супервизия и интервизия
Что такое юнгианская супервизия?
Из журнала "Юнгианский анализ", 1/2010
Юлиана Пучкова, аналитический психолог
Как и в любом другом психологическом направлении, юнгианская супервизия – это форма работы психолога, консультации с более опытным коллегой для получения профессиональной поддержки в практической работе с клиентами. Супервизия также выступает в качестве организационно-методического решения в профессиональном сообществе и нацелена на то, чтобы гарантировать приемлемое качество работы практикующих специалистов. Отсюда и требования к количеству часов супервизии (наряду с требованием к количеству часов личного анализа) при вступлении в различные профессиональные ассоциации и присвоении профессиональных статусов. Например, для вступления в IAAP необходимым условием является набор не менее 150 часов очной индивидуальной супервизии с супервизором – членом IAAP. Супервизия в группе или по скайпу признается с оговорками и уменьшающими коэффициентами.
Мы попробуем отметить некоторые характерные черты юнгианской супервизии (как групповой, так и индивидуальной), что могло бы помочь начинающим аналитикам сформировать полезную установку, представление о том, какое место супервизия его работы должна занимать в его профессиональной жизни, как готовиться к супервизии и чего от нее ждать. При этом мы исходим из представления о сверхзадаче института супервизии как о такой консультативной помощи аналитику в работе, которая увеличивала бы пользу для его клиентов, а также для всего профессионального сообщества в плане внутренних связей и качественного развития и, как следствие, укрепления общественной репутации.
«Супервизия» – калька с английского: supervision – инспектирование; надзор; наблюдение; досмотр; надсмотр; присмотр; руководители среднего звена (собирательное) [1]. «Супервизия является центральным компонентом любой аналитической и психотерапевтической подготовки… и важнейшей частью профессионального развития для всех супервизоров и супервизируемых» [2]. Любая супервизия, словно плацебо, начинает действовать даже в свое отсутствие, задолго до своего фактического начала в кабинете супервизора. Уже фантазия о супервизии и супервизоре, о необходимости вынести на чей-то суд свою работу вызывает фрустрирующее переживание, в ответ на которое мышление ищет опору в тех конструкциях, которые предлагает конкретная школа.
Что говорить на супервизии?
Ответ на этот вопрос и организует основную работу аналитика по осмыслению случая. Сам термин предполагает взгляд сверху как дополнительную точку зрения, триангулирующую отношения аналитика и клиента, делающую картину этих отношений объемной, но и ограничивающую эту картину определенной методологической моделью.
Наверняка и юнгианская супервизия зачастую страдает этим недостатком, но, вероятно, в меньше степени, чем прочие. Ведь дух аналитического подхода заключается именно в неизменном предусматривании чего-то большего и многозначного за буквальным материалом случая, и это не позволяет редуцировать материал к одной однозначной модели. Объективно-клинические оценки здесь на равных, в качестве таких же метафор, соседствуют с субъективными впечатлениями участников, ассоциациями и фантазиями, происходящими из бессознательного, как индивидуального, так и коллективного (группового). С одной стороны, это часто обескураживает, особенно начинающих аналитиков, ждущих прямых советов и подсказок. С другой стороны, именно это обогащение, амплификация каждого случая оставляет для супервизанда возможность индивидуальным образом присвоить нечто субъективно важное из всего услышанного и пережитого на супервизии, а значит, и принять на себя ответственность за свои действия, без чего невозможна профессиональная состоятельность и что особенно важно в начале профессионального пути. Указывая на внутренние противоречия процесса супервизии, Л.А. Хегай соглашается с М. Фордхэмом: «Нельзя позволить естественной витальности разрушить организационный процесс, и также нельзя позволить организации разрушить естественно возникающую витальность, проявляющуюся в спонтанных импульсах и размышлениях» [3]. Если в супервизии удерживаются оба эти полюса – витальности и организованности, тогда может родиться истинный результат: супервизанд из рассматриваемого становится смотрящим сверху (supervising), то есть, заново сформировавшим свою точку зрения.
Расширяющий и обогащающий подход (в противоположность нормирующему) позволяет делать супервизию даже на малом количестве материала (виньетки), а иногда и буквально из ничего. В качестве примера упомянем случай на групповой супервизии, в котором полноценно обсуждалась преполагаемая (галлюцинируемая) история клиента, его возможный запрос и стратегия работы, при том, что клиент лишь позвонил и поговорил с аналитиком несколько минут, посвятив их жалобам на невозможность бросить курить. Версии группы о том, «что это могло бы быть», пошли, что называется, в куст – исчезающе, гомеопатически скудные данные о клиенте были проамплифицированы не хуже какого-нибудь сновидения из контекста многолетнего анализа.
Юнгианский супервизор, как и вообще хороший практикующий психолог, не дает советов супервизандам, а чаще действует в духе афоризма Юнга о том, что для каждого клиента должна быть изобретена своя терапия. Юнгианская супервизия и есть такое творческое сотрудничество коллег в изобретении новой терапии каждый раз для каждого клиента, несмотря на то, что круг теорий и приемов, которыми пользуются участники, более или менее стабилен. Индивидуальный рисунок случая проступает именно в актуальном его проживании в рамках супервизии.
В юнгианской традиции мы относимся к супервизии еще и как к каналу преемственности в профессии, но не только на сознательном обучающем уровне. Встреча коллег в формате супервизии не только идет на мельницу случая (по выражению Ирвина Ялома), но и позволяет поддерживать незримые связи, скрепляющие сообщество как по горизонтали современников, так и по исторической вертикали. Работая вместе, мы как будто входим в контакт с общим «тонким телом» аналитической психологии в целом, переживая общность с теми, кто до и помимо нас занимался этим ремеслом (и, может быть, фантазируя о наших преемниках). Идея «прямой передачи» получает актуальное воплощение всякий раз, где двое (и более) соберутся для обсуждения случая. Личный контакт с супервизором встает в цепь «прямых передач» с супервизорами супервизора до исходного колена – лично основоположника аналитической психологии как символической фигуры, объединяющей сообщество.
Наталья Ретеюм, аналитический психолог, кандидат IAAP, студентка Института Юнга в Цюрихе:
"Хотя новичку остро необходимы поддержка и помощь в осмыслении материала, сначала перспектива супервизии пугает. Начинающий может бояться критического взгляда на свою работу. Действительно, супервизор может конфронтировать аналитика, чтобы сделать очевидными слепые пятна, мешающие работе.
Однако умение использовать супервизию – навык, который приходит постепенно. По мере того, как он развивается, на смену страху приходят удовольствие и интерес. Для меня он связан в первую очередь с тем, что супервизия не только аналитична, но скорее является глубоко творческим процессом, укорененным в символическом и бессознательном. Юнг первым привнес в психологию идею о тонкой связи между людьми, о «поле» взаимосвязей, которые он, следуя алхимикам, называл Unis Mundus. Поле проявляется в своего рода феномене переноса, который возникает между анализом и супервизией, констеллируя параллельные процессы. Рассказывая о клиентском случае на супервизии, аналитик может почувствовать себя медиумом, проводником, который воссоздает атмосферу анализа для супервизора. И если нюансы взаимодействия аналитика и супервизора рассматриваются символически в контексте презентуемого случая, то результаты могут быть увлекательными и полезными. Отдельное удовольствие - наблюдать как клиент начинает сессию, следующую за супервизией, со слов, которые буквально цитируют или отражают дух того, что стало результатом супервизии.
В цюрихской школе супервизия в большой степени концентрируется вокруг продуктов бессознательного – рисунков, текстов, снов клиента. Особое внимание уделяется анализу снов за некоторый значимый период времени, так называемых серий снов. Внимание к самовыражению клиента также позволяет сделать атмосферу супервизии особенно чувствительной к индивидуальности, к уникальным аспектам данной работы. Юнгианские супервизоры цюрихской школы не догматичны в отношении рамок и правил анализа и могут с уважением отнестись к отступлениям от принятых стандартов, если такие изменения ощущаются как внутренне обоснованные, укорененные в индивидуальном процессе данного клиента и аналитика".
_____________________
[1] Сетевой словарь Multitran.ru.
[2] «Супервизия супервизора. Практика в поисках теории». Редакторы-составители: Дж. Винер, Р. Майзен, Дж. Дакхэм. – М., Когито-Центр, 2006 г.
[3] Хегай Л.А. О юнгианской супервизии. Тезисы доклада 22 сентября 2004 г. Библиотека МААП
Мы попробуем отметить некоторые характерные черты юнгианской супервизии (как групповой, так и индивидуальной), что могло бы помочь начинающим аналитикам сформировать полезную установку, представление о том, какое место супервизия его работы должна занимать в его профессиональной жизни, как готовиться к супервизии и чего от нее ждать. При этом мы исходим из представления о сверхзадаче института супервизии как о такой консультативной помощи аналитику в работе, которая увеличивала бы пользу для его клиентов, а также для всего профессионального сообщества в плане внутренних связей и качественного развития и, как следствие, укрепления общественной репутации.
«Супервизия» – калька с английского: supervision – инспектирование; надзор; наблюдение; досмотр; надсмотр; присмотр; руководители среднего звена (собирательное) [1]. «Супервизия является центральным компонентом любой аналитической и психотерапевтической подготовки… и важнейшей частью профессионального развития для всех супервизоров и супервизируемых» [2]. Любая супервизия, словно плацебо, начинает действовать даже в свое отсутствие, задолго до своего фактического начала в кабинете супервизора. Уже фантазия о супервизии и супервизоре, о необходимости вынести на чей-то суд свою работу вызывает фрустрирующее переживание, в ответ на которое мышление ищет опору в тех конструкциях, которые предлагает конкретная школа.
Что говорить на супервизии?
Ответ на этот вопрос и организует основную работу аналитика по осмыслению случая. Сам термин предполагает взгляд сверху как дополнительную точку зрения, триангулирующую отношения аналитика и клиента, делающую картину этих отношений объемной, но и ограничивающую эту картину определенной методологической моделью.
Наверняка и юнгианская супервизия зачастую страдает этим недостатком, но, вероятно, в меньше степени, чем прочие. Ведь дух аналитического подхода заключается именно в неизменном предусматривании чего-то большего и многозначного за буквальным материалом случая, и это не позволяет редуцировать материал к одной однозначной модели. Объективно-клинические оценки здесь на равных, в качестве таких же метафор, соседствуют с субъективными впечатлениями участников, ассоциациями и фантазиями, происходящими из бессознательного, как индивидуального, так и коллективного (группового). С одной стороны, это часто обескураживает, особенно начинающих аналитиков, ждущих прямых советов и подсказок. С другой стороны, именно это обогащение, амплификация каждого случая оставляет для супервизанда возможность индивидуальным образом присвоить нечто субъективно важное из всего услышанного и пережитого на супервизии, а значит, и принять на себя ответственность за свои действия, без чего невозможна профессиональная состоятельность и что особенно важно в начале профессионального пути. Указывая на внутренние противоречия процесса супервизии, Л.А. Хегай соглашается с М. Фордхэмом: «Нельзя позволить естественной витальности разрушить организационный процесс, и также нельзя позволить организации разрушить естественно возникающую витальность, проявляющуюся в спонтанных импульсах и размышлениях» [3]. Если в супервизии удерживаются оба эти полюса – витальности и организованности, тогда может родиться истинный результат: супервизанд из рассматриваемого становится смотрящим сверху (supervising), то есть, заново сформировавшим свою точку зрения.
Расширяющий и обогащающий подход (в противоположность нормирующему) позволяет делать супервизию даже на малом количестве материала (виньетки), а иногда и буквально из ничего. В качестве примера упомянем случай на групповой супервизии, в котором полноценно обсуждалась преполагаемая (галлюцинируемая) история клиента, его возможный запрос и стратегия работы, при том, что клиент лишь позвонил и поговорил с аналитиком несколько минут, посвятив их жалобам на невозможность бросить курить. Версии группы о том, «что это могло бы быть», пошли, что называется, в куст – исчезающе, гомеопатически скудные данные о клиенте были проамплифицированы не хуже какого-нибудь сновидения из контекста многолетнего анализа.
Юнгианский супервизор, как и вообще хороший практикующий психолог, не дает советов супервизандам, а чаще действует в духе афоризма Юнга о том, что для каждого клиента должна быть изобретена своя терапия. Юнгианская супервизия и есть такое творческое сотрудничество коллег в изобретении новой терапии каждый раз для каждого клиента, несмотря на то, что круг теорий и приемов, которыми пользуются участники, более или менее стабилен. Индивидуальный рисунок случая проступает именно в актуальном его проживании в рамках супервизии.
В юнгианской традиции мы относимся к супервизии еще и как к каналу преемственности в профессии, но не только на сознательном обучающем уровне. Встреча коллег в формате супервизии не только идет на мельницу случая (по выражению Ирвина Ялома), но и позволяет поддерживать незримые связи, скрепляющие сообщество как по горизонтали современников, так и по исторической вертикали. Работая вместе, мы как будто входим в контакт с общим «тонким телом» аналитической психологии в целом, переживая общность с теми, кто до и помимо нас занимался этим ремеслом (и, может быть, фантазируя о наших преемниках). Идея «прямой передачи» получает актуальное воплощение всякий раз, где двое (и более) соберутся для обсуждения случая. Личный контакт с супервизором встает в цепь «прямых передач» с супервизорами супервизора до исходного колена – лично основоположника аналитической психологии как символической фигуры, объединяющей сообщество.
Наталья Ретеюм, аналитический психолог, кандидат IAAP, студентка Института Юнга в Цюрихе:
"Хотя новичку остро необходимы поддержка и помощь в осмыслении материала, сначала перспектива супервизии пугает. Начинающий может бояться критического взгляда на свою работу. Действительно, супервизор может конфронтировать аналитика, чтобы сделать очевидными слепые пятна, мешающие работе.
Однако умение использовать супервизию – навык, который приходит постепенно. По мере того, как он развивается, на смену страху приходят удовольствие и интерес. Для меня он связан в первую очередь с тем, что супервизия не только аналитична, но скорее является глубоко творческим процессом, укорененным в символическом и бессознательном. Юнг первым привнес в психологию идею о тонкой связи между людьми, о «поле» взаимосвязей, которые он, следуя алхимикам, называл Unis Mundus. Поле проявляется в своего рода феномене переноса, который возникает между анализом и супервизией, констеллируя параллельные процессы. Рассказывая о клиентском случае на супервизии, аналитик может почувствовать себя медиумом, проводником, который воссоздает атмосферу анализа для супервизора. И если нюансы взаимодействия аналитика и супервизора рассматриваются символически в контексте презентуемого случая, то результаты могут быть увлекательными и полезными. Отдельное удовольствие - наблюдать как клиент начинает сессию, следующую за супервизией, со слов, которые буквально цитируют или отражают дух того, что стало результатом супервизии.
В цюрихской школе супервизия в большой степени концентрируется вокруг продуктов бессознательного – рисунков, текстов, снов клиента. Особое внимание уделяется анализу снов за некоторый значимый период времени, так называемых серий снов. Внимание к самовыражению клиента также позволяет сделать атмосферу супервизии особенно чувствительной к индивидуальности, к уникальным аспектам данной работы. Юнгианские супервизоры цюрихской школы не догматичны в отношении рамок и правил анализа и могут с уважением отнестись к отступлениям от принятых стандартов, если такие изменения ощущаются как внутренне обоснованные, укорененные в индивидуальном процессе данного клиента и аналитика".
_____________________
[1] Сетевой словарь Multitran.ru.
[2] «Супервизия супервизора. Практика в поисках теории». Редакторы-составители: Дж. Винер, Р. Майзен, Дж. Дакхэм. – М., Когито-Центр, 2006 г.
[3] Хегай Л.А. О юнгианской супервизии. Тезисы доклада 22 сентября 2004 г. Библиотека МААП