Осмысление невротического опыта личности на примере сказки Йенса Сигсгорда «ПАЛЛЕ ОДИН НА СВЕТЕ» в рамках гипотезы В.Гигериха о самовозникающем неврозе и фабрикации травмы.

Павловская Наталья

Осмысление невротического опыта личности на примере сказки Йенса Сигсгорда «ПАЛЛЕ ОДИН НА СВЕТЕ» в рамках гипотезы В.Гигериха о самовозникающем неврозе и фабрикации травмы.


Павловская Наталия

 

Прежде всего – сказка. Сразу скажу, что это – моя самая трепетно любимая, лидирующая с большим отрывом от других предложений архетипических адаптаций для юных эго-сознаний, самая дорогая и нежно оберегаемая сказка детства.

      Итак. Напоминаю для тех, кому не посчастливилось читать ее:
     

      Утро. Палле проснулся в своей кроватке. Наверное еще очень рано, потому что в доме совсем тихо. Но в окно ярко светит солнце и спать больше не хочется. Палле встает и на цыпочках идет по коридору. Вот комната, где спят его мама и папа.

      Он приоткрывает дверь и заглядывает в спальню. Никого не видно. Палле тихонько подходит к маминой кровати, но… кровать пуста. Тогда он подходит к папиной кровати, но она тоже пуста. Где же мама и папа?


      Палле возвращается в свою комнату. Снова ложиться в постель ему не хочется. Лучше он оденется и пойдет играть во двор. Одеваться Палле умеет сам – ведь он уже совсем большой мальчик.


      Но вот мыться он не очень любит и поэтому намыливает самый кончик носа. Потом Палле идет в столовую, из столовой – в кухню, но папы и мамы нигде нет. Вот интересно – Палле один во всей квартире!


      Палле спускается по лестнице и выходит на улицу. Вообще-то ему не разрешают без спросу выходить на улицу, но ведь папы и мамы нет дома. Палле пойдет их искать.


      На улице прямо напротив подъезда стоит трамвай. Палле заглядывает в трамвайный вагон, но в вагоне никого нет. Нет даже кондуктора и вагоновожатого. Куда же делись люди?


      Палле заходит в молочную Он хорошо знает продавщицу молочной. Но продавщицы за прилавком нет, и покупателей в магазине тоже нет.


      На улице пусто и очень тихо. Машины не едут. Трамваи стоят. Прохожих нигде не видно. ПАЛЛЕ ОДИН НА ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ!


      Палле заходит во все магазины подряд, но нигде никого нет – все люди куда-то исчезли.


      В кондитерской Палле набивает полный рот шоколадом. Он знает, конечно, что этого делать нельзя, но, раз он остался один на свете, кто же будет его ругать?


      Палле очень доволен, что остался совсем один на свете. Он заходит во фруктовый магазин и уплетает за обе щеки яблоки. Но ведь сразу всего не съешь, и Палле запихивает в карманы два апельсина.


      Куда же все-таки девались люди?


      За ближайшим углом стоит еще один трамвай. Это трамвай номер два.


      Палле входит в вагон и садится на место вожатого. Палле крутит руль, как будто он заправский вагоновожатый.


      Дзинь! Трамвай вдруг рванул с места. Палле очень испугался. Но не беда. Зато теперь он – настоящий вагоновожатый, а его трамвай летит вперед. Палле надевает фуражку вожатого. Она ему так велика, что козырек съезжает на самый кончик носа. Палле никак не может дотянуться до звонка, поэтому просто выкрикивает: «Дзинь-дзинь!» Впрочем, это – ни к чему, ведь на улицах нет ни души.


      Палле очень рад, что остался один на свете. Теперь он может делать все, что ему вздумается. Трамвай несется к центральной площади. Но вот Палле видит, что на рельсах стоит другой трамвай – дальше ехать нельзя. Остановить трамвай – но как? Палле этого не знает и на полном ходу врезается в стоящий впереди вагон.


      Палле кубарем слетел с сиденья прямо на мостовую. Он не ушибся, но трамвай разбит вдребезги. На нем теперь далеко не уедешь. Впрочем, если Палле захочет еще покататься, он может сесть в любой другой трамвай: ведь трамваев на улице много.


      Палле видит дом. Дверь в него открыта настежь. В этом доме находится банк, где люди хранят свои деньги. Палле входит в банк и берет себе целый мешок денег. Он ведь один на свете – значит, он может взять себе все, что угодно.


      От радости Палле распевает во все горло. Теперь у него много денег, он может купить все, что захочет. Он купит перочинный ножик, губную гармошку, машину, самолет, лопатку, игрушечный подъемный кран, велосипед, тачку и вообще все на свете. Палле подходит к магазину игрушек, чтобы купить ножик.


      В витрине магазина выставлен очень хороший ножик, но что толку? У Палле есть деньги, но он не может их истратить, потому что в магазине нет ни продавцов, ни кассира.


      Палле выбрасывает деньги на мостовую.


      Палле видит огромную красную пожарную машину со складной лестницей наверху. Он садится за руль. Он нажимает на все кнопки и дергает все рычажки.


      Мотор гудит, огромная машина набирает скорость. Палле крепко держится за руль, но ему ни капельки не страшно. Хорошо править машиной! И как ловко он поворачивает на углах! Палле объехал весь город, но пожара нигде не видно.


      Наконец, мотор заглох и машина остановилась. Оказывается, кончился бензин.


      Палле заходит в парк, где он часто играл с другими ребятами. Он шагает прямо по газону. Палле прекрасно видит дощечку с надписью «По траве не ходить» Но не все ли ему равно, раз он остался один на свете?


      На детской площадке стоят качели. Палле с удовольствием бы на них покатался, но это не так-то просто: кто же сядет на другой конец доски?


      Вот если бы здесь оказались Герда или Нильс…


      Палле идет дальше и видит впереди кинотеатр, где показывают интересные фильмы. Палле входит в кинотеатр. У Палле никто не спрашивает билета, но в зале совсем темно и фильмов не показывают.


      Кто же будет их показывать, если на свете никого не осталось, кроме Палле?


      Палле очень проголодался. Он с самого утра ничего не ел. Он заходит в ресторан, но еда на плите холодная. Она, наверное, даже еще не сварилась. Тогда Палле решает сам себе приготовить обед. Он наливает в кастрюлю воду, насыпает овсянку, зажигает газ.


      Но каша получилась совсем невкусная. Она пригорела и стала такой густой, что Палле с трудом воткнул в нее ложку.


      Оказывается, не так уж приятно быть одному на всем белом свете.


      Палле соскучился по своим товарищам, по папе и маме.


      Особенно по маме.


      Палле садится в красивую машину и едет по городу: а вдруг где-нибудь все-таки остались люди? Наконец, Палле подъехал к аэродрому. Там стоит большой сверкающий самолет. Палле забрался в кабину пилота и полетел высоко-высоко.


      Самолет поднялся до самых звезд. Вдруг он обо что-то ударился. Это был месяц.


      Бедный Палле полетел вниз головой…


      Палле закричал во все горло и проснулся. Он лежал в своей кроватке.


      Оказывается, все это ему только приснилось!


      Тут вошла мама.


      - Палле, что с тобой? Почему ты плачешь?


      - Мама, мне приснилось, что я остался совсем один на свете! Я мог делать все, что хотел, но мне стало так скучно одному… Как хорошо, что мне это только приснилось!


      Палле вскочил с кровати, быстро оделся. И вот он уже в парке, на площадке со своими товарищами.


      Как весело играть всем вместе.

     

      «Конец» - пишет автор, но для нас это – лишь начало размышлений.
     

      ***


      Вольфганг Гигерих говорит, что невроз является причиной самого себя, появляется весь и сразу и не является реакцией на внешние обстоятельства, стресс или объектные отношения, что невроз это – результат свободы души.


      В самом деле, кажется, во вполне благополучной, среднестатистической жизни мальчика Палле нет причины для невроза, иллюстрацией которого, несомненно, является его одинокое путешествие в мире без никого. И все же душа производит этот творческий опус, это произведение искусства, случившееся само по себе и призванное установить новый миропорядок мятущейся души.


      В истории о Палле обращают на себя внимание несколько основных мотивов. Прежде всего – взаимоотношения с его Анимой, которая воплощается в образах мамы, девочки Герды, Луны. Первая фрустрация «проснувшегося» (здесь пробуждение стоит рассматривать как кризисную готовность к душевным переменам, встрече с теневыми аспектами своей личности) Палле – отсутствие мамы. Это повергает его в растерянность – «спать», то есть, находиться в сладостном уроборическом состоянии  больше невозможно, маета и тревога поселяются в душе, а также – появляется попытка разрешить мучительное состояние – желание выйти во внешний мир из квартиры. Квартира – если воспринимать ее, как образ Эго, больше не способна вместить накопившиеся противоречия, требует расширения и дополнения.


      Снова вспоминая Гигериха, имеем в виду, что невроз – это остановка потока времени. Одно разочаровавшее событие способно, по велению Души, прервать этот поток, а событие возвести до предельной значимости за пределами повседневности. Как бы «замороженное» действием души, это событие становится кристальным абсолютом, формирующим иную систему координат в жизни невротика.


      Палле приходится вспомнить, что он уже «большой мальчик». Это сталкивает необходимостью ряда решений. «Одеваться Палле умеет сам» - то есть, у него уже сформирована Персона, которая пока не конфликтует с нарождающимся неврозом.


      Но тут же новость – борьба с интроектом. Палле не любит умываться, а «мальчики должны умываться» – это, безусловно, интроект. И нарождающийся невроз дарит первый, заманивающий подарок: Палле идет на компромисс - «намыливает только самый кончик носа».


      Даже не углубляясь в символическое значение носа, ясно, что речь здесь идет об осознании своей телесности и, если не Эросе (хотя, почему нет), то уж во всяком случае, постепенном отказе от интроекта в пользу личного комфорта, которого требует невроз (по собственному опыту бывалого невротика знаю, что, теряя колоссальные силы на жизнь в неврозе, организм компенсаторно сокращает большое количество интроецированных раздражителей).


      «Вот интересно - Палле один во всей квартире» - это понимание ошеломляет Личность. Ты один на один с собой. Нет больше спасительной триангуляции. Это страшно и первое, что хочется сделать – восстановить status quo – найти маму и папу.


      Второй мотив, который будет рассмотрен – символическое отношение Палле к технике и управление ею в истории. Трамвай, пожарная машина, автомобиль, самолет – безусловно, суть маскулинности. В поисках Анимы – незаменимый инструмент.


      Поэтому, первое, что он встречает – именно трамвай. Пока это техническое средство, которое привязано к массе условностей – рельсы, провода, упорядоченное, предназначенное для мирных целей, наиболее безопасное. Пока Палле только заглядывает в него, «присматривается» к своей маскулинности. Нет никого, кто объяснил бы ему, как она действует, но есть надежда, что проблема разрешится как-нибудь другим путем.


      Молочная. Снова – Анима. Может, и не нужно становиться Героем, может, вскармливающее, млекопитающее начало найдет его само? Но – нет. Пусто и тихо. Нет даже «знакомой молочницы». Невротическое беспокойство нарастает. Как говорит Гигерих, «питает само себя».


      Не случайно только одна фраза книги выделена заглавными буквами


      ПАЛЛЕ ОДИН НА ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ!


      «П….ц!», - как сказали бы современные подростки…


      Сам ли Палле избрал интрапсихическую систему защиты ухода (detachment - по К. Хорни) или она избрала его – не суть. Есть подкрепленное практическими наблюдениями, ощущение, что это – взаимопроникающие и взаимопитающие процессы. Но это наступило. И, как неизбежное следствие, рождается idealized image, наделенный «неограниченной силой и преувеличенными возможностями» (К.Хорни) Палле, наконец, начинает чувствовать себя «круто» в предлагаемых неврозом обстоятельствах, пробовать на вкус его возможности.


      Палле пытается справиться с непереносимым состоянием, испытанным впервые. Как? Кондитерская! Поедание шоколада – это и кайф от вседозволенности, физиологический, ранее не испытываемый восторг, но это еще и последняя надежда,  попытка заполнить наступившую внутреннюю пустоту, недостаток материнского базового тепла и любви.


      Палле надеется, что кто-то остановит его, пусть поругает, пусть даже накажет, но это будут привычные, теплые, живые отношения с Другим…


      Но нет, брат, ты теперь - невротик, а у невроза – свой сценарий. НИКОГО НЕТ. ПАЛЛЕ ОДИН НА СВЕТЕ.


      И состояние Палле совершает крутой вираж. От ужаса – к упоению. ПАЛЛЕ ОДИН НА СВЕТЕ!!! Вот он – невротический восторг, маниакальная фаза биполярных страдальцев. Однако, в этот момент им может позавидовать весь мир. Вот он, «кристальный абсолют» Гигериха. Все в моих руках! Я – один! Я – хозяин Вселенной!


      Палле уплетает яблоки – как символ познания, как сознательное и выстраданное, избранное и желанное грехопадение и запасается апельсинами – как символом силы и витальности, которая еще ох, как пригодится. Невротик знает все о своих «качелях» подъемов и спадов.


      Его неизбежно занимает вопрос: «куда же все-таки девались люди?» (Этот вопрос рассматривается, скорее, как внутреннее недоумение: почему Другие больше не занимают меня так, как раньше, почему они перестали быть такой значимой частью моей жизни?)


      И теперь, на подъеме маниакального восторга, он готов обратиться к своей маскулинной части – Палле входит в трамвай номер два (не случайно, это – трамвай «номер два»: по Юнгу – «двойка» - первое число, потому что приносит разобщение и умножение, с которых начинается счет», и, прибавлю, начинается все). Для невротика Палле начинается этап разобщения и умножения – мучительная, но красивая стадия, как, впрочем, и все в театрально выверенном душой неврозе.


      Палле лишь садится на место вожатого, но, как говорят в Одессе, «сказали «а», так не прерывайте весь алфавит» - трамвай поехал! Энергетика невроза не позволяет остановиться в безопасной и невинной точке. Маскулинные шестеренки заработали по своим законам и, как следовало ожидать – дело закончилось катастрофой.


      Но что за дело невротику до какой-то катастрофы, ведь какой был до этого фейерверк, какой восторг!  «Палле очень рад, что остался один на свете, ведь теперь он может делать все, что ему вздумается!» Да и невелика катастрофа в создавшихся условиях: на улицах полным-полно маскулинных паттернов – пустующих трамваев!


      Тихой кошкой пробравшееся в сердце невроза нарциссическое решение (the narcissistic solution) требует новых свершений. Невротику необходима власть над жизнью, а что, как нельзя лучше символизирует ее: деньги. И вот Палле – в банке. Он берет целый мешок денег и мечтает, что купит на него. Он переполнен энергией.


      Если проанализировать список желаемых покупок Палле, на самом деле, это - обсессивно-тревожная попытка обезопаситься на все случаи жизни. Но невротик сейчас не оценивает это, список диктует ему беспокойное, заботливое наблюдающее Эго, рефлексировать невротик будет потом, когда погаснет фейерверк.


      Прежде всего, Палле необходим ножик. Для чего? Знак ли это фаллической самости? Неверие в нарисованную им же самим безопасную, безлюдную картину мира, где, возможно, все же придется давать отпор и держать ответ? Да, да, да, и еще много чего. Каузальный реестр невротика весьма обширен.


      Но невротическая драматургия сознания играет со своим протагонистом плохую шутку. В неврозе не работают привычные причинно-следственные связи, поэтому покупка пустяшного ножика за мешок денег становится невозможной: в открытом, пустом магазине нет продавца и почему-то Палле не может взять ножик себе, как до этого, не задумываясь, брал шоколад, яблоки и трамвай… То ли «время ножика» еще не наступило в сценарии невроза, то ли ножик с его символическими глубинами стал уже не важен невротику. Время следующего акта. А в распорядке действий своего спектакля невроз неумолим.


      И с вершины маниакальной, искрящейся эйфории Палле в ту же секунду подбитой птицей повержен в воронку депрессивной безвыходности.


      Деньги из мешка (читай – энергия Палле) бессмысленно рассыпаны по мостовой…


      Что может почувствовать Палле? Конечно, приглушенную, вытесненную в Тень  депрессией, ярость. И она является. В виде огромной красной пожарной машины. И Палле, уже не задумываясь, садится за руль.


      Фейерверк мании был так близко, так недавно, воронка депрессии так неизбежна, и так, к сожалению, известна… О-о-о нет! Только не это! Еще одна бесплодная попытка избежать ее…


      «- Би-би-би-би! – Палле нажимает сразу на все кнопки и дергает сразу за все рычажки» - нет, нет, только не провал в депрессию! – «Мотор гудит, машина набирает скорость. Палле крепко держится за руль, ему ни капельки не страшно». Вот так, в отчаянной попытке избежать депрессивной фазы, констеллируются смелость, маскулинность, решимость. «Как ловко он поворачивает на углах!» - конечно, будешь поворачивать, будешь крутиться, как уж на сковородке, только бы… Вот только «только бы» никогда не наступает…


      Невротику кажется, что он крепнет (кто-то с помощью аналитика, кто-то – одиночными героическими волевыми усилиями, впрочем, первое не исключает второго) – пожарная машина это вам не трамвай! Но… «Палле проехал весь город, но пожара нигде не видно» - это очень знакомое невротику ощущение, когда «стартер срабатывает, а мотор не схватывает», ощущение бесплодных усилий, бесполезности собственных действий. И, конечно, «мотор глохнет – оказывается, кончился бензин». Бензин, как сила, как жизненное топливо. Видит Бог, невротик сражался до конца, он делал все, что было в его силах, но у Души свои задачи – ее невротик будет существовать и, даже, Жить в разных фазах энергетического накопления, нравится ему это или нет!


      На сцену выходит Печаль. Палле отправляется в парк, где играл с другими детьми, и наступает предательская для нарциссических субличностей тоска по Другим. Чем он может ответить? Только смешным и бесполезным квази-девиантным поведением:  ну, походить по газонам, что ли… «Не все ли ему равно, раз он остался один на свете?» То же словосочетание, но совершенно другие внутренние переживания.


      А невроз «добивает» - Палле тянет именно на те качели, которые предназначены для катания двоих...


      Не невротик никогда не выберет парные качели, если он, в силу каких-то, неведомых нам, невротикам, причин, окажется один. Не то – невротик. Он сядет именно на один конец доски, чтобы стала очевиднее его отверженность, чтобы молниеноснее обесценились его достижения, чтобы, наконец, с наслаждением почувствовать себя несчастным.


      Он скучает по девочке Герде, возможно, робкой тени его мальчишеской Анимы: «Вот, если бы она была здесь…»


      Но нет девочки Герды, и в кинотеатре никто не собирается показывать фильмы Палле.


      Почему? Да потому что невротик в фазе «качели - вниз» не способен воспринимать постороннюю информацию, он весь погружен в собственные переживания. Какое кино в кинотеатре, когда внутри развивается такая заполняющая его без остатка драма невроза! Ни один «Оскаровский» номинант или 3D блокбастер не сравнится по увлекательности с разворачивающейся во всю ширь картиной собственного невроза.


      Наконец, наступает фаза угрозы витальности невротика. Так диктует невроз. Невротик испытывает смертельное чувство голода. Разумеется, голода в самом широком смысле этого понятия. Голода по любви, по принятию, но проще всего голод можно почувствовать через голод вульгарный, физиологический, унижающий своей обыкновенностью.  Где же апельсины, которыми были набиты карманы Палле? Где открытые и наполненные всевозможными вкусностями лавки с едой? Их нет для невротика, как нет в его жизни возможностей разрешить свои проблемы и противоречия логичным и простым, как может показаться кому-то другому, путем.


      Нет! Невротик, ведомый своим, незыблемо высеченным Душой на скрижалях, сценарием, идет в ресторан, где его никто не ждет, где еда холодна и «наверное, даже еще не сварилась». Он должен испить эту чашу до дна. Чашу неготовности, нежданности, ненужности, неспособности. Последними жалкими усилиями он пытается приготовить еду себе сам, но чем израненная неврозом Личность может помочь себе? Пригоревшей, несъедобной кашей?


      Звериным тоскливым воем вопиет тоска по МАМЕ. Да, конечно, по всем, «своим товарищам, папе…», всем тем, кто досаждает, фрустрирует, депривирует. Но «особенно по маме».


      Базовое одиночество заполняет все пространство Вселенной невротика.


      «Палле садится в красивую машину» - откуда она взялась здесь? Только что о ней не было ни слова. Это не трамвай, не пожарная машина. Это то, что может предложить истерзанному невротику его невроз. Это – «Красиво». Эстетическая составляющая, как легкий наркотик, способна на время приглушить боль. 


      Итак, Палле красиво садится в красивую машину и красиво едет по красивому пустынному городу. Спросите любого невротика про это «красиво» - это последняя соломинка утопающего, так печально известная в невротической жизни… И, чем глубже невроз, тем выше градус этого «красиво» - для каждого своего. Палле его «Красиво» приводит на аэродром.


      Невроз не только обессиливает. Парадоксальным образом, он дает поразительную живучесть своему протагонисту. Так что теперь Палле может управлять самолетом, который ждет его на аэродроме. И неважно, что самолеты не летают в космос. У невротика летают. Невротику до космоса – рукой подать.


      «Палле полетел высоко-высоко». Высокая грусть, высокая печаль…


      От невроза в мире лечатся миллионы людей, но спросите вылечившихся – по чему они, отстроенные медикаментами, здоровым образом жизни, сотнями часов терапии, скучают?  По ней, по «высокой»...


      Палле попадает в царство Космоса, ночи, звезд. Это – фемининная вотчина. С чего начали, к  тому пришли. Отсутствующая мама, разорванная диада превращается в луну, о которую ударяется самолет. Это тот самый удар, который может запустить невроз.


      Может и не запустить, если Душа «прохлопает» такую «красивую» возможность создать свое уникальное творение.


      У Палле все получилось. Он полетел вниз головой. Конечно, все верно! При неврозе голова с ее занудливыми эго и супер-эго должна быть внизу. «Сознание удерживается неврозом вне Уробороса невротической реальности» (Гигерих).


      А наверху – небо и звезды. Бесконечная область творческих свершений, мучительных поисков и уникальных находок, область прекрасного Себя. И пускай говорят про невыносимость невроза, про раздирающие внутренние конфликты, про сжигающее уныние и тревогу – да, все так. Но это так заманчиво – иметь иллюзию, что ты - хозяин своей Вселенной, пускай и несовершенной, пускай истекающей кровью неизлечимых травм.


      Невроз – это огромное усилие воли и огромное самопожертвование в пользу несуществующей истины. По словам Гигериха «невроз делает из разочаровывающего события психологический капитал», сладостный «контейнер для всего времени», где нет ни прошлого, ни будущего. И страдающая от невроза, инициированного Душой, Личность готова платить за реализацию уникальности своего личностного абсолюта. 


      Признаюсь, в детстве я никогда не перечитывала последнюю страничку сказки, где описывалось пробуждение Палле и его радость от того, что все на месте и всё по-прежнему. Еще в раннем возрасте я не верила в этот слащавый конец. Не верю и сейчас.


       Да, Палле проснулся, да, фактически мама оказалась рядом. Но он уже другой. Он пережил свой, личный невротический опыт, который сделает его жизнь неповторимой, сделает ее результатом творческого акта его Души.


      Так что же такое этот «сон» Палле? Процесс невротической индивидуации? Попытка достичь кристального абсолюта, чем, по мнению Гигериха, и является невроз? Осмысление своей «инаковости»? Да, все это, и еще много чего, из бесчисленных граней Великого и Ужасного, сладостного и горького,  прекрасного и отвратительного Невроза, невроза, который возникает сам по себе, как сами по себе возникают сны и мечты, надежды и разочарования.


      Сами по себе?...