Юнгианская астрология. Урания - Муза трансценденции

Дарси Вудалл

Юнгианская  астрология. Урания - Муза трансценденции 

Дарси Вудалл

Опубликовано в «Spring» № 70, 2004

Об авторе: астролог из Нью-Йорка, лектор факультета астрологических исследований
 

Я иссушен жаждой и умираю. 

Испей меня, я вечно текущий ручей. 

Кто ты? Откуда ты? 

Я дитя Земли и звездного Неба,

но родом я из Небесного племени.

(Гераклит)

             Возможно, из-за того, что мы не говорим об «искусстве» науки, как мы говорим о театре, танце, исполнении песен, нам трудно понять творческий потенциал музы Урании. В западной литературе самое ранее упоминание о ней есть в поэтической генеалогии Гесиода, который называет ее просто «Небесная» или «Всецело небесная». Облаченная в звездный плащ, с короной из созвездий, она держит два объекта, ассоциируемые с астральным законом и мерой: сфера (глобус) и жезл (или компас). У Платона она становится богиней-вдохновительницей знаний в астрологии и астрономии: логос (мера пропорций) и номос (закон), которые управляют божественными пропорциями форм и обеспечивают формирование Космоса. Однако в эпоху Просвещения Урания стала секуляризированным символом рационального знания, иконой героического ума, отделившего «спасенную» астрономию и все точные науки от астрологии и других «средневековых заблуждений» и псевдонаучных «глупостей».

            Урания включает и чувство тайны, и чувство парадокса. Благодаря своей связи с идеей предсказуемого эмпирического порядка, Уранию можно считать музой современного ума. Ее несомненная глубокая связь с астральной религией и культом показывает сохранившиеся древние следы, лежащие за выкладками современной науки – истинные знаки пророческого дара, произрастающего из интегрального измерения человеческой мудрости на протяжении десяти тысяч лет. До позднего Ренессанса этот магико-религиозный взгляд развивался в целом наборе практик, связанных с астрологической космологией: алхимия, наука о камнях, магия, металлургия, медицина – все они строились на общем основании метафизики, философии и религии. Современное научное представление о космосе как об упорядоченном и предсказуемым содержит следы изначального Уранического подхода: благодаря применению предсказаний о влиянии наблюдаемых небесных циклов и других природных явлений можно открыть метафизическую сеть смысловых связей между человечеством, землей и небом, божественное и трансцендентное измерение реальности и жизнь в контакте с ним.

            Наука, подобно искусству, является упорядоченным выражением нашего опыта. И среди всех наук астрономия является самой древней и самой универсальной. Небо остается неизменным и вечно присутствующим, так что путешественник во времени за миллион лет до нашей эры обнаружил бы его тем же и полностью узнаваемым, хотя все остальное – ландшафты, животные, растения и люди – сильно изменилось. Можно задаться вопросом: если наше виденье космоса определено внутренними образами, а  космос настолько старше человечества – существуя и происходя из реальности вне времени – как человеческий ум может его постичь? Возможно, Урания не вдохновляет развитие технологии и научного познания, а выражает пророческую способность самого Космоса. Весьма вероятно, что Урания, имея женское имя, происходящее от слов, означающих «небо» или «небеса», может быть причудливым покрывалом, наброшенным на изначальный музей космического знания и понимания того, как Космос познавал самого себя.

            Ранняя ссылка на Уранию как на музу, покровительствующую всем звездным наукам пророчества и предсказания, обнаруживается у Платона в «Диалогах», где ее называют «той, что руководит  всеми небесами и рассуждениями, человеческими и божественными». (3)  Платон считает предсказание типом  «размышлений, производящим любовную гармонию между богами и людьми. Это воздействие Любви, приносящее справедливость и благочестие» (4). Дуальность земного и небесного дополнительно разъясняется в «Симпозиуме», где звездная неолитическая Афродита предшествует пантеону греческих божеств, она разделяется на два божества – земную Афродиту (Пандеймос) и небесную Афродиту (Уранию), увенчанную звездной короной любви и мудрости.

            Для Платона Уранос (небеса) буквально означает «смотрение вверх», куда надо поместить все «красивое и доброе» (калос) и «истинное» (алетейя). Для искателя истины вечные звезды открывают самое истинное и точное понимание  трансцендентного. Платоновский космос был единым и живым целым, и звездный мир служил пристанищем гармонии и порядка. Неоднократно Платон выделяет божественность, присущую математическим и геометрическим пропорциям звездных явлений, «Небесных законов» астрономии:

             Называем ли мы его Космос, или Олимп, или Небеса (Уран) – пусть называют, как нравится – но, украшая себя и запуская вращение звезд по их орбитам, мы получаем времена года и создаем поддержку всему сущего. (5)

            Его ученик Аристотель сделал следующий шаг с одним существенным изменением: он перенес акцент на эмпирический мир, на «проявленное», на «природу» (физис) как целиком реальное, создавая тем самым основу для западного сверх-рационального и научного понимания жизни. С Уранией произошло то же, что и с гностической Софией и другими образами трансцендентного фемининного – они оказались в ловушке материалистической схемы физического и рационального знания. Эта изначально фемининная матрица творения стала маскулинизированной системой.

            Видимо, платоновская «не имеющая матери Дочь Небес» (6) была образом трансцендентной богини мудрости, рациональным вариантом «Двойной богини», «Королевы Небес и Земли» (Инанна-Эрешкигаль) или Богиней жизни и смерти (Деметра-Персефона). Подобно Урании, она выступает творческим принципом, стоящим за космическими пропорциями, присущими духовной красоте. Планета Венера, посвященная не только Афродите, но и всему пантеону богинь, выражает объединенный принцип синтеза и воссоединения. Через пробуждение желания (эроса) она соединяет то, что только казалось «несхожим» в новое синтезированное целое. В платоновском описании Богини как Музы философского дискурса (и самой мудрости) есть очень мощный образ творческого принципа, воплощенного архетипического фемининного, которое открывается нам как космическая Муза, вдохновляющая разворачивание всего творения. Несомненно, на глубоком уровне понимания  в ней можно увидеть Великую Небесную Мать, царствующую  с палеолита и неолита и позже ставшую Инанной, Иштар, Кибелой и Астартой, возникшую в доисторические эпохи и продолжающую свое существование сквозь все времена, будучи истоком всей жизни.

             За платоновским дуализмом можно почувствовать присутствие изначальной (фемининной) темы Другой. Охватывая оба великих образа – цивилизирующее и направленное вдохновение Афродиты Урании и пандемическую трещину, ширящуюся на перекресте времен между началом и концом жизни, – образуется общий образ изначальной богини «Великого Наверху и Великого Внизу». В музе Урании можно найти примирение, духовное  припоминание (анамнез) целостности, когда человеческое и божественное могли вернуться к первоначальному единству. Урания указывает на тот момент, когда материя и энергия связываются и соединяются в Вечной Любви: фиксированную точку пророческого послания, открывающую знание того, что было, что есть и что будет. Звездная богиня означает знание того, что предшествует и выходит за пределы любого знания во времени и истории – предшествует существованию любого звездного закона (астрономии).

            На языке мифа первые слова всегда произносят боги, вызывая жизнь из производительного потенциала своего собственного творческого мышления. Время, пространство и материя изрекаются в существование. Вызывание сначала является эманацией самого Космоса, который потом разделяется на Землю и Небо, день и ночь, воду и землю –  базовые элементы человеческого существования. В «Метаморфозах» Овидия мы читаем о «начале», о первой великой «трансформации жизни»: 


Земля здесь, небо там,

И море там.

Вверху небесная стратосфера.

Внизу тучи и ветер.

Он дал всему свое независимое место,

обозревая свежим взглядом.

И резонанс –

гармонию со всеми другими.

Чтобы были подобны струнам,

Что запели однажды на панцире черепахи. (7)
 

            Для Платона, жившего в культуре с доминирующей патриархальной традицией, небо с его упорядоченными предсказуемыми циклами  было высочайшим символом объективной разумности и порядка, тогда как земля (природа) считалась немой и нелогичной. Но если взглянуть на остатки более древних до-патриархальных мифологем, можно найти следы образа, который был перевернут. Небо или Небеса (которые, как и Земля, являются проявлением творческих сил природы) имели явно фемининный облик.

            В своем введении к переводу «Дао Дэ Цзин» Дэвид Хинтон утверждает, что Дао, вероятно, было припоминанием о едва сохранившемся Дэ из космологии палеолитической эры, которая почитала Великую Мать, ту, «что непрерывно дает жизнь всему творению и, будучи природным процессом, творит в бесконечном цикле жизни, смерти и нового рождения». В основе концепции Дао лежит архаическая память о совершенно неизвестной и непознаваемой творческой энергии, которая охватывает и порождает и существование, и не-существование. Она называется Дао, Путь, а также «пустота», «тишина» и «темная тайна». Эта «почитаемая творческая сила» описывается в множестве образов «му» как женский образ само-вопроизводящегося творения, также известного как «мать всего под небесами», «питающая мать», «дух долин» и «темная женская тайна». Это женское присутствие ощущается в самом центре даосской мысли, «т.к. оно есть не что иное, как само Дао» (8). Разрушая кажущийся дуализм Неба и Земли, Хинтон пишет:

 …небеса –  это почти синоним Пути ( хотя они больше про глубину существования), а Путь – больше про тайну несуществования… самое примитивное значение небес - это просто небо. Расширяя его, можно отнести его к трансценденции, т.к. самый простой шаг трансценденции возникает при смотрении на небо. Идея трансценденции относится к тому, что вне нас, поэтому небеса также используются в значении «судьба» или «предназначение». Но этот очевидный комплекс идей меняется при добавлении даосского понятия «природы» или «природного процесса» к сетке значений, так что небеса становятся землей, земными небесами (9).

             Музу Небес, помимо ее звездного облачения и инструментов рационального понимания, можно также увидеть как мирно стоящую на спине черепахи. Смирное создание, молчаливо ползающее по земле, черепаха является универсальным символом удачи и мудрости оракулов. (10) В греческой поэзии есть только смутные намеки на связь черепахи с пророчеством. У Гомера есть одно упоминание. Когда новорожденный Гермес выбирается из пещеры в нижней части горы его матери, то на пороге, соединяющем подземный грот Майи и яркое небо Гелиоса, находит маленькую черепашку, образ Unus Mundus, «первоначального недифференцированного единства существования». (12) Как и уроборический дракон, черепаха является архаическим образом хтонического разума и магии. Ее панцирь символизирует и поверхность Земли, и материал для космического вместилища, он поддерживается на четырех ногах. Ее спина символизирует изначальную гору, священную мировую гору, точку происхождения всего. В алхимии черепаха означает целостность, а также таинственные творческие силы природы, известные также как massa confusa – недифференцированная основа для космического и психического проявления.

            Это можно увидеть в эпизоде, где Гермес изготавливает лиру из панциря черепахи, которая производит чудесные звуки - происходит магическая трансформация космических пропорций. Здесь скромная черепаха воплощает аспект Урании, память о спокойном, хотя и полном потенциальности, молчании, предшествовавшем космическому шуму, когда «небеса прорвались вперед».  В почти забытом образе Урании можно ощутить нечто, Присутствие, архетипическую реальность космического бытия и становления. Звучание «семи гармонических струн», натянутых на панцире черепахи, воплощает mundus imaginalis - космический закон и гармонию в пространстве и во времени. Земля и Небо объединяются в космическом танце вечного бытия и становления. Музыка Небес отражается от Земли. Природа и Дух становятся единым. Творится Мистерия.

            Не случайно то, что герметическая черепаха помещена на входе в пещеру. С палеолитической эры глубокие пещеры в древних горах воплощали темную космическую утробу творения. Обычно мы ассоциируем идею «небесного» с сияющей силой света. Но небо также является большой темной пустотой, молчаливой полой тьмой. Это темное пространство неба, как и темные пещеры земли, может считаться утробой «Матери Всего», таинственной универсальной фабрикой сущего, относящейся (даже сейчас) к реальности вне человеческого постижения. Вечная бездна, «предшествовавшая предшествующему», появляется в многовековых философиях как энтропия, которая с некого изначального момента производит время и порядок, приводя к росту форм и паттернов, основанных на красивых и гармоничных отношениях.  В современной космологии такие источники часто представляются как возникающие из таинственных червеобразных черных дыр –  неизмеримо плотных тел из концентрированной материнской материи. В орфической философии это «Чернокрылая Ночь», которая просто всегда есть (присутствует), которая и существует, и не-существует. Полностью самодостаточная и самопорождающая, она высиживает из серебряного яйца творения свой утиный выводок –  эротическую матрицу-код, который и производит, и уничтожает все космические гармонии, лежащие в основе всех форм.

            Музы всегда поют о началах. Не о каком-то реальном начале (его не существует), а о центральном едином поле. Когда Гармония, дочь небесной Афродиты, начинает ткать звездный плащ, который освещает всю вселенную, она начинает с комического омфалоса, пупа мира в центре священной мировой горы, и оттуда превращает свои световые паттерны в мыслеформы космоса. Колыбель Anima Mundi омфалос является невидимым и совершенно непознаваемым локусом контакта и коммуникации между всеми измерениями бытия. Это место проявления и возвращения, связывания небес наверху и земли внизу, объединения света и тьмы, примирения того, что есть, с тем, чего быть не может. В древних космологиях по всему миру этот центр творения представлялся глубоко внутри изначальной Первой горы (иногда мирового Древа), символической репрезентации вселенского тела творения. Звездная Гора содержит в своем подземном животе mundus imaginalis, Ураническое виденье, которое «сеет» психические зерна всего существования; это воображение, генерирующее истинное знание (мудрость) вечного покоя и движения, существования и не-сущестования.

            От этого «великого низа», лежащего глубоко в подземном мире, простирается Axis Mundi –  двухполюсная ось, которая и соединяет, и отделяет вечность божественной реализации от человеческой смертности и временности. От подземного мира эта вертикальная ось достигает в небесной сфере Полярной звезды, тайного портала, через который вечность превращается во время и через которую человеческие души в трансе шаманического полета, инициации или в смерти могут полететь к утробной матрице вечного трансцендентного.

            Эта Ось пронизывает наш мир в центре, проходя через подземный мир. Для палеолитического священника и шамана  это место является  и центром космоса,  и местом связи нижних и верхних уровней. Этот образ вертикальной оси, проходящей через центральное место нашего уровня, объединяющей его с мирами выше и ниже, понимался как объединяющий принцип структур трех типов: космоса, тела и дома (или храма) (13).

              Это еще одно пророческое место, где Ураническое прорывается вниз в материю и время, а также вверх – к космосу и вечности.

            Надежно сохраненные в утробе Матери Земли, найдены более сотни палеолитических храмов-пещер  -  от юга Франции до севера Испании. В них много наскальных рисунков, которые мы начинаем понимать только сейчас. Хотя ничего не известно о населявших их людях – их язык и социальная структура канули в вечности – сохранились замечательные свидетельства первичных образов. Некоторым пещерам более 35 тыс. лет, а другие были населены  длительный период времени (иногда на протяжении 20 тыс. лет); в них остались надежные свидетельства  о палеолитическом уме.

            На сводах и стенах этих пещер – стада красиво нарисованных животных, подобные высеченному в камне Зодиаку. Почти столетие повсеместно считалось, что эти пещерные рисунки образуют центр сложного, хотя и примитивного шаманского ритуала охоты. В начале 90-х в большой пещере в Ласко во Франции была открыта очень яркая космогоническая картинка, развеявшая прежнее мнение, что эти красивые картинки просто отражали  древние предрассудки.

            На потолке рядом со входом в главный зал пещеры, известный как «Зал бизона», был найден образ – хорошо нарисованный бык, окруженный кучками таинственных коричневых точек, которые много лет считали подсчетом убитых зверей или даже кучками навоза. Немецкий астроном Михаель Рапперглюк смог показать, что наши примитивные предки имели в голове больше, чем просто образы пищи. Проецируя образ быка из Ласко на пропорциональную сетку  неба, видимого 15 тыс. лет назад, Раппенглюк доказал то, что ранее лишь предполагали некоторые ученые, проводившие археолого-астрономические исследования: семь точек над плечом быка точно ложатся на созвездие Плеяды, которое находится на небе также над плечом зодиакального знака Тельца (он же Бык).

            Но это было только началом открытий Раппенглюка. В центре Горы в конце длинного прохода оказалась маленькая секретная, подобная крипте, камера, древняя «Святая Святых». В ее центре – шестнадцатиметровая стена, у основания корой изображен маленький человек с птичьей головой на каменном полу. Он лежит на спине и его фаллос торчит прямо вверх. Одной рукой он указывает на раненого бизона, пораженного копьем, другой -  на птицу с головой на палке, которая занимает центральную позицию в констелляции образов. Раппенглюк показал, что глаза всех трех фигур совпадают с «летним треугольником» - тремя звездами вокруг Полярной звезды – единственной неподвижной точкой в вечном вращении неба. Птица на палке указывает прямо на звездный омфалос, стойка которого есть ось Axis Mundi, где шаманичесая душа, изображенная летящей птицей, может вылететь из космоса в трансцендентное (Ураническое) родовое пристанище богов.

            Подобные образы также появляются в древней египетской космологии. Здесь небо является богиней-матерью Нут, чье согнутое аркой тело оказывается звездным сводом небес, опирающимся на земного бога Геба в вечных объятиях космического бытия и становления. Геб лежит в позе подчиненности под Нут, и так же, как у человека-шамана на дне священной стены в Ласко, его эрегированный пенис указывает на фертильное порождающее тело матери неба. От этих вечных космических объятий небесная мать зачинает богов. Каждый день на закате новорожденный небесный обитатель входит в ее рот на востоке, проходит через ее тело, чтобы выйти на восходе через ворота западного горизонта в Дват. Дват обычно переводится как «нижний мир», что в действительности не означает «подземный мир» или «под миром», но является до-существующей вневременной реальностью, глубоко сокрытой внутри тела космоса. И, может быть, лучшее название для нее – «внутренний мир». В египетской религии после вхождения в Дват – это не столько место, сколько состояние бытия – все откроется в своем истинном виде.

            Современная астрология, сохранив ранние формы астрального культа, занимается экзотерическими спекуляциями по поводу Зодиака – предсказывая события внешней жизни отдельных людей и общества в целом. Но за Нут есть другая неизвестная Сущность, молчаливая и дающая только «знаки» - трансцендентная энергия, «которая руководит космическим вращением звезд  из небесного центра» (14), «вечных душ», которые ни восходят, ни заходят. Этот первобытный создатель описывается как «вечность», «творец времени», «источник» и «ключ, бьющий из темной рощи». В переводе это трансцендентное присутствие, не имеющее пола, называют «Он». Из надгробных текстов:


Великий Бог живет

Неподвижно посреди неба на своем троне;

Путеводные нити тянутся к великому скрытому обитателю города. (15)


            В какой-то момент в четвертом тысячелетии до нашей эры древний образ Космоса приобрел вид города. Великие города Ур, Урук, Эриду и Нирруп начали возводиться на широких  водных долинах Месопотамии в районе нынешнего Ирака. Звездные науки, унаследованные от людей Палеолита, развились дальше в Неолитический и бронзовый период, поднялись на новый уровень ритуального и концептуального совершенства. Будучи Музой, стоящей за звездными науками пророчества и предсказания, Урания смогла не только открыть паттерны творения, но и вдохновить безумных гениев, совершивших великие интеллектуальные прорывы. Так в истории пророчествующий шаман стал ученым-магом. Вместо того чтобы быть проводником космической воли и процесса, священник пытался сделать предсказания, чтобы достичь знания, дающего ему власть над будущими изменениями и временем.

           Однако изначальное Ураническое виденье трансцендентной связи между человеческим и божественным не было полностью утрачено. Везде в месопотамских городах жизнь регулировалась из священных монументальных храмов зиггуратов. Эти храмы, будучи воплощением Священной горы, функционировали как палеолитические и неолитические образы Звездных гор – как символическая Axis Mundi, из которой возникает жизнь. Представляя собой видимый мост между «невидимыми» измерениями существования – небеса, земля и скрытый мир – они объединялись в космических пропорциях, воплощаемых человеком с помощью кирпичей и раствора. 

            Определяя макрокосм и микрокосм… храм был организмом, имеющим тело и жизненный дух. Дух выражался скрытыми пропорциями храма и сокровищницей, отражая таким образом гармонию вселенной и те принципы, что лежат в основе жизни. (16) 

            И только в скрытых «подземных» камерах этих сказочных храмовых башен адепт мог постичь новое понимание человека –  как имеющего прямой доступ и воплощающего божественную силу и знание. Так были разработаны геометрия, письменность, математика, которые используются и по сей день. Через соединение метафизической «истины» и эмпирических измерений и наблюдений, шумеры и вавилоняне выразили звездную гармонию в системе, использующей математику, астрономию и архитектуру в качестве принципиальных элементов западной культуры. Предсказание и пророческая мудрость, живая наука «говорящих небес», основанная на принципах гармонии и примирения между божественным и человеческим, со временем стали абстрактными рациональными характеристиками космологии и ее влияния (а не отношений с ней) на жизнь на земле. Человеческим сознанием стала овладевать идея простой каузальности, и наше понимание космоса стало смещаться от дыхания Бытия, пульсирующего вместе с жизнью Вечной, к монументальной системе. С возникновением этой системы Урания (Небеса) стала маскулинизированной, и знание небесного языка, собранное в результате тщательных наблюдений за многие тысячи лет, начиная, по меньшей мере, с раннего Неолита, стало прототипом нового иерархического, полностью научного мировоззрения. В итоге после конкретизации концепции реальности то, что шло из глубины, перестало цениться. Был создан новый мировой порядок, основанный на моно-образе башни,  и персонификация «другого» получила форму. Оно получило имидж чего-то странного и чуждого; вместо поиска целостности люди пришли к понятию «единственно верного». Эта систематизация всего знания стала основой иерархического мировоззрения, которое интеллектуально оправдывало многие типы тоталитарных космологий, политических тираний, классовой иерархии и теологического (религиозного и научного) абсолютизма, которые стали считаться современными западными достижениями.

         В этом моно-типическом образе ощущается дыхание холодной красоты рационального прогресса (реализуемого героически в попытке овладеть и демистифицировать время и пространство). Небеса-Урания  трансформировалась из образа трансцендентной вечности в образ «идеала идеалов», преломление ценностей мира, фиксированных на определенности, привязанности к достижениям, амбициозной и безжалостной компульсии контролировать все обстоятельствами жизни. В этой новой космологии мы далеко ушли от изначального духа Небесной Музы. Соединение фанатической убежденности с потенциально деструктивным представлением о механическом порядке породило катастрофическое расщепление между умом и материей, телом и душой, сердцем и духом.

            В греческой космографии нижний мир является огненным центром, который лежит «настолько ниже Гадеса, насколько небеса ниже земли» (17). Это «глубь глубин, где находятся корни неба и земли, …куда даже боги боятся вступить» (18). Там надо искать скрытый омфалос, яйцо вечности, истинную силу Уранического вдохновения. Согласно Новалису: «Место души здесь, где внешний и внутренний миры встречаются». Как понял Юнг, когда накануне Мировой войны увидел во сне современные страны, залитые «целым морем крови» (19), Уранические видения могут быть темными, даже ужасающими пророчествами.

            Намерение пройти через интенсивные страдания и сопровождающую их дезориентацию является sine qua non опыта нуминозного и новых духовных уровней мировой души, трансцендентной архетипической реальности, которая никогда не была сознательной (20).

             Здесь может возникнуть чувство связанной с этими состояниями невозможности -понимание, которого не избежал даже отец западной рациональности Аристотель, когда утверждал, что «этой скрытой мистерии невозможно научиться, но ее можно вытерпеть, выстрадать или пережить» (21). Как сказала Мария-Луиза фон Франц: «Сидение в аду и поджаривание – это как раз то, что приносит философский камень» (22). Так что припоминание и воссоединение с нашей глубочайшей природой может произойти только в глубочайшей глубине бездны, где нет света понимания, и где все, что мы знаем, развеивается первичными силами в massa confusa темной материи, бесконечного темного облика Звездной Музы. Вы должны умереть, если желаете возродиться.

            Урания не благосклонна к тем, кто «знает все», и в итоге, как это видно  в современном отсутствии чувства смысла и гармонии жизни, она потребует отмены сознательной установки, убежденности, что мы в состоянии понимать и контролировать жизнь посредством одного рационального анализа. Если мы собираемся получить доступ к ее воображению, то надо спуститься глубоко во внутренний космос, в темноту, безмолвную пещеру нашего бытия – в психический мир, содержащий внутри, как в пугающе темных горных пещерах, центр нашего существования, единственное место для возможности трансцендентного прорыва.

            Прорицание может быть средством заделать и залечить пропасть между человеческим и божественным. Питер Кингсли связывает прорицание с очень древним, почти забытым миром:

            Ятромант - целитель особого типа …лечащий пророчествами…озвучивающий то, что не имеет голоса…действующий как рот божественного (23)

             Пророки продираются через колючие кусты человеческой путаницы. Они возделывают почву и готовят дорогу для нового (в реальности очень древнего) способа мышления. Важно помнить, что, как и все божественные вдохновения, пророчества - не про то, что в них буквально говорится. Внешнее окружено загадками, а внутреннее, если мы его отыщем, дает другой скрытый смысл, не сводимый к физическим событиям. Однако, в отличие от оракула, который является просто «слепым» сосудом, пророческая душа находится на границе сознания и бессознательного, между известным и непознанным, и воспринимает жизнь в обоих режимах –  как «это на самом деле» на ее  собственном языке –  и с пониманием, что все, что открывается, является отражением более глубокой скрытой истины, в конечном итоге непознаваемой.

            В любое «истинное» или «реальное» пророчество включено слово «если». Т.к. пророк не просто предсказывает будущее. Он не говорит, что «будет тогда», как хотелось бы науке. Он озвучивает доисторическую и вневременную космологическую реальность, которая «уже существует» вне границ времени и пространства. Вещи, которые, согласно пророчеству, сбываются в будущем, могут «уже существовать» вне времени. Будучи голосом трансцендентного вдохновения, пророчество  может опосредовать, восстанавливать и лечить основанное на времени расщепление между божественным и человеческим. На коллективном уровне оно разрушает переходные культуры и временные системы, что в свою очередь генерирует кайрос – момент времени для культурного обновления и нового рождения. Не в избегании дурного будущего, как часто понимают цель предсказания, а в примирении с вечностью и судьбой заключается истинная цель пророчества.

              Мы – наследники необъятной традиции, носители линии, начинающейся с самого центра истории и времени. Космос является Великим Теменосом, и в глубине души, подобно маленькой горной черепахе, мы – носители и воплощение обширного unus imaginalis. Хотя звездная ось, по-видимому, несколько смещается (благодаря великому периоду прецессии длительностью 25000 лет), космос все еще центрирован вокруг другого центра, лежащего намного дальше, в большой спиральной галактике Млечный Путь, который, в свою очередь, вращается вокруг даже большего собрания звезд. Но мы знаем о существовании этого и другого центров, охватывающих друг друга в гигантских космических объятиях. Тем временем здесь, на земле, у нас все еще есть доступ к звездному треугольнику «Старых звезд». Большая Медведица, Дракон и щит Ориона (изначально Панцирь Черепахи) продолжают взирать на нас, обозначая «порог того, что вне нас», вращаясь вокруг Полярной звезды, которая есть и огненный очаг в глубине всей жизни, и трон, на который опирается космос. Стоя обнаженными под нашим собственным темным внутренним небом, мы начинаем припоминать a prioriформы и паттерны, великие знаки, которые являются не  бессмысленным свечением водородной химии, а открытием возможности (которая есть даже у самых циничных рационалистов) для чувства нуминозного Бытия и не-Бытия – вне там и внутри здесь, -   чтобы пронести этот образ внутрь себя до пещеры собственного бытия. И, возможно, мы вспомним, откуда мы пришли: «…дети звездных небес». И если мы включим внутренний слух, то сможем услышать музыку этого замечательного внутреннего Космоса, которую можно назвать «Песней Вечности». По Лукрецию: «Ты единственно природа вещей и без Тебя ничего бы не было». Эта внутренняя реальность, этот психический омфалос, скрытый от обычных глаз, является истинным шепотом Музы Урании, безмолвным голосом пророческой мудрости, осью, вокруг которой вращается весь космос.

© Перевод с англ. Хегай Л.А.