Подсознательная исламская культура в сновидениях современного мусульманского мужчины

Майкл Ванной Адамс

Об авторе: Майкл Ванной Адамс - юнгианский психоаналитик из Нью-Йорка. Он является клиническим помощником профессора в Нью-Йоркском университете, членом Юнгианской психоаналитической ассоциации. Его последняя книга «Фантазийный принцип: Психоанализ воображения» получила в 2005 году награду Национальной ассоциации за достижения в области психоанализа. Эта книга была представлена на международной академической конференции «Аналитическая психология и юнгианские исследования» Университете Техаса, 8 июля 2005 г. и в Институте Blanton-Peale в Нью-Йорке 21 сентября 2005 г.

Аннотация

Три духовных сна современного мусульманского мужчины, прибывшего в Нью-Йорк за день до 11 сентября 2001 – «9/11», анализируются в контексте исламского культурного подсознания и ближневосточного культурного комплекса (послушание, повиновение или «комплекс покорности»). Исламское подчинение (повиновение) Богу (Аллаху) отличается от диалога и переговоров с бессознательным Юнга.

Ключевые слова

Ислам, психология Юнга, культурное бессознательное, культурные комплексы, духовные мечты, «комплекс повиновения», «комплекс покорности», активное воображение, Аллах, Мухаммед, Коран, Кааба.
 

Одной из наиболее важных тем в работах Юнга является психологический анализ различных культур и культурных различий. Ранее я утверждал, что психоаналитики должны стать "культурно образованными". Я подчеркивал, что "приобретение необходимых знаний в области культур требует самого серьезного и тщательного изучения конкретных культур" (Адамс 2001, с. 138). Я также отмечал, что одной из наиболее динамично развивающихся современных дисциплин является «культурология, однако психоаналитики, в том числе юнгианцы, остались "в той или иной степени невнимательными" к культуре» (Адамс 2004, с. 134).

У меня есть особый интерес к «культурному бессознательному». Джозеф Л. Хендерсон представил этот термин в докладе (1990). Хендерсон  описал «культурное бессознательное» как область между коллективным бессознательным  и личным бессознательным. Данное определение мне не совсем нравится, так как очевидно, что культура является коллективной. Позднее я определил «культурное бессознательное» как весь объем «коллективного бессознательного» (Адамс 1996, с. 46-7; Адамс 2001, с. 106-7; Адамс 2004, с. 155-6). В соответствии с данным определением, «коллективное бессознательное» включает в себя две области. В дополнение к области, которая содержит в себе архетипы и первичные представления, «коллективное бессознательное» включает область, которая содержит в себе социальные стереотипы и стереотипные представления – вот это и является, по моему мнению, «культурным бессознательным».

Среди социальных стереотипов и стереотипных представлений в «культурном бессознательном» есть те, которые Сэмюэлз, Л. Кимблс и Томас Зингер называют "культурными комплексами" (Кимблс, 2000; Зингер и Кимблс, 2004). Я определяю «культурный комплекс» как набор ценностей, к которым культура особенно эмоционально чувствительна. (Возможно, я должен  подчеркнуть, что в том, как я использую термин "комплекс", он имеет строгий нейтралитет, не уничижительный и, конечно, не обязательно патологический подтекст.)

Одним из доминирующих культурных комплексов является то, что я называю «Ближневосточным культурным комплексом». Это культурный комплекс функционирует в иудейских, христианских и исламских традициях. Хотя между этими традициями имеются существенные различия, есть и значимые сходства. Среди таких существенных сходств – набор ценностей, в которых эти традиции особенно ощутимы. Данный набор ценностей включает в себя веру в единого Бога, которому верующие послушны (в Иудейской и христианской традиции) или покорны (в исламской традиции). Послушание или покорность единому Богу лежит в основе Ближневосточного культурного комплекса.

Мне также очень интересно то, что я называю "Исламское культурное бессознательное». Я делал презентацию по данной теме в Нью-Йорке, Лондоне, Атланте, Питсбурге, Буффало и Форт-Лодердейле. В Новой школе в Нью-Йорке я преподаю курс "Психоанализ иудейской, христианской и исламской Мифологии». Студенты в рамках этого курса анализируют Тору, Новый Завет и Коран психологически. Когда я был психоаналитиком в Нью-Йорке, там были курсы по иудейской, христианской, греческой, индуистской, буддистской и другим традициям, но курса по исламским традициям не было. Упущение ислама казалось мне симптоматичным. В отношении ислама юнгианцы являются не культурно безграмотными, культурно невежественными, а культурно небрежными.

Ислам желает заменить собой все предыдущие «откровения (богооткровения)», среди которых иудейские и христианские откровения. С этой точки зрения, Коран является последним откровением, последним словом по этому вопросу, а Мухаммед –  последним пророком этого откровения. «Ислам» означает «покорность». Исходя из этого определения, быть мусульманином значит подчиняться Богу. Из этого следует, что в исламском культурном бессознательном содержится «комплекс покорности» (также как в иудейском и христианском культурном бессознательном – «комплекс послушания»). Я не намерен доказывать, что мусульмане обязательно более покорны, чем другие лица. Вместе с тем, я утверждаю, что набор ценностей, к которым эта культура является  особенно чувствительной, может и очень часто оказывает бессознательное влияние на людей. Культурные запреты могут работать, например, в качестве личного запрета (сдерживающих мер).

В этом смысле «комплекс покорности» в исламском культурном бессознательном имеет важные последствия для мусульман. Это поднимает проблему индивидуализации. Для мусульман индивидуализация может быть инфляцией эго, которое приравнивает себя к Богу. Это приравнивание к Богу (неподчинение Богу) есть грех многобожия, что, как отмечает Рафид Закария (1991), является "серьезным грехом» («куфр», неверие, непризнание ислама) или отрицание существования Бога» (с.7). Сны современного мусульманина демонстрируют, насколько комплекс покорности может быть проблематичен для индивидуализации.

В 2003 году молодой мужчина-мусульманин 32 лет пришел ко мне с целью прохождения психоанализа Юнга. Я буду называть его "Низар", что в переводе с арабского означает "видение". Это псевдоним, который он сам выбрал. Низар определил свой опыт как "войну между двумя частями, определяющими, кто я есть". Одна часть была "арабо-исламской частью". Когда-то он отклонил эту часть, но теперь принял ее. Другая часть - "Западная часть." Он был "хорошим соединением особенностей", например, он говорил на арабском Северной Африки, восточном арабском, турецком, иврите, французском, английском, но он чувствовал "много расщепления в своей душе."

Низар ни в коем случае не был провинциальным. Он имел космополитичное видение. В настоящее время он живет в Америке, но до этого он жил в Африке, Европе, Азии и на Ближнем Востоке. Эрик Эриксон говорит, что все люди, как и члены нации, класса, касты, пола или "расы", имеют шкалу, которая «определяет самый минимум «никогда нет»». Это «никогда нет» личности является основой для возможности трансцендентности, личностного определения. «Никогда нет», говорит Эриксон (1969), это «установление жизненного пространства, в рамках которого можно надеяться начать жить однозначно и утвердительно, а затем выходить за пределы уникальности к более широкой духовности "(с. 266). В этом отношении Низар никогда не был мусульманином. Ислам был существенным аспектом его личности (индивидуальности). Однако же Низар стремился к более широкой человечности и более широкой духовности. Он проявлял особый интерес к сравнительной религии. Низар серьезно изучал христианство и иудаизм. В свое время он даже рассматривал возможность перехода в иудаизм. Он также серьезно изучал Суфизм. Низар цитировал Ибн Араби с утверждением: «Мое сердце стало монастырем для христианских монахов, храмом для Торы, Каабой для паломников, кумиром для многобожников. Моей единственной религией является любовь".

Низар жил в Иерусалиме и работал в международной организации по оказанию помощи палестинцам в секторе Газа. Он переехал в Нью-Йорк, потому что хотел «быть там, где важно, кто ты есть, а не откуда ты», потому что он хотел "забыть арабо-израильский конфликт и конфликт между Западом и исламом". Низар хотел «извлечь себя из этого конфликта государств», но, по его словам, "по иронии судьбы, синхронично я оказался в самом его сердце». Он приехал в Нью-Йорк за день до 11 сентября 2001 - "9/11 ".

Во время проживания в Иерусалиме Низар получал терапию в течение двух лет у иудея - израильского терапевта. Он сказал: «У меня было два сна, которые действительно произвели на меня глубокое впечатление», «но мой терапевт не смог найти их интерпретацию». Причиной было то, что «важность духовности для меня была не понята моим терапевтом как реальная часть моего сознания». Низар пришел ко мне, потому что он узнал, из рекомендаций, что юнгианский психоанализ придает большое значение духовности. Я спросил его, не пришел ли он также ко мне, потому что знал, что у меня есть особый интерес к психологическому анализу ислама, но Низар сказал, что не знал об этом. Живя в Иерусалиме, он начал читать Юнга. «Воспоминания, сновидения, размышления» поразили его, особенно произвело впечатление, что "внутренняя жизнь была едва ли не более важной, чем внешняя жизнь».

Я предлагаю интерпретировать три сна Низара в контексте «исламского культурного бессознательного». Все три сна являются духовными снами. Как и большинство снов Низара, которые он мне пересказал, они были духовными. Низар приносил на анализ духовные сны чаще, чем другие клиенты. Первые два сна, которые я буду интерпретировать - это те, для которых иудейско-израильский терапевт Низара не смог найти толкование, так как был не в состоянии понять значение духовности как реальной части Низара. Низар рассказал два сна на первой сессии анализа со мной.

Сон 1

Я в древнем городе на юге Ливана - Тире. Древние руины. Бассейн, очень длинный, близко от океана, слева от меня. Бассейн сухой, в нем нет воды. Я хожу в бассейне. Это мрамор или камень. С каждой стороны бассейна статуи богов. Статуи смотрят на солнце, находящееся за мной. Я иду вперед, солнце за моей спиной, очень солнечно. Небо синее. Хотя я спиной к солнцу, я могу по-прежнему его видеть. Я впечатлен, удивлен тому, что могу видеть солнце, несмотря на то, что оно за моей спиной. Я поражен, что все идолы смотрят на солнце.

Древний город Тир в Финикии (в настоящее время город носит арабское название Сур в южном Ливане) был известным торговым морским портом. Тир был также городом, который, как предсказывали Исайя, Амос и Иоиль, разрушит Бог (Гравес и Патаи, 1989, с. 52). В этом контексте древние руины во снах Низара могут быть указанием на это пророческое разрушение. В Танахе Бог сваливает с ног и разбивает царя Тира. Бог говорит царю Тира:

От обширности торговли твоей внутреннее
твое исполнилось неправды, и ты согрешил;
и Я низвергнул тебя, как нечистого, с горы Божьей,
изгнал тебя, херувим осеняющий, из среды огнистых камней
Танах: Иезекииль 28:16)

Грех царя (и города) Тира был связан с материальными ценностями, то есть материальные ценности были более значимыми, чем духовные.
Во сне Низара есть бассейн рядом с океаном. Джеймс Хиллман (1979) отмечает, что многие психотерапевты интерпретируют «водоемы во сне» как бессознательное. Среди этих водоемов он конкретно упоминает "бассейн" и "океан" (с. 18). Во сне Низара нет воды в бассейне. Низар не плавает в наполненном воде бассейне, он ходит в пустом бассейне, то есть он ходит по чему-то, что было когда-то мокрым, или бессознательным, но в настоящее время сухое, или сознательное.

По обе стороны от бассейна находятся статуи богов. В Исламе статуи Богов являются идолами, а идолопоклонство является грехом. Многобожие в исламе также является грехом, и в этом сне присутствует множество богов, а не один Бог. Хотя Низар называет статуи идолами, он не реагирует на них так, как если бы он считал их примерами греха идолопоклонства и многобожия. Низар просто отмечает, что статуи смотрят на солнце, находящееся за ним. «Солнце», говорит Юнг, является символом «души, сознания» (CW 14, с. 357). Несмотря на то, что солнце находится позади, Низар может до сих пор видеть его. Юнг говорит: «Мы не имеем глаз сзади нас; следовательно «позади нас» является сферой невидимого, бессознательного» (CW 12, с. 48). Это как если бы Низар имел глаза на затылке. Он видит солнце не глазами тела, а глазами сознания или глазами воображения. Сон подчеркивает разницу между восприятием и увиденным. Он указывает на то, что Низар имеет особые возможности видеть область невидимого, бессознательного, возможность увидеть прошлое, увидеть солнце, душу, сознание, то есть, что он имеет исключительную способность к осознанию. В этом смысле взгляд в прошлое является проникновением в суть.

Юнг говорит, что функционально большинство снов носит компенсаторный характер. Компенсаторные сны являются частными, наносящими вред, а в экстремальных случаях – оказывающие разрушающее влияние на личность. В исламе "духовно правильное" отношение к личности (собственному «я») есть покорность. Мухаммед является воплощением такого отношения перед Богом. Захария (1991) говорит: «Мухаммед всегда покорный» (с. 7). Трудность для Низара заключается в том, как оставаться покорным перед Богом и одновременно признать исключительные возможности своего сознания. С точки зрения Юнга, сон Низара показывает, что уровень его эго является слишком скромным. Низар знал, что он обладает особыми возможностями для осознания, но он не мог или не хотел признать этот потенциал, потому что это было бы, с точки зрения Исламского культурного бессознательного, совершением греха, уклонением. Обеспокоенность Низара заключалась в том, что он совершит грех, который  будет увеличением своего «я». В этой связи  сон Низара эффективно компенсирует его "комплекс покорности" и позволяет ему в конце концов признать, насколько исключительными возможностями он обладает для осознания.

В конце шестой сессии Низар заметил, что было необходимо «сохранить покорность перед милостью господней и способность, которую мы воплощаем». Тогда я провокационно спросил: "Откуда вы взяли эту блестящую идею?" На седьмой сессии Низар сказал, что он потрясен, что я мог даже предположить, что покорность не может во всех обстоятельствах быть добродетелью – что это даже может быть пороком. Затем он признал, что ему было трудно слушать этот голос, который говорит вам: "Вы имеете что-то особенное". Он сказал: "Это голос, который я отказываюсь слушать до сих пор». История всей жизни Низара была, по его словам, «борьбой с обычным». Теперь, однако, он понял, что "это не стыдно – быть экстраординарным". Он сказал: "Мне нравится фраза «быть за пределами обыденности». Подруга сказала ему, что она считает его исключительным. «Первый раз», сказал он, «я не покраснел». В настоящее время он находится в процессе «перехода от борьбы с обыденностью к усилиям по принятию своей чувствительности, серьезному внутреннему пониманию многих вещей».

Сон 2

Мой отец рядом со мной. Четыре убитых птицы, разделенные на куски. Неожиданно они воскресают. Голубь садится мне на руку. Это как если бы солнце было прямо перед моим лицом. Такой свет! Очень реалистично. Я просыпаюсь потрясенный красотой света.

В этом сне отец Низара рядом с ним (то есть дух его отца находится рядом с его личностью). Его отец был набожным мусульманином. Одним из счастливых воспоминаний детства Низара было то, как он возвращался домой со школы и проводил время со своим отцом, который рассказывал ему истории из Корана.

Этими историями он говорил: "Даю тебе веру в то, что, несмотря на все измены, боль, страдания и беспомощность, с которыми ты неизбежно столкнешься в жизни, ты сможешь выйти из них с силой, достоинством и пониманием, что что-то человечное воскрешено». Когда его отец умер, великий суфийский мастер возглавлял процессию на кладбище, «более 1000 людей следовали». Низар провел последние две ночи жизни отца, молясь с ним 99 Божественным именам или атрибутам Бога. Он описал своего отца как человека, который был «крайне скромным». Отцу, сказал он, «удалось избежать все, что могло бы раздуть его эго». То есть «комплекс покорности» Низара был частью комплекса его отца.

Одним из основных принципов толкования исламских снов является выявление каких-либо соответствий между сном и конкретными отрывками из Корана. Как говорит Марсия Нермансен (2001), ссылки на Коран во снах являются "законной интерпретаций". Нермансен также отмечает, что «фактическое содержание сна может содержать чтение из Корана» (с. 78). Сон Низара включает в себя прямые ссылки на Коран. Сон пересказывает конкретные положения, где Бог свидетельствует о воскрешении:

И вспомни также историю Ибрагима, когда он попросил Аллаха показать, как Он оживляет мёртвых. Аллах спросил Ибрагима: "Ужели ты до сих пор не уверовал?" Ибрагим ответил, что он уверовал, но хочет увидеть это своими глазами, чтобы еще больше успокоилось его сердце. Тогда Аллах сказал: "Возьми четырёх птиц, зарежь их, разрежь на части и помести их на разных холмах, а потом позови их к себе: они быстро прилетят к тебе. Знай же, Ибрагим, что Аллах Всемогущ и Мудр". Если Он пожелает что-нибудь, то только скажет: "Будь!"- и оно будет (Коран: Сура 2:260).

Во снах Низара, как и в Коране, четыре птицы разрезаны на куски, а потом воскрешены. Отрывок из Корана свидетельствует о силе Бога по  демонстрации невозможного, которая вдыхает жизнь в мертвого. В этом контексте сны Низара являются абсолютно возможными. Это указывает на то, что невозможное возможно.

Во снах Низара голубь садится на руку. Исламский словарь снов говорит: "Если птица летит на одну руку во сне, это означает радостную весть" (Аль-Акили, с. 39). Кроме того, он говорит: "Увидеть голубя во сне означает радостное известие» (Аль-Акили, с. 328-9). По-видимому, голубь, который садится на руку Низара, является одной из четырех птиц, которые были разрезаны на куски, а потом воскрешены. Когда голубь сел на его руку, было такое же ощущение, как если бы солнце находилось прямо перед лицом. Низар воскликнул, что солнце как свет. «Свет», как сказал Юнг, всегда относится к сознанию (CW 12, с. 186). В этом смысле, свет является образом возможности «просветления». Солнце, которое в первом сне было позади Низара, во втором сне находится перед ним. Он сейчас стоит лицом к солнцу, и красота лучей света потрясает его тем, что есть в его сознании. В этом сне Низар становится "просветленным». Низар сказал, что смысл его сна был предельно ясен ему. Его сон был «предвестником процесса его индивидуации».

Сон 3

Я делаю ритуальный обход мусульманской святыни Каабы. Я один, совсем один. В определенный момент мои обходы завершены в правильном направлении, по часовой стрелке. Да, именно так. В другой момент в юго-восточном углу Каабы я останавливаюсь в эмоциональном потрясении. Я плачу, рыдаю – такое обычно бывает, когда эмоции очень сильные, яркие. Я произношу вслух ритуальные слова для обхода: «Для тебя, Господи. Для Тебя, Господи. Действительно, моя молитва и славословие в честь твоего Величества». Кааба считается святейшим местом в Исламе. По исламской традиции, Авраам и Измаил построили Каабу. Позже, Кааба стала местом многобожия.

Оно было окружено 360 идолами. Когда Мухаммед создавал Ислам, он уничтожил идолов и установил единобожие. В юго-восточном углу Каабы находится черный камень. Хотя бы раз в жизни мусульмане должны совершить ритуал паломничества в Мекку, где они ходят вокруг Каабы и целуют черный камень. Низар описал Каабу и черный камень следующим образом:

Кааба названа домом Господа. Юго-восточный угол Каабы – это именно то место, где находится черный камень. Мой отец обычно говорил мне: «Господь послал черный камень с небес Аврааму и Измаилу. Это был магический камень, на котором должны были стоять Авраам  с Измаилом, и он должен был поднимать и опускать их для того, чтобы они могли построить верхушку Каабы». «Господь послал камень с небес абсолютно белым, но человеческие грехи сделали его полностью черным. Черный камень – это место, где у тебя есть прямой доступ и контакт с Господом. Представь два миллиона людей, которые ходят вокруг черного камня, желающих приблизиться к нему, поцеловать его!»

Для некоторых мусульман Кааба не только внешняя реальность, место в Мекке, но также и внутренняя реальность. По словам Низара, «в суфизме Кааба не что иное, как образ Самости». Я спросил мастера суфизма, что это значит, и он ответил мне, что Кааба – это образ идеального человека, архетип». Точно так же Низар сказал, что черный камень имеет не только физическую реальность, но также и духовную. «Черный камень –  это ляпис, философский камень», по его словам. «Он имеет алхимический потенциал трансформации». Для Низара Кааба и черный камень имели не только экзотерическое, но также и эзотерическое значение. Во время обсуждения воображаемого сна в Исламской духовности Генри Корбин (1966) сказал: «То, что названо «эзотерическим», противоположным «экзотерическому», дало воскрешение формам сознания, занятым вещами, которые постижимы лишь в рамках пророческой религии – религии, основанной на откровении, на Книге, которая получена от пророка» (с. 382).

Дедушка Низара совершил паломничество в Мекку «на лодке и верблюде». Осуществить ритуал, сказал Низар, это как завершить «мистическое путешествие». Низар спросил суфия, совершал ли он когда-нибудь паломничество в Мекку. Суфий ответил: «Ты думаешь, что суфий идет в Мекку без приглашения Господа? Ты должен быть приглашен видением или сном». Низар еще не совершал паломничество в Мекку. Как бы там ни было, он совершал внутреннее паломничество во сне. Он ходил вокруг Каабы и в юго-восточном углу, где находился черный камень, он совершил обряд. Он плачет и глубоко рыдает. По юнгианским законам, Низар (эго) имеет прямой доступ и контакт с Господом (бессознательным). Если Кааба является тем, о чем рассказал Низар, т.е. образом «самости», архетипом идеального человека, и если черный камень является ляписом, философским камнем, который имеет алхимический потенциал трансформации, тогда сильные, яркие эмоции, которые он испытывает во сне, указывают на то, что эго не только ощущает прямой контакт с бессознательноем, но также ощущает импульсы бессознательного.

После своего сна о Каабе Низар решил практиковать активное воображение. Он знал, что активное воображение было юнгианским методом, и также он знал, что это был исламский метод. «Я не знаю, знаешь ли ты работы Генри Корбина», – сказал он мне.  – «Корбин возрождал классику иранской философии, и я читаю его книги». В креативном воображении суфизма Ибн Араби, Корбин (1969) определяет активное воображение как «попытку использования образа и воображения для духовного опыта» (с. 6). Практиковать активное воображение, сказал Корбин, значит получить доступ к образам в «алам ал-митал», имагинальном измерении (не в «воображении»), и привлечь «события, фигуры присутствовать полностью» (с.43).  Это измерение – то, что Корбин называет «mundus imaginalis,  – и есть место пророческих ведений» (с. 231).

Для Низара Кааба в его сне была лишь таким образом. Однажды он представил в своем воображении Каабу. Он ходил вокруг Каабы 7 раз и повторял ритуальные слова. Потом он поцеловал черный камень. Он сконцентрировался на Каабе так, как будто он был на ней. Сверху он мог увидеть кружение и увидеть Каабу из центра круга. Он практиковал активное воображение, он говорил «со всем своим существом». Он заплакал. Он помолился. Он  «поговорил с Самим» - не только покорился бы ему, но даже (он засмеялся) договорился с ним». Он сказал: «Я практикую то, что знал, но только сейчас я познаю глубокое значение этого». Низар сказал, что активное воображение, «диалог с – позвольте мне назвать это – «Господом» или «коллективным бессознательным», является удивительно важным». Он никогда «не испытывал что-то подобное». Это было, по его словам, «эмоционально то же, что я испытал с моим сном о Каабе». Ощущение было «действительно сильное», – сказал с улыбкой Низар, –  «я не знаю, как я жил без этого».

По юнгианским законам, эффективная связь между эго и подсознанием является не повиновением, а диалогом и переговорами. Юнг признает одно исключение из этого правила. Он говорит, что «в ситуациях, в которых происходят неразрешимые конфликты обязанностей», эго «должно подчиниться решению и сдаться безоговорочно» подсознанию (CW 9ii, с. 45).

Только в подобных экстремальных ситуациях эго повелевает подчиниться подсознанию.

В «Воспоминаниях, Снах, Размышлениях» Юнг излагает сон, который демонстрирует культурный стиль, являющийся исламским. Это то, что я называю «миллиметр до свободного сна».
Во сне Юнг и его отец входят в дом, в котором есть комната, являющаяся точной копией приемного кабинета Султана Акбара, мусульманского императора Моголов в Индии. В этой комнате отец Юнга молится в исламском стиле. «Потом он преклонил колени и дотронулся своим лбом до пола, – пишет Юнг. – Я подражал ему, также приклоняя колени, с большими эмоциями. По какой-то причине я не мог дотронуться лбом до пола – возможно, не хватало лишь миллиметра» (с.219). Юнг толкует сон, имея в виду, что «что-то ожидало меня, спрятавшись в бессознательном». Он говорит: «Мне пришлось подчиниться этой судьбе, и действительно пришлось дотронуться лбом до пола, таким образом мое подчинение было завершено. Но что-то сдерживало меня сделать это сразу же и держало меня в миллиметре от пола. Что-то во мне говорило: «Все в порядке, но не окончательно». Чем являлось это что-то, что останавливало Юнга от завершения подчинения? Юнг пишет: «Человек всегда имеет некоторые тайные мысли, даже в лице воли Господа. Иначе где бы была его свобода?» (Юнг, 1963, с. 220).

Чтобы подчиниться Богу без всякой задней мысли, эго необходимо войти в свободную, решающую беседу с бессознательным. В этой связи, для практик молитв или активного воображения, эго необходимо не принимать мнение бессознательного как предписание, но оценить это мнение и либо принять, либо отклонить его.  Целью юнгианского психоанализа является не безоговорочная капитуляция эго по отношению к мнению бессознательного, но эффективная связь – свободный диалог или договор. Подчинение эго бессознательному может происходить в исламском стиле, но это не юнгианский стиль. Диалог или договор с Господом (или с бессознательным) очень отличается от подчинения Господу.

Сначала Низару было трудно наладить диалог или договор с бессознательным, потому как быть мусульманином по определению значит быть покорным. Юнг был способен ментально сохранить «миллиметр», необходимое и достаточное условие для свободного, решающего диалога или договора между эго и бессознательноем в активном воображении.

Существует очень важный прецедент в исламе для диалога и переговоров с Господом.

Когда Мухаммед путешествует ночью из Каабы в Мекке в Аль-Акса в Иерусалиме, а затем поднимается (Мирадж) из Мечети Омара в Рай, и в присутствие Аллаха, Аллах перекладывает обязанность определенного числа молитв в день на пророка Мухаммеда и всех мусульман.

Когда Мухаммед спускается из Рая, он встречает Моисея. Моисей спрашивает Мухаммеда, сколько молитв Аллах  возложил на него и всех мусульман. Мухаммад говорит –  50. Моисей тогда говорит: "Молитва является непростым вопросом, а ваши люди слабы, поэтому вернись к Господу и попроси его сократить число молитв для тебя и твоего общества" (Ибн Хишам, 1978, с. 186).

Мухаммед возвращается к Аллаху, который вычитает 10 молитв. Снова и снова, Моисей говорит Мухаммеду попросить Аллаха, чтобы тот уменьшил число молитв. Когда Мухаммед говорит Моисею, что осталось "только пять молитв в течение всего дня и ночи" Моисей еще раз говорит ему попросить Аллаха вычесть еще молитвы, но Мухаммед отказывается. Мухаммед говорит: "Я ответил, что я был у  Господа и попросил его уменьшать количество молитв до тех пор,  пока мне не станет стыдно, чтобы я не стал делать это снова "(с. 187). Этот пример показывает, что в исламе диалог и переговоры с Богом не только возможны, но и допустимы прецедентом,  который установил Мухаммед. Исходя из данного примера, Аллах не настаивает на немедленном и полном повиновении, но с милосердием ко всем мусульманам соглашается с призывами Мухаммеда. Моисей говорит Мухаммеду,  что мусульмане слишком слабы, чтобы молиться 50, 40, 30, 20, 10 или даже 5 раз в день, и снова и снова, пока, наконец, Аллах не уменьшает количество молитв до 5, Мухаммед вступает в диалог и переговоры с Аллахом. В общем, Аллах не поддается убеждению.

Как две мечты Иосифа - лучи и солнце,
луна и звезды, кланяясь ему
(Танах: Бытие 37:5-10; в Священном Коране: Сура 12:04).

Первые два сна Низара указывают на то, насколько он особенный, насколько он имеет исключительные способности осознания. Иосиф в конце концов стал переводчиком снов фараона, или "психоаналитиком".

Кем станет Низар?

Как современный мужчина-мусульманин, он стремится участвовать и вносить вклад в ревизию того, как мусульмане и немусульмане представляют ислам. Образ ислама, который имеют многие мусульмане и немусульмане, является вульгарной карикатурой.

Низар четко осознает фундаментализм ислама, жесткость толкований, консерватизм и даже противодействие, изобретательное подавление серьезных попыток утвердить модернистский ислам, который мог бы эффективно решить важные вопросы. Он также осознает распространяющееся пренебрежение к исламу и отчуждение от него в западной культуре.

В настоящее время Низар продолжает работать в международной организации, не на Ближнем Востоке, а в Африке, где он становится свидетелем геноцида, трагических зверств, травматических и бесчеловечных, которые не поддаются описанию. Его активное воображение, его "внутренняя Кааба", поддерживает его. Низар планирует уйти из международной организации и переехать в Европу для написания книги. В соответствии с выбранным псевдонимом, у него теперь есть «видение», которое бы он хотел разделить с
другими.

Литература:

Адамс, М. В. (1996). Мультикультурного воображение: "Раса", цвет, и подсознание». Лондон и Нью-Йорк: «Routledge».
._______. (2001). Мифологическое подсознание. Нью-Йорк и Лондон: «Karnac».
_______. (2004). Принцип фантазии: Психоанализ воображения. Хоув и Нью-Йорке: «Brunner-Routledge.
Аль-Акили, М. М. (1992). Словарь сновидений Ибн Сеерина: Согласно внутренним традициям Ислама. Филадельфия: «Pearl Publishing House».
Корбин, Х. (1966). Провидческие сны в Исламской духовности. Грюнебаум и Р. Каллос (ред.), Сон и человеческое общество. Беркли и Лос-Анджелес: «University of California Press.
_______. (1969). Творческое воображение в суфизме Ибн" Араби (в перев. Р Манхайма), Принстон, штат Нью-Джерси: «Princeton University Press».
_______. (1987). Теории провидческих знаний в исламской философии. Теменос, 8, 224-37.
Эриксон, Е. Х. (1969). Правда Ганди: К вопросу о происхождении борца за ненасилия. Нью-Йорк: «W.W. Norton»
Грейвс, Р. и Патай, Р. (1989). Иудейские мифы. Нью-Йорк: «Anchor books». Хендерсон, Д. Л. (1990). Культурное подсознание. В тени и в себе: Избранные статьи по аналитической психологии. Вильметт: «Сhiron Publications»
Хермансен, M. (2001). Сны и сновидение в исламе. В ред К. Булкли. Сны: Считывание религиозных, культурных и психологических аспектов сновидений. Нью-Йорк: «Palgrave».
Хиллман, Д. (1979). Сон и потусторонний мир. Нью-Йорк: «Harper & Row». Священный Коран. (1410 Гл.). В перев. Абдуллы Юсуфа Али . Мадхинах: король Фахд Священного Корана, «Printing Complex».
Ибн Хишам, Абд аль-Малин. (1978). Жизнь Мухаммеда: перевод Сират Расул Исхака Аллаха. Карачи: «Oxford University Press».
Юнг, К. Г. (1963). Воспоминания, сновидения, размышления (в ред. А. Яффе, в перев. Р. и C. Уинстона). Нью-Йорк: «Pantheon Books».
Кимблс, С. Л. (2000). Культурный комплекс и миф "невидимости". В ред. Т. Сингера Предмет видения: миф, политика и психоанализ в мире. Лондон и Нью-Йорк: «Routledge».
Сингер, T., и Кимблс, С. Л. (eds.). (2004). Культурный комплекс: современные Юнгианские перспективы на психику и общество. Хоув и Нью-Йорк: «Brunner-Routledge».
Танах: Священное Писание. (1985). Филадельфии и Иерусалим, «Jewish Publication Society».
Закария, Р (1991). Мухаммед и Коран. Хармондсворс: «Penguin Books».

 
 

Опубликовано в Журнале юнгианской теории и практики (т.8, № 1,  2006)


© Перевод с англ. Гюрсель Гусейнова, 2010