Мои мысли об автобиографии К.Г. Юнга

Даулет Уиссимбеков

«Воспоминания, сновидения, размышления» - это мифопоэтический рассказ о жизни, о значимых событиях внутреннего мира, знаменитого швейцарского психиатра Карла Густава Юнга. Рассказ о диалоге с бессознательным длиною в целую жизнь. Эта книга действительно сборник основных сновидений Юнга и связанных с ними воспоминаний и размышлений. Мне показалось, что если бы сны начали сниться Юнгу лишь последние лет десять жизни, то в автобиографии говорилось бы, лишь об этом периоде его жизни, все остальное давалось бы очень коротко. Так как все события и переживания ученого связанны именно со сновидениями и их дальнейшей интерпретацией. Ведь он пронес через всю жизнь воспоминания о них, скрупулезно исследуя символику своих снов. И в этом смысле стал настоящим знатоком этого предмета. Но, давайте все же остановимся поподробнее на каждом моменте, который откликнулся в моей собственной душе воспоминаниями и размышлениями.

Читая «автобиографию» Юнга я ловил себя на мысли, что это, в общем-то, не жизнеописание в том смысле, в котором мы привыкли видеть. Это произведение коренным образом отличается от большинства других автобиографических и биографических сочинений. Ты вроде бы читаешь автобиографию, где сам человек описывает свою жизнь и значимые события, но здесь не найдешь, ни точных дат, ни знаменательных событий, таких как получение диплома, различных научных регалий. Все это упоминается вскользь и как бы между делом. Мне показалось, что для Юнга его социальная жизнь ни была столь важна и актуальна, как его внутренний мир. Все события окружающей действительности меркли перед лицом жизни души. Внешний мир был важен постольку, поскольку привносил во внутренний храм новые впечатления и пищу для размышлений. Юнг, как мне показалось, никогда не был человеком социальным, он позволял себе вольности и некоторую эксцентричность, чем временами вызывал негодование окружающих его людей. Все это характеризует Юнга, как не любителя светской жизни и потому, как он сам пишет, в автобиографии с удовольствием избегал пустую болтовню и бесполезное времяпровождение.

Вчитываясь в каждое предложение, размышляя над каждым словом Юнга, я начал ощущать, что это рассказ о подлинной мифологической жизни. Вся жизнь, как один большой и длинный миф. А раз мы говорим о мифе, то мы говорим не о жизни внешней, а о внутреннем бытие. Юнг словно бы всегда был в царстве снов и лишь на малую часть находился в «реальности». Но где эта реальность? О какой реальности мы говорим? Юнг говорит об иной реальности, которой дает название «коллективное бессознательное». Еще во вступительном слове к своей автобиографии он объясняет, что будет говорить лишь о той подлинной реальности, которая существует вне времени. Он заключает, что реальность нашей внешней жизни приходящая, которая остается лишь мелкой рябью на поверхности истинной грандиозной действительности, что творит, бурлит и увлекает за собой каждого человека и все человечество в целом. Меня это поразило до глубины души. Насколько должен быть развит человек духовно и иметь выдающиеся знания, чтобы в одиночку прийти к этому и мало того соприкоснуться с этой великой силой, что живет в глубинах каждого из нас. Однако его открытие натолкнулось на серьезное сопротивление ученого мира, которое по понятным причинам не могла принять факта наличия такого пласта психики. Это даже не пласт, а скорее безграничное пространство в котором плавает хрупкое Эго человека. Самого Юнга заботило то, что современный научный мир, будучи глубоко материалистичным, отрицал всякие объяснения и доказательства швейцарского ученого. Юнг рассуждает по этому поводу:

Разве не парадоксально, что к этой категории бытия, этому обязательному условию всякого бытия, а именно к психике, относятся так, как если бы она была, лишь наполовину реальной? На самом деле психическое есть единственная непосредственно известная нам категория бытия, ибо мы ни о чем не можем знать, если оно не примет сперва форму психического образа. Непосредственно достоверно только бытие психического. Практически, мир существует постольку, поскольку он принимает форму психического образа, и наоборот.

           Как мне кажется, в этих словах кроется отношение самого Юнга к объективной психе, т.е. коллективному бессознательному, а мир внешний стал для него субъективным психе, т.е., ограниченное представление отдельно взятого человека (метафизическим). Поэтому для него всегда на первом месте стояло объективное психе, которое проявляло себя в сновидениях. Именно его чрезмерная увлеченность своим внутренним миром позволило ему еще в детстве познакомиться со своими №1 и №2. Некие автономные субличности его психики, которые попеременно управляли им. Он живо ощущал их внутри себя, понимал, когда те или иные обстоятельства его жизни могли привести к конфликту между №1 и №2. Меня это поразило, я даже вначале не поверил в это. Как такое возможно? Это больше походило на выдумки вышедшего из ума старого ученого. Плод его больной фантазии, не более. Однако с течением времени, все ближе и глубже знакомясь с его теориями о строении внутренней вселенной, то бишь психики, я стал понимать, что благодаря наличию этих двух субличностей и всего того, что было в его жизни, привели его к открытиям и окончательному оформлению своего учения в аналитическую психологию. Несомненно, ничего никогда не берется из неоткуда и просто так не возникают на пустом месте. Все причинно обусловлено. Юнг прожил именно такую жизнь, какая была у него, с ним происходило именно то, что было, встречал людей, которые вносили существенный вклад в построение его теории, словом ничего просто так не происходило. И именно об этом его автобиография, о знакомстве и сотрудничестве с коллективным бессознательным.

Я вспоминаю свое знакомство с коллективным бессознательным, которое, как я сейчас понимаю, произошло еще в школьные годы. Точно не помню свой возраст, кстати, здесь стоит отметить потрясающую память Юнга, ведь он помнил даже свои самые ранние сны, я же стал запоминать их только вследствие того, что они были связаны с важными для меня людьми или событиями. Сами сны не играли существенной роли, впрочем, и сейчас они не играют той роли, что всегда играли для Юнга в этом его отличие от других ученых. Тогда это ограничивалось разбором сновидения сонником или разговорами с матерью и сестрами. Мне было важно понять, что происходит со мной во сне. От чего мне сняться кошмары или почему в сновидениях появляются люди, которые были важны для меня. Постепенно мой интерес к снам только рос. Я могу сейчас вспомнить один сон, который потряс меня и который я помню до сих пор. Произошло это в классе 9, наверное. Именно в этот период своей жизни, я начал уделять большое внимание тому, что сниться мне и наблюдал, как большинство событий приснившихся мне накануне  исполнялись. Вот этот сон:

Я еду на велосипеде, но неожиданно натыкаюсь на какой-то уступ и падаю с велосипеда. Я качусь по земле, не естественно долго, преодолев значительное расстояние. Я оказываюсь около школы №14, которая находилась напротив моей №16. Я чувствую боль во всем теле, словно все мои кости сломаны. Я не могу ни пошевелиться, не сказать ни слова. Мои глаза раскрыты, но я не могу двигать ими. Я словно парализован. Вижу людей, которые собирают трупы вокруг. Тут только я замечаю, что все поле между двумя школами заполнено мертвыми телами. Я жду, что мне окажут помощь. Но вместо этого меня кидают к остальным трупам в какую-то машину. Я полон ужаса, я не могу ничего сказать. От бессилия я готов заплакать. Тут один из врачей, который стоял рядом со мной заметил слезу, которая скатилась по моей щеке. Он подозвал других и сказал, что я живой и меня надо немедленно доставить в больницу.

         Должен объяснить, что со мной происходило в тот момент жизни. Я испытывал что-то схожее с кризисным возрастом. Я был сам не свой. Одевался во все черное, слушал тяжелый рок. Конечно же, речь идет о переходном возрасте. Его я помню очень хорошо, пожалуй потому что до сих пор не решил многие психологические вопросы того возраста и по сей день. Не могу объяснить словами, что происходило у меня в душе, но я чувствовал какое-то смятение. Мне хотелось бунтовать, мне хотелось разрушать все вокруг. Все окружающее бесило меня. В этот период впервые проснулось мое Альтер Эго, которого с тех пор я называл никак иначе как зверь, монстр. Я решил перейти на «темную» сторону. Почему я сделал это? Наверное, потому что не был согласен с тем, что не играю важную, исключительную роль для своих друзей и одноклассников. То есть, я сейчас говорю о нарциссической травме, которую я вновь получил, соприкасаясь с действительностью. Мои ожидания, мои фантазии рушились об рифы реального мира, который требовал от меня совершенно другого. Я же, маленький царь в своей семье отказывался подчиняться требованиям общества, поэтому я взбунтовался. Я рушил рамки, ограничения, провозглашая для себя абсолютную свободу. Позже моя классная руководительница Асия Агзамовна скажет, что я был одним из самых трудных и не понятных подростков за всю ее педагогическую карьеру. Мне нужно было унизить, обесценить все вокруг, чтобы почувствовать собственное величие. Этого можно было достичь, лишь став темным рыцарем. Я стравливал своих одноклассников между собой. Разрушал отношения внутри класса, притворяясь для них другом. Признаюсь, я испытывал огромное удовольствие, видя, как мои интриги работали. Я чувствовал себя черным властелином своего маленького мира. Но я не понимал и не понимаю до сих пор, что в первую очередь разрушаю себя самого. Мой сон показывал мне, что чувствую себя на гребне волны (велосипед) может выйти из под моего контроля, и я разобьюсь. Что и произошло, в конечном счете. Я сам своими руками убил себя. Вот тогда пришла расплата. Ведь правление моего монстра было не продолжительным, и я утратил его силу, его обаяние. Альтер Эго или зверь это ведь все равно я сам. Потому мне пришлось самому отвечать за свои поступки. В награду за свои «труды» я получил отчуждение от друзей и одноклассников. Я был глубоко одиноким. Помню, сидя дома в одиночестве, я подумывал о том, чтобы покончить с собой. Я крутил в руках лезвие и думал о том, что если вдруг кто-то позвонит, то это будет для меня знаком не кончать с жизнью. И телефон зазвонил. Это был мой одноклассник Дима, который хотел узнать домашнее задание. Я смеялся в трубку, а по моим щекам текли слезы. В подростковом возрасте я впервые осознанно почувствовал всю свою никчемность, жалкость и опустошенность. Стыд был настолько нестерпимым, что я просто согнулся пополам и рыдал, а в глубине души был благодарен Богу, что дома не было никого. «Я никогда не показывал, не показываю, и не буду показывать свои слезы», сказал я себе. С того момента я надел маску благополучного, счастливого и всезнающего Даулета. Должен сказать, что на тот момент эта маска спасла меня, что и было во сне. Слеза, стекающая с моей щеки, стала символом новой жизни. Теперь я понимаю, почему я всегда был зачарован персонажем «Звездных Воин» Дартом Вейдером. Его лицо было обезображено, и он скрывал его за черной непроницаемой маской. Его фигура и ипостась внушала страх и могущество. Так Даулет стал носителем маски, за которой он скрывал свое унижение, боль и страдание. Безграничный, непереносимый стыд за то, каким я был. Тогда мое расщепление приняло окончательную завершенность. Маска, настоящий Даулет и зверь, темная сторона его личности.

Юнг писал, что ему было необходимо защитить свое хрупкое Эго, потому он сделал маленького человечка и спрятал его в коробке на чердаке своего дома. Тогда он почувствовал себя в безопасности и больше никто не посмеет причинить ему вред. Нечто подобное сделал и я, когда скрыл свое истинное лицо за красивой маской (персоной). Подобные защитные механизмы, помогают людям справляться с тревогой и приспосабливаться к требованиям общества. Персона дает возможность социализироваться, но его цена потеря себя настоящего. Опять-таки мы это можем встретить на страницах автобиографии Юнга, когда он на некоторое время утерял связь со своим №2. №1 стал его маской и Юнг теперь мог, наслаждался тем, что может давать персона. Всезнающий психолог – моя персона, которую я не снимаю никогда. Я настолько привык к ней, что слился с ней в единое целое. А как я писал выше, цена персоны – собственная личностная идентичность. Увлекшись украшением своей маски, я начисто позабыл о себе настоящем, потому что презирал и не воспринимал себя настоящего. Мое истинное Эго все больше стало сливаться с внутренним зверем, который жил в моей тени. А вот какая же тень была у Юнга?

Из того что я прочитал в его автобиографии у меня сложилось впечатление, что его тенью навсегда осталась фигура отца и теологические споры, которые он с ним вел, которые не прекращались даже после смерти Паули. Юнг пронес этот конфликт через всю свою жизнь, попутно обыграв ее с Фрейдом, и как мы знаем, закончившееся для швейцарца темными годами его жизни. В некотором смысле, Юнг стал предателем для своего отца, а затем и для своего наставника и друга Фрейда. Преподобный Паули  был уставшим от жизни человеком, который  к тому же утратил веру в догмы, которые он ежедневно проповедовал в стенах своей маленькой церкви, но боялся признать это. Юнг же, с детства любившим проникать во все тайное и запретное стал исследовать истоки веры. Он донимал отца расспросами о мироустройстве и о Боге. Одновременно с этим у него появлялись невероятные сны, которых он стыдился и никому никогда не рассказывал. Самое грандиозное сновидение Юнга из детства я считаю то, в котором Бог своими экскрементами рушит церковь. Тогда молодой ученый почувствовал большое облегчение, поняв, что даже у Бога есть темная сторона. С того момента для Юнга больше не было запретных тем и он почувствовал со временем свое превосходство над отцом. Ведь он знал то, что не было доступно его отцу священнику. Как мне кажется именно это желание доказать отцу свою правоту двигало Юнгом в его познании религии. Тоже прослеживается в его взаимоотношениях с Фрейдом, когда они совместно разрабатывали постулаты психоанализа, психосексуальную теорию и технику лечения невротиков. Юнг вновь идет дальше своего названного отца и расширяет его теорию. Этого ему не смог простить в свое время отец и вслед за ним Фрейд. Все в нашей жизни имеет свою цену и Юнгу пришлось заплатить за это отношениями с людьми, которые, пожалуй, играли наиболее значимую роль. Ведь только Паули и Фрейд заслужили более объемного места в автобиографии Юнга, что говорит об их значимости, хотя, автор хотел замаскировать этот факт, написав, что в его жизнеописание вошли люди, которые помогли ему лучше познакомиться с коллективным бессознательным. Безусловно, Юнг любил и отца и своего лучшего друга-отца Фрейда и то, при каких обстоятельствах он с ними расстался, поселили в его душе вину перед ними. Во имя защиты своих взглядов и мировоззрения Юнг положил на алтарь самое драгоценное. Символически он убил и своего отца и старшего наставника. Это крест, который Юнг пронесет через всю жизнь.

Юнг всегда был против догм и окончательных «истин» призывая к бесконечному и самостоятельному познанию, но вместе с тем, мы видим и другую его сторону. Будучи противником всякого следования за ним, он участвует в организации психологического клуба. По воспоминаниям посетителей этого клуба, Юнг временами вел себя эксцентрично и не принимал никакой критики в адрес его теорий, горячо отстаивая свою позицию. Из уважения к его личности никто не старался спорить с ним. Позже открывается первый институт аналитической психологии в Цюрихе. В каком-то смысле, мне думается, что Юнг уподобился Фрейду, который настаивал на догматах своей теории. Поэтому сейчас мы имеем то, что многие авторитетные постюнгианцы критикуют его заключения и выводы, расширяя и дополняя его мысли. В этом нет ничего страшного, ведь, в конце концов, Юнг был обычным человеком с необычной жизнью и судьбой. Потому слабости могут быть и у него. Пожалуй, Юнг сделал самый разумный шаг на тот момент. Он понимал, что последователи все же нужны, чтобы распространять его учение, культивировать его в обществе. Аналитическая теория была слишком обширной и неоформленной, поэтому требовалось установить какие-то четкие рамки, т.е. в каком-то смысле заземлить ее. В конечном счете, именно Юнг первым сформулировал «золотое правило» обязательного прохождения аналитиком своего личного анализа. Как мне кажется, он оставил многие вопросы открытыми для будущих поколений и тем самым добился того, чего хотел изначально: сделать аналитическую психологию открытой и развивающейся системой. Поэтому юнгианское сообщество на сегодняшний день это живое и развивающееся сообщество, в котором бурлит энергия тысяч психоаналитиков по всему миру. Настаивай Юнг на четкой иерархии и жестких правилах, он бы отсек голову у своего детища – аналитической психологии.

И все же, где-то в глубине души Юнг сомневался в своей теории, что-то все же беспокоило его глубоко внутри. Мне показалось, что в следующих строках тень сомнения все же пронеслась и показала, то, что Юнг хранил в себе, не показывая никому.

          «… в жизни есть и то и другое - и смысл и бессмысленность, жизнь имеет смысл, и жизнь смысла не имеет. Я хочу надеяться, что смысл выиграет эту битву… отчуждение,  которое так долго  разделяло  меня с  миром,  обратилось в меня самого,  в мой внутренний мир, и я вдруг открыл, что никогда  не знал самого себя».

Это ведь его исповедь перед лицом смерти. Человек так много давший этому миру объявляет, что никогда не знал себя настоящего. Ведь это должно быть чудовищно, осознать в 83 года, что посвятив исследованию себя самого и внутреннего мира, он так и не познал свою личность. Возможно, поэтому во введении он говорит о том, что его история эта история реализация бессознательного через него. Мне даже показалось, что Юнг был той самой трансцендентной функцией между нашим миром и миром коллективного бессознательного. Хитрый и противоречивый Трикстер. Гермес - осуществляющий связь между Олимпом, миром людей и темным царством Гадеса. Уверен, что будь возможность у Юнга поменять что-то в своей жизни, он бы не стал ничего менять. Потому что это значило бы предать все то, что к чему он пришел и за что боролся и чем пожертвовал ради этого.

Аналитическая психология - это маяк в темном океане бессознательного. Эта философский камень Юнга, который он добыл, пройдя все этапы алхимической трансформации. Ведь последний этап заключается в том, чтобы принести в жертву свою Эго-персону, чтобы его энергиями могло питаться новое духовное сознание. Поэтому Юнг пишет, что не знает себя, потому что то, что теперь есть гораздо больше и шире его понимания. Его Самость стала настолько выпуклой и завершенной, что в каком-то смысле Юнг достиг Нирваны, поэтому в своем последнем видении он увидел строго йога. Согласно Восточному учению задача человека на Земле достичь духовного совершенства и закончить круг воплощений и уйти уже в Космическое путешествие. Думаю, последнее видение Юнга это доказывает.

Есть еще кое-что, что меня задело при прочтении автобиографии это путешествие Юнга в Кению, где он на удивление самому себе почувствовал себя как дома. С этим местом его связывала какая-то неведомая нить, уходящая своими корнями в прошлое. Это напугало Юнга, и он поспешил вернуться в Европу, пока древние коллективные силы окончательно не завладели им. Обсуждая в группе это, мы пришли к выводу, что коллективное бессознательное Юнга имеет африканские корни. Я почему-то сразу же стал отрицать это. Мне казалось это немыслимым и не правдоподобным. Что я отрицал на самом деле? Вопрос остается открытым, так как я пока не в состоянии понять, что именно смутило меня. В памяти всплывает мое собственное путешествие в Японию. Во-первых, я первый раз летел на самолете и улетал настолько далеко от дома, насколько это было возможным. Меня переполняли страх и волнение. Во-вторых, я и мечтать не мог о том, чтобы попасть в Японию. Но это свершилось за что спасибо моей прошлой работе. Первые дни все было прекрасно, я общался, гулял, наслаждаясь новым для себя миром, сменившейся обстановкой. Знакомился с культурой и людьми. И тут мне снится сон, во время переезда из одного отеля в другой.

Я бегу по винтовой лестнице, которая рушится позади меня. Сил нет, бегу из последних сил. Вдруг лестницы подо мной проваливаются, и я падаю, но успеваю зацепиться за выступ ступени. Мне не хватает сил, чтобы подтянуться и забраться на нее. Тут я чувствую, что неведомая мне сила тянет меня вверх, и я взбираюсь на лестницу.

С этого момента, я начинаю чувствовать глубокую депрессию. Мне становится неуютно в Японии. Я начинаю замечать и видеть настоящее лицо японцев. За маской приветливости и доброжелательности скрывается жестокий и беспринципный человек. Мне казалось, что даже вся их культура пропитана этой фальшивостью. Мультики и фильмы, в которых было столько жестокости и их традиция «харакири». Я словно почувствовал коллективное бессознательное их атмосферы, и мне стало душно. Депрессия накатывала большими волнами норовя затопить меня. Тогда я решил, что сон меня предупредил об этом. Я вспомнил слова, которые прочел и запомнил в книге, которую доставал из библиотеки Галины Мироновны (мой супервизор) под названием «Демон полуденный». Там были приведены слова Михаила Булгакова из романа «Белая гвардия».

Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останутся на Земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?!

Тогда я вышел со своего номера и отправился на гольф-поле, что находилось рядом с отелем. Я присел на подстриженный газон и стал смотреть на звезды. Я вдруг заплакал, мне стало невыносимо больно. Я плакал и плакал. Вспомнил свою мать и вдруг почувствовал, как сильно по ней соскучился. Дул теплый ласковый ветер, который словно обнимал меня и я почувствовал облегчение. Я глубоко вздохнул, и печаль ушла, а вслед за ней и депрессия. Теперь я понимаю, что это вновь была попытка моего истинного Эго прорваться наружу. Приступ депрессии на самом деле всегда был в моей душе, после смерти матери, но я не давал себе прожить утрату по матери, потому что это грозило бы тем, что я мог потерять свою персону. А еще, потому что боль была невыносимой, и я ее также прятал за маской. Тень, что я, якобы, почувствовал в Японской культуре, была моей собственной. Я спроецировал ее на внешний мир, чтобы защитить свое хрупкое Эго от депрессии и не допустить осознания того что невыносимо жесток к себе. Поэтому я думаю, что причиной, по которой, я не мог принять того, что у Юнга были африканские корни связаны с тем, что я не хотел признавать свою тень. Моя тень это иррациональный, жестокий  и беспринципный восточный тиран, частью которого является мое Альтер Эго – зверь. Ведь в персоне, я хочу казаться рациональным, последовательным и доброжелательным. Читая книгу Дж. Холлиса «Под тенью Сатурна» о мужской психологии я натолкнулся на слова Юнга:

«новый человек должен сознательно нести бремя своей тени… ибо такой человек знает: все, что плохо в мире, плохо в нем самом, и если только он научится правильно обращаться с собственной тенью, значит, он уже сделал что-то реальное для всего мира. Он добился успеха в том, что может вынести на своих плечах какую-то бесконечно малую часть всех гигантских нерешенных социальных проблем нашего времени. В своем большинстве эти проблемы такие трудные потому, что отягощены взаимными проекциями. Как же может человек смотреть вперед, если он не видит ни самого себя, ни той темноты, которую он бессознательно привносит с собой в то, что делает?»

         Отчасти от того, что я знаю, какой монстр живет во мне, я решился пройти личный психоанализ. Хотя, вначале были весьма поверхностные цели, которые касались только моего профессионального развития, а не личностной трансформации. Личный анализ это не горнило, в котором я смогу переродиться, а лишь фонарь, испускающий настоящий свет, который осветит теневые стороны моей личности. Ведь теперь я знаю, что все это время страдал от нарциссического расщепления. У меня нет единого представления себя, лишь фрагментарные части, которые разделяют целые пласты различных по оттенку чувств. Начиная от ненависти, которая очень часто прячется за завистью. Агрессии, которую я испытывал к своим близким в частности к своей матери, ведь она заставляла меня стыдиться ее, того что она больна и не такая, как другие здоровые матери, на отца, который позорил меня перед друзьями, когда лежал пьяным перед ними. Каждый из них в той или иной степени предавал меня, и мне хотелось ответить им тем же. Маленький Даулет, который плакал каждый раз, когда мать ругала в очередной раз напившегося в стельку отца. Затем, когда сидел у постели перед матерью, которая мучилась эпилептическими припадками. Ему казалось, что если он будет вести себя лучше, то все пройдет. Он молил Бога о том, чтобы его мать поправилась, в то время как рядом лежал его отец, который не обращал на страдания жены никакого внимания. Все эти переживания не проходят даром, они оставляют глубокие шрамы на душе ребенка. Стыд и страх два бича, которые формируют личность будущего нарцисса, отчуждая его от самого себя, проецируя части этого расщепленного Эго во внешний мир. Так и Юнг всегда был одиноким, в его жизни было слишком мало отца и матери, что заставило его погрузиться во внутренний мир и искать утешения там. С годами это связь стала настолько прочной, что ни друзья, ни практика, ни семья не имела для него такого значения, как внутренний мир. Мне кажется, что Юнгу не хватало любви и заботы и что если бы ее было достаточно в детстве, то возможно он бы не создал свою теорию.

В своем эссе я хотел показать, как все в нашей жизни взаимосвязано и переплетено. Мне хотелось показать, что жизнь великих людей, в сущности, не отличается от нашей. Они такие же обычные люди. Разница лишь заключается в том, что они осмысленно прожили жизнь и проблемы, которые ставила перед ними жизнь, они стремились решить. Наше бытие во многом зависит от того, что было в нашем детстве. Нас ведет наш собственный миф, который еще предстоит понять. Юнг прожил миф героя проплывшего темное море, путешествие, которое изменило его. Он подобно Одиссею искал путь к дому и нашел его. Но на этой дороге ему пришлось много всего пройти и многим пожертвовать. Я же, только начал это плавание, и мои небольшие откровенные воспоминания были призваны подтвердить это. Могу сказать, что автобиография Юнга оставила глубокий след в моей душе и оставила очень много вопросов, которые мне еще предстоит решить. Каков мой миф и куда он в итоге приведет меня, я не знаю. Этого не знал и Юнг, но он отважно вызвался прожить жизнь, которая не была его, позволив судьбе сделать этот выбор за него.  

29.05.2013 год