Энергия борющихся и комбинирующихся  противоположностей: проблемы психотического пациента и терапевта в достижении символической ситуации

 

Джозеф Редферн

Я собираюсь обсудить проблемы, с которыми может столкнуться терапевт, работая  с конфликтующими установками психотических пациентов и в психотических частях нормальных пациентов и самого себя. Конечно, психотический пациент часто может приписать злые намерения терапевту, когда попадает в тупик или возникает фрустрация, но это не всегда так как оно выглядит. На самом деле пациенту может быть нужно перегрузить боль или зло на терапевта. Т.к. для пациента это может быть важным для выживания или по меньшей мере для телесного здоровья.

Я называю уровень, на котором психические и психосоматические взаимодействия такого типа происходят, уровнем первичных отношений. Во многих отношениях они похожи на отношения между матерью и ребенком. На этом уровне мы чувствительны к эмоциональной атмосфере даже к ее деталям и специфике. Так называемые нарциссические потребности являются телесными потребностями. Потребность перегрузить плохость и позже спроецировать плохость является не только психической, но и физической.

Используя терминологию Эриха Ноймана (1954), мы имеем дело с уроборической стадией психического развития  и ранним этапом стадии Великой матери, когда Великая мать является дающей жизнь и всемогущей, а также разрушающей мир и уничтожающей.

Многим знакомы психотические пациенты, которые по-видимому нуждаются в грубом и даже брутальном отреагировании, чтобы достичь успокоения. Нам терапевтам тогда нужно дистанцироваться или по меньшей мере обсудить с другими помощниками плохие  или деструктивные проекции  и физические эффекты этих плохих чувств, «вложенных в нас» нашими психотическими пациентами. Так проблема расширяется в социальном смысле.

На уровне уробороса вероятно мы имеем дело с недифференцированной психической энергией и недифференцированным космосом. Позже происходит дифференциация  противоположных влечений и соответствующих противоположных эмоций и образов, и здесь нам все еще противостоят могущественные элементарные силы, находящиеся и в творческих и в деструктивных отношениях друг с другом. Нельзя забывать, что в природе и в человеческой психике действует деинтегративный процесс, который сам по себе противостоит творческому синтезу противоположностей, который мы ассоциируем  с символическим процессом. Игнорирование связанного со смертью, неумолимого разрушительного аспекта природы и нас самих является рискованным и самоубийственным. Работая с психотиками, нужно исследовать эти уровни в нас самых, в наших пациентах и в обществе.

Этот первичный психический уровень имеет в значительной степени связь с архетипическими аспектами соединения и отделения, с присущими им творческими и потенциально разрушительными энергиями. Соединение относится к любви, слиянию, связыванию, кормлению,coniunctio oppositorium, и творчеству. В менее позитивной форме к нему относятся галлюцинации, заблуждения и соответствующие идеи.

Отделение в своем позитивном аспекте относится к дифференциации с ее избеганием стресса, боли и перенапряжения. Мы избегаем боли конфликтующих чувств через отделение.  Мы разъединяем связи, ставшие невыносимыми - слишком стрессирующими, слишком напрягающими, плохими для здоровья, отравляющими или  расстраивающими здоровье или истощающими или наносящими вред, или которые слишком путают и вносят хаос. Мы избегаем того, чтобы в нас болезненно проникли, вторглись, душили, захватывали или уничтожали - не воспринимали как личность. Но психотический пациент в стремлении выжить делает все эти вещи для нас и должен их делать, иначе будет сам от них страдать.  Для краткости мы используем   такой термин, как защита расщеплением у пациента. Их считают чрезвычайно неприятными и едва ли эффективными.

Исцеление расщепления всегда болезненно для пациента и для терапевта. Оно требует в порядке важности выживания, понимания, заботы и даже любви со стороны аналитика. К счастью пациенты часто учат терапевтов как обеспечивать эти вещи вовремя.

 

Контейнирующий и удерживающий аспекты матери-терапевта и позже эго

 

Алхимический образ противоположных психических сил или веществе, вступающих в контакт внутри контейнера, что приводит к поглощению  и порождению энергии, может быть моделью для понимания феномена психоза.

Прежде всего, рассмотрим символический процесс, существующий в терапии и индивидуации. Личный конфликт и жизненный кризис приведут к активации конфликтующих бессознательных тенденций - противостоящих архетипических сил. Прорабатывая такие конфликты, здоровый человек сможет использовать некоторые контейнирующие мены для того, чтобы продуцируемая энергия была поставлена под контроль и использована творчески, а не потеряна или не вызвала разрушительные последствия, взрыв или дезынтеграцию. Другими словами, в процессе созревания он научится выдерживать и разрешать конфликты  внутри себя. Способность выдерживать и разрешать конфликты обычно признается самым важным аспектом эго. В ранний период жизни мать и окружающие люди выполняют удерживающую функцию, и созревающее эго интроецирует материнские способы удержания и контейнирования, обуздания, остановки и снятия ограничений конфликтующих инстинктивных паттернов. В нормальном случае символическое отношение зависит от интроекции материнской способности к холдингу. Этому же можно научиться, конечно, беря пример с терапевта.

Если удерживающая способность эго неадекватна для выдерживания конфликта и возникает усиливающий жизнь символ или творческая активность, то последние могут быть использованы как временно замещающие сосудообразующие функции. Родитель или заменитель родителя, друг или терапевт, аналитическая ситуация, соглашения, правила, моральные принципы, ритуалы, персонные функции, драматизация, превращающая конфликт  в игру, или придание эстетической структуры - все это используется для придания структуры, границ и подавлений, внутри которых этический конфликт может быть разрешен. Следовательно, все это является вариантами алхимического сосуда, его частями, фрагментами или миниатюрными вариантами. В этом контексте их можно назвать эго-протезами или эго-заменителями.

Этот «алхимический сосуд» в зрелом человеке соответствует чувству личностной идентичности, основанному на телесном образе. Другими словами, этот сосуд является в сущности человеческой формой. На этом базовом уровне сосуда, тело Великой матери и тело-самость индивидуума не дифференцированы (см. Neumann 1955).

Как я уже сказал, эта контейнирующая функция, хотя  и является врожденной, обычно переживается и дифференцируется через опыт материнского подтверждающего понимающего отношения к самой себе как личности (Newton& Redfenn 1977).

Архетип матери-сосуда-самости сперва имеет общее с космосом вообще и относительно несвязан и недифференцирован. Контейнирование и сдерживание возбуждения выполнятся реальной матерью. Позже мать - ее внутреннее нутро, так сказать - архетипически переживается как рай, дом с сокровищами, или как ад, что зависит главным образом от того, воспринимается ли она как отдающая себя ребенку или отвергающая.

Еще позже мать приобретает более человеческое измерение и ее контейнирующая функция направлена на собственную телесную самость индивидуума. Радости и печали отношений между матерью и ребенком дают обмен сокровищами и болезненными уколами  в кормлении, играх и общении.

Возвращаясь назад  к идее алхимического сосуда как аналогии телесного эго, нужно понять, что «сосуд» сильного зрелого индивидуума может содержать и трансформировать большие количества энергии, производимой столкновением противоположностей. С другой стороны, «сосуд» слабого шизоидного индивидуума будет удерживать скудную энергию. Он  будет легко перевозбуждаться. Энергия может легко достичь уровня, когда становится деструктивной. Она скоро приобретает могущественный характер и имеет тенденцию переживаться либо как атрибут «эго» либо проецироваться  и таким образом отчуждаться от эго. В любом случае ситуация включает отсутствие реальной ответственности  в отношении задействованной энергии или сил.

Поэтому пограничный человек часто отвергает принятие «Другого»  или воспринимает его как часть самого себя, находящуюся полностью под своим контролем. При инкорпорации «Другой» может стать плохим  и должен быть изгнан. Все эти феномены телесным эго сильного человека воспринимаются сознательно. Телесное эго сильного человека может «контейнировать» большие количества любви и энергии, тогда как телесное эго  слабого человека может «содержать» мало, а остальное выплеснет в преждевременной эякуляции, метафорически или буквально, или в отреагировании или во вспышке гнева (см. Lowen 1966). С другой стороны,  известны святые люди, способные действительно вбирать в себя не только проблемы, но даже телесные болезни других, вынося их и ослабляя. Независимо от того, правдивы ли такие истории или нет, они иллюстрируют мою идею о сильных сосудах.

Как утверждают сторонники Вильгельма Райха, количество удерживаемой энергии зависит от отсутствия невротической «брони» и раскрепощенности тела. Я не приравниваю раскрепощенность отсутствию страданий или даже болезней.

Например, телесное здоровье многих эксцентрических людей, аскетов, шизофреников и гипоманиакальных людей может быть достигнуто ценой связывания себя, а не терпения и трансформации.  Это также может относиться к «нарциссическим» личностям, находящимся в пределах нормальности.

Эта гипотеза, а именно, что существует иллюзия здоровья, основанная на проецировании плохого, и другой тип, основанный на принятии  и трансформации  является в настоящее время только предположением для медицинских и биоэнергетических исследований, а не констатацией неоспоримого факта.

По моей гипотезе, не эго сбрасывает груз или проецирует, а архетипическая функция телесной самости. Позже эта функция относится к нарциссическому образу себя или эготизму а не к эго, как я считаю.

Пациенты, функционирующие на этом уровне, выбирают и откликаются  очень чувствительно на подтверждающие первичные чувства в терапевте. Однако, подтверждающее  первичное отношение может вырабатываться  терпеливо на протяжении многих месяцев терапии и не обязательно является только «инстинктивным» откликом терапевта. Этот «инстинктивный» отклик может быть похож или противоположен тому, что  первоначально имела мать или развила по отношению  к пациенту. Можно научиться от пациента  со временем  как подтверждающе или понимающе относиться ко «злым» или «деструктивным» импульсам, особенно когда они включают реальный ущерб или жертву со стороны терапевта.

На этом шизоидном уровне психической жизни  и приближение к пациенту и отдаление   или дистанцирование  нужно выполнять с большой чувствительностью.  Для шизоидного человека возбуждение, переживаемое нами при увеличении близости, будет переживаться как навязчивое, деструктивное или истощающее. Но отдаление желаемого человека приносит очень негативные деструктивные образы или импульсы, которые часто проецируются.  Поэтому удаление любимой матери или любимого человека  приносит образы отвратительной ведьмы, убийцы или кого-то, от кого нужно избавиться. Другой человек должен быть проконтролирован или стать объектом интенсивных энергетических чувств и импульсов. Поэтому «Я хочу  подойти ближе к тебе» становится «у тебя есть сексуальные намерения ко мне» или «нам надо пожениться».  А «я злюсь  на отсутствие близости»  становится «ты хочешь убить меня». Или «я ненавижу тебя за то, что ты бросаешь меня после такой короткой встречи» может стать «ты дьявол» - на уровне первичных отношений. Важно не только естественное и корректное дистанцирование, но и не делать это не вовремя. На уровне первичной заботы мать способна согласовать свое время с ребенком и его телесными функциями. Навязывание своего собственного времени ребенку дает сильный дисбаланс особенно на автономном уровне и может привести  к преждевременным отношениям эго-самость, ложной проблемной эго-подобной структуре, а не той, что действительно связана с самостью  и бессознательным, автономно основанной на телесных функциях. 

На этом уровне символ не существует, метафора является буквальной реальностью, потому что возбуждение от конфликтующих противоположностей не может быть контейнировано и трансформировано. Здесь нет «как если бы», нет юмора, нет терпимости к амбивалентности   и поэтому все эти функции должен нести терапевт.

«Возбуждение из-за первичной сцены» в своей самой сущностной архетипической форме относится к этой сфере  опыта. В своей самой примитивной форме ласкающие друг друга родители символизируются воображаемыми монстрами или примитивными мускульными и автономными паттернами. Эти переживания являются дочеловеческими и предвосхищают (предшествуют) появлению человеческого образа себя. Вот почему когда анализируются персона и тень, первичная сцена или coniunctio oppositorum и связь между «я»  и  своим телом  с одной стороны возникают  странные  и чудовищные формы а с другой стороны высшие или богоподобные. 

И персона и тень являются частичными телесными-самостями по меньшей мере до той степени, пока он остаются  неадаптивными и стереопитизированными паттернами относительно чуждыми эго. Я предпочитаю использовать термин «персонное функционирование» и «теневое функционирование» для описания здоровых доступных для эго форм этих частей себя.

Неконтейнируемые противоположные силы конечно могут  возникать в этой среде в форме психотических и серьезно нарушенных родителей, непрерывно конфликтующих родителей, или невыносимых ситуаций с двойным связыванием.  Мне напомнили пациента, который в состоянии психоза жаловался на не существование в своем теле  и ощущение нахождения вне тела.  Когда я встретился с его матерью, обнаружив ее заблуждения по поводу себя, я почувствовал точно то же, что и пациент, и я понял, почему пациент чувствовал себя  также как она. Лейнг (1961) в Англии и Гарольд Сирлз (1965) в США  убедительно описали массивные интроекции психотических пациентов и психотогеничные ситуации, так что мне нет необходимости вдаваться в это подробно здесь. Возможно Юнг был первым автором подчеркнувшим, что родители могут навязывать себя, свой мир, и особенно свои бессознательные комплексы своим детям.

На шизоидном уровне телесные импульсы и аффективные разрядки переживаются как космические события. Позже в жизни неинтегрированные паттерны аффективной разрядки, когда они чужды эго, переживаются подобным же образом, т.е. как чуждые силы. Пациенты описывают свои неинтегрированные разрядки как мощные ветры или как элементарные силы и т.п. Юнг дал замечательный пример своего собственного сна о борьбе с сильным ветром с его тенью, идущей впереди него самого (Jung 1963). Он наблюдал как на тень направлен слабый свет сознания. Ньютон и я описывали как у пограничной пациентки  ее прегенитальные телесные импульсы и инфантильный гнев сперва воспринимались таким же образом т.е. как неконтролируемые первичные силы, и как через поддерживающие первичные отношения с аналитиком эти части себя были постепенно контейнированы и функционально связаны с теперь более дружелюбным эго (Newton & Readfern 1977).

«Контейнирование через эго» не нужно путать  с овладением и контролем, который является маниакальной или обсессивной защитой, такой же иллюзорной как управление ветрами или контролирование солнца. Незрелое стереотипизированное отношение с этими архетипическими силами относится к коллективной психологии и конечно же не может привноситься аналитическим психологом. Все «техники» задают иллюзии такого типа. Незрелые редуктивные интерпретации а также наивные интроекции и идеализации со стороны терапевта могут быть как наносящими раны так и усиливающими расщепление.  Если есть расщепление между телесным и духовным, не надо усугублять ситуацию  односторонними интерпретациями.

Это также верно для до-личностного уровня психического функционирования. Аналитик который не осознает этот уровень функционирования в себе может не справиться с пациентами  у которых проблемы на этом уровне. Мать которая не функционировала  правильно на этом уровне не была личностью не может помочь ребенку стать личностью со своим ощущением идентичности.

 

Маниакальные и депрессивные части личности

 

Тогда как шизоидные и параноидные люди расщепляют и проецируют плохое для того чтобы выжить, можно сказать, что депрессивный человек  берет плохое на себя чтобы сохранить любимого Другого, а маниакальный человек  отрицает свое чувство плохости и зависимости от любимого Другого.  Так что можно сказать, что аффективный психоз представляет незрелые попытки достичь ощущения себя целостной личностью. Они незрелые потому что хорошесть и плохость не были полностью приняты прежде чем были преобразованы. Маниакальное отрицание является кратчайшим путем преобразовать, а депрессивная инроекция является защитной инкорпорацией плохого. Используя оральную метафору,  здесь еще нет пережевывания и поглощения хорошего при отделении плохого.

Около восьми месяцев,  как все родители знают из своего опыта,  ребенок способен относиться к матери как к человеку и отличать ее от других, отличать ее от себя и даже заботиться о ней с любовью.  Представляется, что любовь к ней заставляет его чувствовать печаль и болезненное чувство, а не ненависть  к ней, когда она раздражена на него. Параноидный и расщепляющий механизм замещаются депрессивным, в котором агрессия контейнируется ребенком  из-за признания им ценности любви к ней. Нормальный ребенок начинает откладывать и подавлять эти импульсы. Он помнит мать  в разные моменты, приходящую и уходящую, дающую и отнимающую, любящую и раздраженную на него и т.п.

Теперь хорошая и плохая Великая мать имеют более человеческое обличие, а ребенок больше вне своей матери, больше как отдельный человек при условии что мать подтверждает его в таком качестве  и продолжает это делать. Теперь мы вступаем в патриархальную стадию по Нойману начало стадии индивидуации и сепарации по Маргарет Малер после симбиотического  слияния матери и младенца в первичных отношениях (Mahler 1969).

Я читаю, что и депрессия и мания  включают незрелые  и безуспешные попытки проглотить целого любимого Другого  с противоположными но равно неэффективными попытками совладать с плохими и неприемлемыми чувствами.

В отношении лечения я считаю, что главной установкой при лечении депрессивных пациентов должно быть защита их от собственной деструктивности  и помощь им в том, чтобы отважиться переживать гнев на любимого Другого. С другой стороны главной задачей при лечении маниакальных пациентов должно быть отстоять  и поддержать свою собственную идентичность и точку зрения потому что вы будете постоянно чувствовать опасность поглощения и подчинения ими. Депрессивный пациент чувствует себя пожираемым самостью, а маниакальный пациент пожирает самость, что очень хорошо понимал Юнг (CW 7). Самость включает проецируемые архетипы, включая мать и часто комбинированных родителей. Я хорошо помню возбужденное и всемогущее состояние, которое я испытывал, когда впервые почувствовал, что поглощаю своего аналитика, и он отвечал тем, что не аналитически полагался на мои хорошие чувства и установившиеся отношения между нами. Когда этого не существует, терапия маниакальных состояний по моему опыту невозможна. Пациент обычно прекращает отношения, когда чувствует себя достаточно хорошо.

Едва ли возможно для меня работать аналитически  с депрессивными пациентами без использования понятий гнева, плохих чувств, поглощения, инкорпорации, ощущения захваченности и т.п. Также как немыслимо работать с маниакальными частями пациентов и самого себя, если не использовать, надеюсь, хорошо усвоенные концепции отрицания зависимости, контроля, триумфа и презрения.

Я надеюсь, что дал некоторые знаки того, как я всегда пытаюсь связывать так называемую симптомологию  пациента  с его поведением, его телесной самостью, на уровне, где можно понимать так называемые защитные механизмы в терминах бессознательных фантазий и в сущности архетипических процессов в самости, которые включают действительное функционирование пищеварительной системы - позвольте напомнить. Пойматься в бессознательные фантазии пациента без соотнесения их  с его реальным поведением или тем, что с ним происходит, означает быть проглоченным им  и в его психоз, т.е. оставлять его в очень реальном смысле.

 

Контрперенос к психотическим пациентам

 

Заразность маниакальных пациентов хорошо известна; вы оказываетесь проглоченными ими в том смысле, что захвачены их настроением и точкой зрения,  пока не произойдет перелом, когда вы больше не будете идти в том направлении  и должны  взять все в свои руки, другими словами, контейнировать их. Например, они могут растратить семейные деньги или отказаться платить за сессии. Этот поворотный момент  у некоторых пациентов  в моей практике был реальной «инстинктивной» реакцией. Я обнаружил, что идти с ними в их внутренний мир  было все более выворачивающим кишки и вызывающим спазмы, пока я не сумел спасти свои кишки (в смысле кишка тонка), отстаивая себя и свою точку зрения. Я совершенно уверен, что мои внутренности действительно реагировали описанным этими словами образом. Случайно одна из маниакальных пациенток выразила себя очень метко однажды перед своей госпитализацией, говоря мне,  что ее самое заветное желание в настоящий момент  вспороть мне кишки, и я чувствовал что она как раз это и делает.

Конечно, терапевт, который не способен потерять себя - т.е. не позволит себе быть проглоченным - пациентом не является хорошим, хотя он может быть хорошим при определенных условиях и настроении. Хотя нужно быть подготовленным, чтобы сохранить свою идентичность и ценности и не быть захваченным пациентом, нужно также быть готовым в любое время к расколу идентичности  и ценностей в некотором смысле новыми свидетельствами новыми обстоятельствами, новыми аспектами пациента.

Контрпереносные чувства или осознавание архетипической атмосферы в каждый момент являются лучшими проводниками к психопатологическому уровню  ситуации между пациентом и терапевтом, которая констеллировалась. Хотя соотнесенность  на примитивном уровне  является необходимым условием терапии, я сам обнаруживал, что когда пациент настолько присоединился ко мне, что у него удивительные телепатические или ясновидческие сны про меня, или он видимо оказывает на меня беспокоящее воздействие подобного рода, то время сознательно призвать подходящие ресурсы для нейтрализации этого положения. Я всегда обнаруживал, что простых усилий сознания и воли было достаточно для создания необходимой дистанции и отделения. Ощущение, что к тебе «присоединились», «достали», «поглотили» для опытного терапевта безошибочный проводник к бессознательным желаниям и фантазиям пациента и они могут дать ценную информацию о том, где желания пациента касаются вас и о количестве привлеченного садизма. Но не слова вопросов или ремарки ведут к пониманию этого,  а способ, которым они сказаны и тот дискомфорт, который вызывается в терапевте.

Возможно стоит перечислить те контрпереносные чувства, которые я часто испытывал  с психотическими пациентами. Я часто испытывал смятение и печаль, когда пациент пытался ускользнуть  от того, чтобы близко к нему подойти; возмущение от того, что пациент всегда хороший, а я всегда оказываюсь для него плохим, и часто в этих случаях ощущение себя ограбленным; я переживал холодный ужас от шизоидной бесчувственности и бессердечности, например, при описании так называемых любовных отношений, где шизоидные защиты особенно выпуклы; я часто чувствовал себя полностью захваченным потоком бессознательного материала от пациентов на грани психоза и находил мудрым сказать об этом; я иногда был напуган, когда пациент отщеплял свой страх и заставлял меня чувствовать его страх за него;  распространенным ощущением были спазмы и кручение в кишках особенно в ситуации, где было потенциальное насилие и когда было необходимо  «отключиться» от пациента ради его или своей пользы; Иногда я испытывал оцепенение  или слабость в руках, когда подавлял сильное желание ударить пациента; брутальные настроения, когда констеллировалась демоническая анима. Я перечислил негативные чувства, но депривированный в ранний период пациент часто вызывает импульсы первичной любви в терапевте - импульсы взять на руки, гладить, ласкать, кормить и т.п., которые более стыдно перечислять чем негативные.

Энергия, которой сопровождаются психотические защиты, т.е. расщепление и проекция является той энергией, которую надо сдерживать  и обуздывать, чтобы терапия состоялась. Это энергия враждующих и сочетающихся противоположностей, на которую я ссылался. Сильным опытом является момент, когда удерживающее и балансирующее эго пациента замещает терпеливые попытки терапевта,  и когда  отчужденные  ужасные силы неинтегрированных инстинктов принимаются  как часть внутреннего мира, отвечающего за себя человеческого существа.  Иногда, например, с детьми это может произойти довольно быстро в терапии.  В других случаях это занятие на месяцы и года работы пациента против  градиента собственной инстинктивной природы.

Символическое отношение требует ценить бессознательное и психику,  включая визионерский и нуминозный опыт и так называемые фантазии. Выражения типа «отреагирование»  относятся к тем фразам, которые могут отражать недооценивание психики. Что достигает пациент с символическим отношением, так это синтеза отреагирования и не-отреагирования - нового отношения к импульсам и возникающим символам. Мы как терапевты пытаемся достичь такого же отношения  к пациенту  и его видениям. Точно также как мать со слишком реалистическим и слишком аутическим отношением может убить или исказить витальное магическое всемогущество в ее ребенке и разрушить всю радость жизни; так же и терапевт который слишком реалистичен и аутичен может мешать терапевтическому процессу. Тем не менее он должен всегда быть верен себе и искренним в своих транзакциях особенно с психотическими пациентами, так что если терапевт не справится со своими первичными силами,  он не сумеет обладать необходимой эмпатией и интегрированностью, чтобы совладать с этим же в пациенте. Это конечно приложимо к персоне, но с психотическими пациентами это также приложимо к тени и аниме, расщеплению и дифференциации между добром и злом на глубоком уровне психики, где психический и телесный образ и телесная активность больше не различаемы.

 

Организация терапевтических условий

 

Психотические пациенты требуют, чтобы отношения с терапевтом были правильными или стали правильными на первичном уровне. Невротические отношения более или менее придают им право в любом случае.

Фрустрирующей вещью при работе с психотическими пациентами является трудность  в достаточном обеспечении лечения на этом уровне. Понятно, что недостаточно просто видеть этих пациентов, даже каждый день, если остаток дня они проводят в психотогенном окружении. Вот почему так важны  проект Агнью, места типа Честнат Лодж и Филадельфийской ассоциации в Англии. Подобные проекты нужны  и лондонским аналитикам.

У нас в Лондоне нет служб по месту жительства, которые могли бы временами следить за пациентами, проходящими анализ, когда они нуждаются в уходе. У нас есть несколько дружественно настроенных к нам госпиталей, особенно где работают наши коллеги, которые делают кое-что для обеспечения этих условий, но ни одного, где есть специальный персонал для обеспечения такого ухода при психозах. Классическое медицинское обучение и классический психоаналитический подход  высоко шизодные и делают акцент на научном подходе девятнадцатого века, выбирают на ключевые посты докторов за явное академическое расщепление между чувствами и поведением, мышлением и чувствами, терапевтом и пациентом, а не исцеляют это расщепление и не гуманизируют терапевта и через него пациента. Однако на молодое поколение докторов видимо это еще не повлияло плохо, как на наше поколение, и возможно надо ждать большего понимания со стороны врачей обсуждаемых в этой статье тем.

 

Обобщение

 

Психотический пациент может не просто проецировать свою тень на терапевта.  Ему иногда нужно отреагировать или в некотором роде перегрузить плохие части себя на терапевта или на окружающих, чтобы поддержать свое ощущение интегрированности или свое телесное здоровье. Эти явления относятся к первичному уровню отношений, аналогичному отношениям матери и младенца, когда мать является сосудом, содержащим и организующим взаимодействие противоположных сил в младенце. Эта удерживающая и контейнирующая функция терапевта  аналогичная материнской функции, будем надеяться, будет интроецироваться  успешно лечимым пациентом. Она устанавливает важный аспект эго функционирования  и необходима для символического процесса. Она тесно связана с личным ощущением идентичности, основанном на телесном образе.

Необходимое подтверждающее удерживающее отношение со стороны терапевта не является обычно естественной или инстинктивной реакцией на пациента. Оно должно быть выработано терапевтом совместно с пациентом на протяжении длительного периода. На этом уровне приближение и отдаление от пациента требует большой чувствительности. Указание на время для этих действий нужно получать от пациента, а не навязывать ему.  Отдаляющийся любимый человек очень легко становится злым; сокровища его нутра так легко становятся  ядовитыми, преследующими,  вампирическими созданиями или объектами. Нутро архетипической матери, нутро терапевта и феномены мира  переживаются в некотором роде как одно, как идентичные. Архетипическая активность является неинтегрированной и воспринимается как чуждые эго космические силы.

В аффективном психозе противоположности частично, но не полностью ассимилируются и трансформируются в символическом процессе. Депрессивный человек идентифицируется с плохим чтобы сохранить хороший аспект Другого, тогда как маниакальный человек  отрицает и проецирует чувства плохости  или зависимости на Другого (конечно, часто на терапевта).

По мере терапии проекции хорошей/плохой Великой Матери приобретают более человеческую форму и энергия конфликтующих противоположностей сдерживается и усмиряется пациентом через символический процесс.

 

Самюэльз:

1) Психоз включает искажения в отношениях с Другим, последнего используют в качестве места для сбрасывания отходов

2) Самость всегда содержит телесную самость. В психозе особенно активирована физическая часть спектра психика-тело (или подавлена).

3) В качестве трансформирующего контейнера при психозе может функционировать множество вещей

4) На уровне первичных отношений простые и прямые аффекты переводятся в нечто более примитивное и взрывоопасное

5) Аффективный психоз является незрелой попыткой достичь целостного восприятия человека. В этом телеологическая функция психоза.

6) Есть нечто, что можно назвать «псевдо-здоровьем». Оно основано на несвязанной проекции плохого содержания, но не на пути «страдания и трансформации». Хотя оно заметно у психотиков, оно есть и у не-психотиков.