Нарциссизм или как мы ходили к психоаналитикам

 Станислав Раевский

 
Самоосвобождению психоаналитиков из нарциссической метафоры посвящается

Холодное утро в воскресенье в центре Москвы. Психоаналитики в архаичных костюмах, как будто не знают, что новый нарциссизм предполагает гламурно-свободный стиль. Бесконечные книги на тему вокруг и около психоанализа. Небольшой комфортный зал, и нас человек 15, половина из которых делает доклады. Зеленский, патриарх юнгианского просвещения, был председателем секции и ее ведущим.

Когда стало понятно, что нас, юнгианцев выделили в отдельную секцию, наш пафос показать аналитикам глубину развеялся, и мы в камерной обстановке послушали друг друга. На доклад выделялось минут по 20 -25 и первые полтора часа напоминали режим блиц. Каждый докладчик (видимо, благодаря большому опыту преподавания, успел  донести все что хотел).

Первым был лаконичный Хегай Л.А. заявивший, что термин «нарциссизм» придумал Фрейд, завидуя интроверсии Юнга. Потому: незачем нам использовать это устаревшее понятие. Давайте лучше займемся чем-то красивым, эстетичным и ренессансным, например, любовью в сновидениях.

Второй делала доклад Лаврова О.В., наша коллега из Петербурга. Она предложила разделить две ключевые позиции человека эпохи постмодерна: депрессивную и нарциссическую. Доклад был проиллюстрирован прекрасным видеороликом. Нищий на площади просит милостыню на табличке написано – «слепой». Проходит  предельно стильный молодой человек и переписывает табличку. На вопрос слепого отвечает, что написал то же самое, только другими словами. Все начинают кидать монеты - нищий счастлив. На табличке надпись: «какой прекрасный день – только я не могу этого видеть».

Центральной идеей моего доклада была смерть очередного Бога – теперь Нарцисса.

Четвертый доклад Пуртовой Е.А. про образы в юнгианской психологии был проиллюстрирован примером из фильма «Пианино», где мужественный Анимус находит дырочку в чулке героини, как аналитик - путь к травмированной душе пациентки.

После каждого доклада и перед перерывом состоялись плодотворные и неформальные дискуссии. Например, обсудили: как столичность способствует формированию нарциссической установки, и может ли ребрендинг помочь Петербургу в целом, и аналитикам в частности? Является ли критика психоаналитиков боем с тенью, позволяющим обрести внутреннее видение? Обсудили, как Фрейд сосредоточен на Эдипе до ослепления – по сути, Нарциссе, а Юнга интересует интроверсия позднего Эдипа, уже незрячего. Могут ли заземляющие образы быть лекарством и/или гробовщиком ложного, нарциссического Я.

Ю.Ж. поделилась своими переживаниями, что ей трудно идентифицироваться с аналитиком, как с Анимусом из фильма «Пианино», а легче - с аналитиком как с Анимой, играющей волшебную музыку для депрессивных деревенских мужчин.

Главным вопросом, конечно, был вопрос: какой бог сменит Нарцисса: коллективный разум Интернета, Мать Земля, похоронившая нарциссического младенца в Апокалипсисе 2012, или любовь, сублимированная новой юнгианской алхимией. Символическое и посмодернистское мышление, собравшихся юнгианцев, позволило им быть восприимчивыми и одновременно ироничными, как к собственным, так и к «как бы чужим» идеям.

Главный вывод: российское юнгианское зеркало, на минутку отразившее стареющего психоаналитического нарцисса, растворило его метафорическую иллюзорность  словно снежинку, упавшую на озерную гладь.