Раббан Гамлиэль и рабби Иегошуа в аналитическом учебном институте.

Генри Абрамович

Раббан Гамлиэль и рабби Иегошуа в аналитическом учебном институте.
Талмудический текст (Брахот 27б-28а) и групповая жизнь аналитиков

Генри Абрамович
(Журнал юнгианской теории и практики т. 6 № 2 2004)

Сложности групповой жизни аналитиков
«Аналитик – одинокое создание» (Kirsch, 2000, p. 31)
Большая часть нашей жизни, как аналитиков, проходит в одиночестве, и аналитическая работа с пациентами или кандидатами, приносящая глубокое удовлетворение, часто оказывается интенсивной, одинокой и напряженной (Allphin, 1999). Чтобы сбалансировать эту изоляцию, социальная жизнь аналитиков должна быть полна взаимной поддержки, интеллектуальной стимуляции, и душевного отдыха. К сожалению, аналитические сообщества не всегда обеспечивают такое утешение и поддержку. Наоборот, слишком часто они оказываются источником дополнительного напряжения и конфликта. Некоторые учебные группы могут быть подвержены догматизму, делению на клики, и борьбе за власть, которая часто завершается болезненным расколом (Casement, 1995; Kirsch, 2001). Члены групп озлобляются и уходят. Или же, наоборот, они принимают боевую готовность, их поведение становится оскорбительным, а высказывания о коллегах непрофессиональными. Результатом такой организационной и межличностной напряженности может оказаться нарушение границ. Аналитики даже могут поддаться искушению и нарушить этические нормы, раскрыв сказанное в их рабочем кабинете, или говоря «в уничижительном смысле о коллеге в присутствии его пациента» (Allphin, 1999, с. 251). Этот тип организационных и межличностных конфликтов не является уникальной чертой именно юнгианцев, он встречается во многих сообществах, которые обращаются к глубинной психологии, а также в иных элитных интеллектуальных организациях, предполагающих строгий отбор. Хотя о лечебной динамике и процессе индивидуации известно достаточно много, гораздо меньше мы знаем о групповой жизни своего института. Аналитические учебные заведения сами по себе только недавно стали объектом систематического исследования. (Eisold, 1994, 2001; Casement, 1995; Kernberg, 1996; Allphin, 1999; Kirsner, 2000). В этой статье я хочу исследовать природу групповой жизни аналитиков, обращаясь не к динамике аналитического Института, а к нарративу Талмуда. Этот текст (Брахот 27б-28а) описывает идеологические разногласия и борьбу за власть между двумя великими фигурами раввинов: рабби Гамлиэлем и рабби Иегошуа, боровшихся за управление Домом Учения(BeitMidrash). Учитывая несомненные различия между аналитиками и талмудистами, я хочу интерпретировать события, описанные в тексте, как если бы они происходили в современном аналитическом учебном Институте. Таким образом, я надеюсь, откроются неожиданные перспективы для изучения динамики нашей групповой жизни как аналитиков. Я также буду опираться на мой личный опыт, сначала как кандидата, потом - как члена Израильской Ассоциации Аналитической Психологии, и, наконец, как председателя Израильского института юнгианской психологии (IIJP), одного из трех дочерних сообществ, созданных после трехстороннего раскола в 2001 году. Я представлю мою версию событий, прекрасно зная, что мои коллеги возможно, восприняли те же события совершенно по-другому.

Параллели между аналитиками и талмудистами.
Талмуд является центральным текстом раввинского иудаизма, который остается основным объектом внимания исследований раввинов и простых евреев по сей день. Талмуд известен как «устный закон», в отличие от Ветхого Завета, который является «писанным законом». Первоначально все эти дискуссии запоминались наизусть и записывались только под принуждением. Талмуд состоит из двух совершенно частей, которые, тем не менее, образуют единое целое.

В первом разделе (Мишна) содержится ряд энергичных, поэтичных и решительных высказываний, формирующих основной код еврейской ритуальной и юридической практики, а также очень краткий отчет о разногласиях по этому вопросу. Последующие (и даже предыдущие) поколения ученых продолжают традицию обсуждения и исследования последствий и очевидных противоречий эллиптического учения Мишны, а также других традиций (tosephtot, braitot), которые не были включены в Мишну. Эти традиции и споры, длившиеся не одну сотню лет, были отредактированы и собраны в уникальный, логичный и компактный текст. Второй раздел (Гемара) можно сказать, является, своего рода развернутым комментарием к Мишне, хотя он – нечто гораздо большее, чем простой комментарий. Это плотная, очень компактная коллекция споров, легенд, историй, философских дискуссий, принципов толкования, и многого другого.

Отрывок из Талмуда, обсуждаемый ниже, начинается со спора, касающегося сроков вечерней молитвы, но продолжение становится рассказом о том, как этот конфликт мнений привел к кризису в Доме Учения.

Прежде чем приступить к тексту, я хочу описать некоторые параллели между аналитиками и талмудистами.

Психоаналитические учебные заведения напоминают мир раввинов Талмуда некоторыми важными чертами. Во-первых, аналитики и талмудисты разделяют мировоззрение, делающее огромный упор на обучении, как знании, передающемся непосредственно от учителя к ученику в «устной традиции» (torahshebalpe). Аналитические практики и обучение воплощают устную традицию в двух направлениях. Во-первых, аналитик, как и талмудист, сам должен обладать непосредственным и личным опытом. Никакое количество прочитанного или написанного текста не может заменить самостоятельного аналитического опыта. Один из ведущих аналитиков утверждает, что никакие клинические бумаги не могут, в действительности, «представлять» реальности «того, что происходит в кабинете .... Это все равно, что пытаться передать поэзию в прозе. Это невозможно и болезненно. Нам известно: при подобной практике теряется и искажается нечто важное» (Wharton, 1999, с. 397). Во-вторых, подготовка аналитиков сама во многом основана на устной традиции. Несмотря на огромные богатства аналитической литературы, «много ценного в психоанализе не передается в статьях и текстах, но узнается в устной традиции» (Plaut, 1999; Rickman, 1951). «Контрольный анализ», хотя и основанный на информации из «литературы», по сути, проводится в устной форме, лично, и является основным способом, передачи традиции анализа от учителя к ученику.

Устная традиция талмудического изучения и анализа является уникальной, воплощающей огромную эмоционально-интеллектуальную свободу. Адин Штейнзальц (1977), ведущий ученый и переводчик Талмуда, писал: «Каждая тема ... заслуживает рассмотрения и анализа, а опыт всегда позволяет вникать в самую суть. В процессе обучения, вопрос о том, имеют ли результаты анализа практическую пользу, никогда не поднимается. В Талмуде мы часто сталкиваемся с длительными и яростными дебатами по различным проблемам, попытками рассмотреть структуру метода и сделать выводы, вытекающие из него. Студент должен задавать вопросы себе и другим, прислушиваться к голосу сомнений и оговорок. С этой точки зрения, Талмуд, пожалуй, единственная священная книга во всей мировой культуре, позволяющая и даже поощряющая студента подвергать ее сомнению. (стр. 5)

В анализе также существует огромная свобода, позволяющая глубоко вникать в любой вопрос, не оговаривая его практическую значимость. От пациентов также ожидается, что они будут задавать вопросы сами, высказывать сомнения и оговорки, и, возможно, к концу анализа, даже бросят вызов авторитету аналитика. Второе, чем психоаналитические учебные заведения напоминают мир раввинов, - это акцент на линии духовного наследия. Почти каждый аналитик может назвать своего аналитического предшественника, одного из основателей теории. Признаюсь, я тоже, могу проследить мою линию непосредственно от Юнга через моего наставника, который был одним из первых иностранных выпускников Института К. Г. Юнга в Цюрихе.

Так же, как статус в среде раввинов может быть определен, по тому, кто был вашим учителем, так и статус в мире аналитиков в значительной степени определяется личностью вашего наставника. В среде раввинов признается, что в этот мир вас приносят ваши биологические родители, но в мир Духа и в грядущий мир (olamhaba) вас приводит ваш учитель. В аналитическом мире наставник (как личный, так и профессиональный) выступает в качестве духовного наставника и образца для подражания для своего кандидата. Они играют роль символических родителей, которые открывают путь кандидату не только в сферу бессознательного, но и в среду немногих избранных, принятых в институт. Позиция человека в институте часто определяется тем, кто он – «это пациент …..(такого-то)». Кирснер (2000) в своем монографическом исследовании четырех ведущих американских психоаналитических институтов приходит к выводу:«Личность наставника аналитика, определяет, насколько он аналитик ценен как человек, в большей степени, нежели его результаты аналитической работы». Другой аналитик отмечает: «Генеалогическое древо и его наследники узаконивается, если оно может быть каким-то образом прослежено до самого Фрейда. Тогда собственное личное достижение становится особенностью институционального психоанализа» (Thoma, 1999, стр. 50;. Цит. по Kirsner, 2000). И, пользуясь типичной талмудической фразой, мы говорим: «Разве не верно и обратное?» Разве аналитик с «худшим» предком не считается «второсортным», независимо от терапевтических результатов? Верность и привязанность к своей генеалогической линии, часто оказывается гораздо более сильной, чем верность к учреждению в целом. Таким образом, члены Института умаляют его важность для себя и откалываются или отказываются от активного участия в его жизни (Allphin, 1999; Eisold, 1994). Третьим основным сходством является то, что учебные заведения, как и талмудический Дом Учения (BeitMidrash), являются иерархическими организациями. Аналитические учебные группы обычно основаны на формальном различии между обучающими и не обучающими аналитиками. Только обучающим аналитикам позволяется передавать мудрость племени следующему поколению кандидатов. Как и в академическом мире, выбор новых обучающих аналитиков полностью находится в руках старой гвардии, подчеркивая преемственность структуры профессии. Даже тогда, когда, как в старой Ассоциации Израиля статус обучающего аналитика подтверждался автоматически пятилетним стажем, всегда существовала неформальная иерархия среди аналитиков и кандидатов, которые оценивались с точки зрения их востребованности.

В-четвертых, как аналитические, так и талмудические общины преданы страстному поиску истины. Психоаналитическая истина, конечно, очень отличается от раввинской. Но приверженность истине имеет свою обратную сторону. Такая безжалостная страсть к истине может иногда существовать за счет разрушения межличностных отношений, и даже привести к тяжелым конфликтам. Психоаналитическая культура характеризуется постоянной враждебностью и недоверием между различными группами, без видимой причины для столь недоброго чувства. Айсолд (1994) обобщил ситуацию следующим образом: «Как правило, такие конфликты относятся к амбициозной и нарциссической личности. При этом, хотя роль таких личностей, без сомнения, значительна, подобное объяснение не учитывает силы их влияния в среде аналитического института, а так же степени распространенности этой проблемы» (стр. 786). Как сказал мне один коллега: «Мы сохраняем все лучшее для наших пациентов, а худшее - для наших коллег». (Abramovitch, in press).

Существует тенденция к расколу, созданию конкурирующих «школ» или фракций, которыми правит ключевое чувство принадлежности. «Нам настоятельно необходимо, сохранить эти привязанности, ведь в нашей работе так много неуверенности, двусмысленности и изоляции» (Allphin, 1999, с. 253). Айсолд (2001), говоря непосредственно о юнгианских институтах, отмечает расстройства в нашей групповой жизни: «Было выявлено существенное доказательство двойственности и болезненно усвоенного внутреннего конфликта. Различные точки зрения сосуществуют, почти не скрывая враждебности. Подобная ситуация зачастую не позволяет институтам эффективно развиваться и функционировать. Решения принимаются, затем их отменяют, когда к власти приходят новые фракции, отказывающиеся их выполнять или просто игнорирующие и забывающие о них. Члены групп легко «выгорают», становятся отчужденными, недовольными и не хотят брать на себя обязанности по управлению такими обстоятельствами. Часто, в результате, бразды правления попадают в руки авторитарных лидеров, считающих своим долгом вмешаться и спасти ссорящихся и неэффективно работающих членов института от самих себя (с. 345). Раскол в старой Израильской ассоциации был связан с очень небольшим числом амбициозных или нарциссических личностей, которые боролись за власть. Каждая фракция смотрела на других сверху вниз и обесценивала их работу. Хотя между этими фракциями имели место идеологические различия, например, по поводу использования клинического переноса и контрпереноса (Samuels, 1985 год, 1998 год), разногласие не стало основой раскола (Young-Eisendrath & Dawson, 1997; Withers, 2003). Действительно, Ассоциация могла найти возможность эффективной работы с этими двумя подходами в процессе обсуждения по доброй воле. Кандидатам рекомендовалось выбирать руководящих аналитиков разных теоретических ориентаций и отображать клиническую компетентность каждой традиции, которую в конечном итоге, они решили выбрать для практики. Такие рациональные решения стали невозможны, когда этот вопрос попал в зависимость от политики силы в Ассоциации.

Лидеры группировок оказались также ключевыми фигурами в сети отношений, пытаясь контролировать не только пациентов, но и отношения кандидатов друг к другу. Любое отклонение из личной лояльности к фракции и ее лидеру воспринималось как риск, так как это могло привести к исключению из сети отношений. В этих условиях кандидаты были склонны становиться чрезмерно покорными догматическим и авторитетным аналитикам, и интроецировали аналитика как внутреннее Супер-эго за счет собственных Эго (Balint, цитируется по Kirsner, 2000). В результате, они теряли способность протестовать. Если они все же шли на это, они могли быть атакованы adhominem1 ,как нуждающиеся в более глубоком анализе. Учебные заведения стремятся действовать, прививая высокий уровень морального поведения. Одно из предписаний гласит: связь между пациентом и аналитиком должна быть исключительно терапевтической. Аналитики должны избегать любых двусмысленных отношений и затруднительных осложнений, с которыми они связаны. Учебные заведения по всему миру, однако, нарушают это правило. Очень часто руководители семинара и преподаватели оказываются аналитиками кандидата и контролирующими аналитиками. Более того, эмоциональное отношение аналитика, основанное на принятии и понимании, резко расходится с отношением обучающего аналитика, предполагающего оценки и суждения. Я также вспоминаю охватившую меня тревогу на первом занятии с моим личным аналитиком. Это не было импульсом «бегства» от анализа. Скорее всего, я видел как его интроверсия, благодаря которой он стал таким эффективным аналитиком, привела его к роли довольно неэффективного учителя. Эффективное обучение требует определенного количества экстраверсии. Я со стыдом начал думать, что я был лучшим учителем, чем он.

Я хочу сейчас обратиться к трактату Брахот 27б-28а для иллюстрации динамики аналитических учебных институтов. Я приведу отрывок из повествования, выделенный курсивом, а затем мои комментарии. В талмудическом тексте, как правило, сильно эллиптическом, отсутствуют какие-либо знаки препинания. Я использовал [квадратные скобки], чтобы заполнить скрытые места в тексте, сделать его более понятным, а также добавил знаки препинания. Все переводы - автора.

У вечерней молитвы нет определенного срока. Что означает «нет определенного срока»? Если смысл в том, что можно молиться всю ночь, то должно сказать: «[разрешается читать] вечернюю молитву всю ночь».  
[«нет определенного срока» означает] скорее: «вечерняя молитва является добровольной».
Если рабби Иегуда от имени Сэмюэля сообщает [что по традиции]: «Вечерняя молитва, - как говорит Рабби Гамлиэль: [является] обязательной;
то Рабби Иегошуа говорит: [Она является] добровольной.
Абайе говорит: правило (halacha) соответствует тому, кто говорит [что она является] обязательной;
А Рабби говорит: правило (halacha) соответствует тому, кто говорит [что она является] добровольной».

Наш текст восходит к практической («галахической») дискуссии о природе вечерней молитвы (Маарив), в том числе имеет ли вечерняя молитва ограничение по времени, или ее можно читать всю ночь. Обсуждение приводит, в свою очередь, к вопросу о том, считается ли сама вечерняя молитва обязательной или добровольной. Идеологический фон этого вопроса связан с кризисом общинного богослужения, разрушением храма и поиском новых форм поклонения, заменяющих ритуальное жертвоприношение. Молитвы утром и днем появились параллельно и в символическом смысле пришли на смену утреннему и дневному храмовому жертвоприношению. Вечерняя молитва, однако, не имеет прямых аналогов в храмовом культе, так как вечернего жертвоприношения не было. Эта молитва не может быть оправдана таким же образом, хотя предыдущее суждение («вечернюю молитву можно читать всю ночь») показывает, что вечерняя молитва уже стала стандартной практикой. Спор, таким образом, оказывается полностью теоретическим. В аналитических институтах также имеют место теоретические и концептуальные споры, зачастую крайне ожесточенные, даже когда у спора нет никакого практического следствия. Действительно, такие споры могут оказаться настолько долговечными, потому что в них так мало поставлено на карту ... за исключением самого ценного для аналитиков - их личной репутации.

Уникальность Талмуда в том, как он поощряет, даже требует от читателя интеллектуальной гибкости, предлагая противоречивые мнения и оставляя читателя думать до конца и самостоятельно решать очевидное противоречие2 . У Гамлиэля Старшего и раввина Иегошуа возникли принципиальные разногласия о природе вечерней молитвы, но на данном этапе не приводится ни одного обоснования в поддержку их точек зрения. Каждое мнение излагается просто и прямо, в манере, подразумевающей глубокую терпимость к разнообразию: два противоположных мнения представлены двумя достойными противниками. Пользуясь юнгианской метафорой, можно сказать, что обе противоположности содержались в общем архетипическом поле. Повторение спора Абайе с Равой, много поколений спустя, ясно указывает: этот вопрос остался нерешенным. В конечном счете, было решено, что вечерняя молитва, действительно, добровольна, но, что все члены общины свободно берут эту обязанность на себя. В результате, вечерняя молитва стала обязательной, так же, как и две другие ежедневные молитвы.

Это противоречие можно сравнить с разногласиями в современном психоанализе относительно толкования переноса, клинического использования контрпереноса или частоты сеансов и требования к пациенту лежать на диване. Являются ли эти методы обязательным или факультативным элементом? (Stein, 1995; Withers, 2003; Stone & Duckworth, 2003). Аналитики и их институты, как правило, имеют определенные мнения по каждой теме, но вопрос остается далеко не решенным. В противоположность этому, каждый юнгианский аналитик согласится, что сны являются важной частью аналитического процесса и что регулярные сеансы желательны, даже если они могут не согласиться о том, как толковать сны или как часто должно проводить сеансы.

Раввины учили: Рассмотрим историю студента, который пришел к рабби Иегошуа и спросил его: «Вечерняя молитва, добровольна или обязательна?» Он сказал: «Добровольна». [Студент] пошел к Рабби Гамлиэлю и спросил его: «Вечерняя молитва, добровольна
или обязательна?» Он сказал: «обязательна». [Студент] сказал ему: «Но раввин Иегошуа научил меня, что это дело добровольное».
[Рабби Гамлиэль] сказал: «Подожди, пока носящий щит (т.е., мудрецы, которые сравниваются с Воинами) войдет в Дома Учения [а затем задай свой вопрос]» Когда «носящий щит» вошел, [студент] встал и спросил:
«Вечерняя молитва, [это] добровольна или обязательна?» Рабби Гамлиэль сказал: «обязательна». Рабби Гамлиэлю сказали мудрецы: «Есть ли кто-нибудь, кто не согласен по этому вопросу?» Рабби Иегошуа сказал: «Нет»
[Рабби Гамлиэль] сказал: «Но ведь от твоего имени, было сказано, что молитва эта добровольна». Он сказал: «Иешуа! Встань на ноги и рассмотри этот вопрос!» Рабби Иегошуа встал на ноги и сказал: «Если бы я был жив, а он был мертвым, живые могут отрицать мертвых, но теперь, когда я жив и он жив, как можно отрицать живое живым?» Рабби Гамлиэль сидел, в то время как рабби Иегошуа стоял.


Если сравнивать Дом Учения и аналитический институт, Рабби Гамлиэлю можно отвести роль авторитарного президента Института. Рабби Иегошуа - его главный соперник. Оба старшие обучающие аналитики. Неназванный студент, в нашей ситуации - эквивалент кандидата, задает вопрос рабби Иегошуа. Но не принимая его ответ, данный кандидат стремится услышать и «второе мнение». Он идет к главе учебного института, Рабби Гамлиэлю, который дает противоположную точку зрения. Студент сразу же пересказывает ему, что сказал его соперник, рабби Иегошуа. Деятельность кандидата вызывает недоумение и открыта для ряда интерпретаций. Я предпочитаю интерпретировать его действия не как обманщика и смутьяна, разжигающего соперничество между ведущими фигурами института, но скорее, как восторженного искателя истины, стремящегося разрешить явное противоречие. Ответ Рабби Гамлиэля указывает, что он заинтересован не в изучении вопроса, но в публичном обмене мнениями. Он плетет заговор против своего соперника, выбрав время и место для противостояния, когда он просит кандидата поставить вопрос на следующем совещании всего института. Студенту может показаться, что он скоро увидит блестящий поединок своих наставников.

Но вместо этого, когда вопрос ставится перед всеми членами института, никаких дебатов не происходит. Глава Института смело заявляет, собственное мнение, а затем спрашивает вызывающе: «Есть ли человек, который действительно не согласен по этому поводу?» Рабби Гамлиэль проводит параллели в повествовательном стиле, в котором даны многие клинические проявления. Клинические события представлены с догматической точки зрения, они перегружены теоретически, призваны проиллюстрировать выбранную автором теоретическую позицию, «безупречного восприятия.» 3  Такая уверенность разрушает двойственность, непосредственность и «поэзию» анализа и даже может создать атмосферу враждебности в аудитории (Plaut, 1999). Затем Рабби Гамлиэль становится в конфронтацию со своим соперником, который публично соглашается с точкой зрения президента. Рабби Гамлиэль этим не удовлетворен, и обвиняет Иегошуа в «ереси». Затем он выполняет ритуальный акт унижения, оставив соперника стоять. Что-то явно изменилась в групповой жизни института: налицо авторитарная «нетерпимость к разнообразию» (Eisold, 1994). Честные различия во взглядах больше не разрешаются. Рабби Гамлиэль, захватив сроки и место, больше не заинтересован в законной оппозиции, ему нужна унизительная покорность. Доказательство стремления к власти Гамлиэля том, что он не довольствуется открытым согласием Иегошуа, но ищет возможность унизить своего соперника. Легитимный глава Института должен спрашивать, почему Иегошуа не отстаивает публично свою позицию. Гамлиэль как глава института требует идеологической однородности и заставляет других аналитиков быть лично и идеологически верными ему. Именно благодаря комплексу власти Гамлиэля мы можем понять странное отрицание Иегошуа своего мнения и его последующий ответ: «Если я был жив, и он был мертвым, живые могут отрицать мертвых, но теперь, когда я жив и он жив, как можно отрицать живую жизнь?»

Этот ответ также загадочен и вновь открыт для интерпретации. Я считаю, стратегию Иегошуа можно понять, как попытку избежать явного и открытого конфликта, который уничтожит весь институт. Метафора Иегошуа о живом и мертвом, таким образом призвана комментировать авторитарный стиль Гамлиэля. «Мертвые» - те, кто не облечен властью в организации, поэтому властный «живой» может отрицать уязвимых «мертвых». Когда обе стороны одинаково «живые», то каждая точка зрения должна быть принята во внимание. Живые не могут отрицать живых: два мнения выражается двумя достойными противниками. Именно такое разнообразие Гамлиэль находит угрожающим.

Рабби Иегошуа остался стоять, пока не вызвали Хатцпита глашатая, чтобы остановить [вызов из слов Рабби Гамлиэля], и он остановился.
Они сказали: «Как долго будет [Рабби Гамлиэль] продолжать унижать его ... Он мучил его в прошлом году, в еврейский Новый год [когда он вынудил раввина Иегошуа поехать к нему в Йом Кипур, День Искупления, в соответствии с искуплением Иегошуа, а не Рабби Гамлиэля]. Он мучил его при раввине Садоке и Перворожденном [когда он также заставил его стоять - как публичное унижение]. Здесь снова, он мучает его.


Как и многие нарциссические лидеры, Гамлиэль заходит слишком далеко в использовании своей власти. Публичное унижение рабби Иегошуа непосредственно приводит к его падению. Гамлиэль открывается всем как авторитарный диктатор. Присутствующие вспоминают предыдущие акты произвола, в частности, когда тот заставил Иегошуа нарушить его Йом Кипур.

Как ни странно, я отношусь терпимо к этому акту подчинения. Празднование Йом Кипур, в отличие от споров по поводу статуса вечерней молитвы, не теоретическое, но имеет огромные практические последствия. Сообщество, в котором больше не соблюдаются святые дни, уже не сможет выжить как единое сообщество. Действия Иегошуа, таким образом, согласуются с его действием в Бейт Хамидраш. В то же время, он согласился поехать в святой день года, дабы усмирить Рабби Гамлиэля. В Доме Учения, опять же он отвечает на грани самоуничижения, чтобы избежать открытого раскола в своей общине.

Примером того, как открытый конфликт может сломать общество, стал раскол в Израильской ассоциации. Хотя напряженность долго существовала, непосредственной причиной раскола был открытый конфликт относительно новой юнгианской программы обучения психотерапии, которую одна из фракций организовала в атмосфере секретности. Другая фракция считала, что Программа будет представлять прямую конкуренцию, и посягательство на прерогативы Ассоциации. Они утверждали, что программа должна разрабатываться под эгидой Ассоциации. Но ее основатели считали, что это частное мероприятие, разработанное специально для физических лиц, которые не имеют необходимых профессиональных квалификаций и необходимой подготовки. Конфликт стал открытым для общественности. Если бы этот вопрос был передан в комитет, или в арбитраж, то, возможно, могли быть достигнуты некоторые компромиссы. Конфликт, однако, рассматривался на ряде чрезвычайных встреч «публично» перед всеми членами, и обе фракции не чувствовали ни малейшей возможности для компромисса. Когда этот вопрос был поставлен на голосование, фракция, создавшая программу обучения, отказалась признать легитимными результаты голосования. Когда голосование обернулось против них, они вышли из Ассоциации, подали в отставку в полном составе, а затем сформировали новую группу, Новое израильское юнгианское общество. Их уход дестабилизировал Ассоциацию, так что, несмотря на первоначальные усилия по реорганизации после раскола, остальные члены, в свою очередь, разделились на две группировки, считающие, что не могут работать друг с другом. Тогда было принято соглашение о разделении на две обучающие группы: Израильское Общество Аналитической психологии (ISAP) и Израильский институт юнгианской психологии (IIJP).

Давайте заменим [Рабби Гамлиэля как главу Дома Учения].
«Кого мы поставим на его место? Если мы предложим раввина Иегошуа, [Он не может быть назначен, так как] он является заинтересованной стороной [в споре]. Если мы предложим рабби Акива, [Рабби Гамлиэль] будет ему вредить, ведь у него [как потомка новообращенных] нет защиты в виде наследия предков (
zechutavot).» Предложим Элазара, сын Азарии, того, кто мудр, богат и является десятым потомком поколения Эзры. «Он мудр»: Если [Рабби Гамлиэль] поставит трудные вопросы, он сможет ответить. «Он богат»: [Так что, если Рабби Гамлиэль] может одаривать римского кесаря подношениями, он может поехать и сделать также, [так как он располагает достаточными средствами для поездки и подарков]. «Он является десятым потомком Эзры»: он, следовательно, имеет наследие прославленных предков и [Рабби Гамлиэль] не может причинить ему вред.

Рассматривая эти события в контексте аналитического института, мы видим сюжет о дворцовом перевороте, имеющем целью устранить авторитарного президента. Возникает показательный вопрос о том, кто достоин быть заменой: идут поиски нового президента. Рабби Иегошуа, как сторона в споре, не может рассматриваться, будучи лицом, получающим непосредственную выгоду от свержения Рабби Гамлиэля, так как это превратило бы Рабби Гамлиэля в неустранимого врага. Институт тогда будет постоянно разрываться поляризованными фракциями, что, скорее всего, приведет к расколу. Рабби Акива, очевидная альтернатива, считается непригодным по причине отсутствия у него его родовой линии. Слово, которое я перевел как «вред», в оригинале буквально означало «наказать» и связано с богословским понятием, согласно которому знаток Торы может привести к Божественному Наказанию, которое постигнет его соперника. Прославленное наследие предков (zechut avot), как и безупречная линия аналитической традиции, обеспечивает магическую защиту от таких атак. Акива, потомок «новообращенных», не имеет такой защиты, и был бы слишком уязвимым для враждебных контратак Рабби Гамлиэля. В аналитических терминах, раввин Акива может рассматриваться как ведущий аналитик, но его аналитическая родословная сомнительна, так как он изначально пришел из другой учебной группы и в символическом смысле является «новообращенным». Положение и власть такого руководителя, как рабби Акива, была бы постоянно оспариваемой. Все его шаги, как главы института будут зависеть от негативной интерпретации: «Что можно ожидать от человека, у которого наставником был такой-то?» Или же «он действует так, потому что он когда-то был [классическим /развивающим / архетипическим] юнгианским аналитиком» (Samuels, 1985).

 

Удивительный выбор восемнадцатилетнего юноши, Элазара, сына Азарии, помогает прояснить требования, выставляемые к президенту института. Президент должен быть мудрым, экономически обеспеченным, и с безупречной аналитической родословной линией. Он должен быть достаточно мудрым, способным иметь дело с интеллектуальными задачами и достаточно богатым, чтобы иметь возможность взять отпуск для путешествия в роли официального представителя института и общаться с другими представителями власти. Элазар произошел в десятом поколения от Эзры, или, в терминах аналитической линии, новый президент имеет «родословную», восходящую к самому Юнгу или одному из его ближайших соратников. В какой-то момент во время раскола, я чувствовал себя чем-то сродни Элазару, сыну Азарии. Это произошло в период, до 2001г. до конгресса в Кембридже, где все три группы были представлены в IAAP как обучающие группы. Это был период, когда звучали обоюдные угрозы, что одна группа может саботировать заявку другой группы. Я был убежден, что принятие заявок всех трех групп отвечало интересам всех израильских аналитиков. Поэтому я путешествовал, за свой счет, чтобы представить сложную израильскую ситуацию Исполнительному комитету IAAP, которому затем рекомендовал принятие заявки всех трех групп на Кембриджском Конгрессе.

Они пошли и сказали [Элазару, сын Азарии]: «Приятно ли тебе стать главой Дома Учения?» Он сказал: «Я пойду посоветоваться с членами моего собственного дома». Он пошел и советовался с женой. Она сказала: «Что, если они заменят тебя [как они заменили Рабби Гамлиэля]?» Он ответил [пословицей]: «Стоит использовать драгоценные стекла сегодня, даже если они разобьются завтра» [имеется в виду, что человек должен воспользоваться возможностью, которая приходит сегодня, а не беспокоиться о потере ее в будущем]. Она сказала: «На тебе нет седины [волосы - знак умудренности]». В этот день ему было восемнадцать лет, и произошло чудо. Восемнадцать прядей белых волос появилось на его голове. Поэтому раввин Элазар, сын Азарии говорил: «Вот я - и как семьдесят лет и не семидесяти лет».

Жена Элазара понимает реальную политику Института гораздо лучше, чем он, и спрашивает пророчески: «Почему твое руководство будет отличаться от участи Гамлиэля?» (Именно этот вопрос я задаю пациентам, желающим смены аналитика: «Почему будет по-другому на этот раз?» Чем лучше ответ, тем больше вероятность успеха.) Элазар со всем энтузиазмом молодежи отвечает в духе Carpe Diem: принимай возможности, когда они приходят, и не беспокойся о будущем. Единственное, что свидетельствует против Элазара, - его молодость. Его юность может рассматриваться как компенсация за Рабби Гамлиэля, старейшину, который ведет себя как негативный «сенекс» - самоуверенный, закрытый для нового опыта, и завидующий молодым. Элазара, беспокоит отсутствие персоны или «вида» лидера. За ночь он обретает соответствующие черты, восемнадцать белых прядей, и выглядит, «как семидесятилетний», - известные строки, включенные в текст Пасхи Агада. Его физическая трансформация может отражать то, как некоторые личности становятся мудрее в своей новой роли.

В тот же день, [когда Рабби Гамлиэль был заменен], привратник был удален, [всем] студентам разрешили войти в [Дома Учения]. Рабби Гамлиэль постановил: «Любой студент, кто внутри не таков, как снаружи (tokhokevaro) да не войдет в Дома Учения». В тот же день, больше мест было добавлено. Абба Йосеф, сын Достаи, и раввины [согласились о количестве дополнительных мест]. Одни говорили: 400 мест были добавлены, другие сказали: 700 мест. Ум Гамлиэля был ослаблен (halashdaatei), и он сказал: «Возможно ли, чтобы я не давал изучать Тору [народу] Израиля?» Ему снились белые кувшины, полные пепла [которые показали бы его сторонникам, что студенты были недостойными]. Только, чтобы успокоить свой ум, видел он этот сон. В тот же день трактат Эдуйот (Свидетельства) был составлен, и где бы ни говорилось «в тот день» - это именно о том дне [когда Рабби Гамлиэль был заменен] и больше не обсуждалось и не решалось никаких сомнительных галахических вопросов в Доме Учения. Кроме того, Рабби Гамлиэль не отлучался из Дома Учения в течение даже одного часа [хотя он уже не был президентом], пока он преподавал: В тот же день, Иуда, обращенный из Аммона [в Трансиордании], предстал перед Домом Учения и спросил их: «Могу ли я войти в сообщество [и жениться на израильтянке]?» Рабби Гамлиэль сказал: «Тебе запрещено войти в сообщество». Рабби Иегошуа сказал: «Тебе разрешено войти в сообщество». Рабби Гамлиэль сказал ему: «Разве не написано: «Аммонит или моавитянин да не войдет в Церковь Господа и Бога [Второзаконие 23:04]?»  Рабби Иегошуа сказал ему: «Разве аммониты и моавитяне живут на своем месте с тех пор как Санхариб, царь Ассирии, смешал все народы, ведь написано: «У меня стираются границы народов, я разграбил их сокровища, и сослал их многочисленное население» [Исаия 10:13] [Правило] «Образец указывает на большинство» [то есть, большинство стран в настоящее время перепутаны, так что предки этого «обращенного» могут быть неизвестны. Этих людей можно принять и не рассматривать, как аммонитов во времена Библии]. Рабби Гамлиэль сказал ему: «Разве не написано: Но потом я верну аммонитов из плена – говорит Господь?» [Иеремия 49:6] И они уже вернулись». Рабби Иегошуа сказал ему: «Разве не написано: «Я восстановлю народ Мой, Израиля из плена?» [Амос 9:14] Но они еще не вернулись». Сразу же, ему [аммониту] было разрешено присоединиться к сообществу.

Под новым руководством критерии отбора Института кардинально изменились. Работа привратника, похожего на швейцара в притче Кафки «Перед Законом», состояла в том, чтобы исключать недостойных. Кандидаты отклонялись, если их внутренним качествам не соответствовали наружные (eintokhokevaro). С точки зрения юнгианства, кандидатов, которым было что скрывать, или чьи персоны не отражали их Самости, не принимали. Вариант рукописи объясняет, что Рабби Гамлиэль считал студентов, чьи внутренние и внешние качества не соответствуют основам, нечестными, и поэтому они никогда не могли бы стать кандидатами. Элазар сын Азарии противопоставил ему аргумент, что несовершенный студент, благодаря упорному труду и учебе, может стать совершенным, или по крайней мере «достаточно хорошим». Дилемма привратника состоит в том, как узнать, кто достоин входа. Приемные комиссии в учебных заведениях выступают в качестве привратников и часто отвергают кандидатов на основе обнаруженных недостатков в характере человека. Такие исключения, как правило, оправданы с точки зрения стандартов, но неявно дают эмоциональное превосходство принятым и обесценивают тех, кого отклонили 4 . Айсолд (2001, с. 349) отмечает, что на протяжении обучения, когда возникают вопросы об «эмоциональной способности некоторых кандидатов на практике», решение о том, как иметь дело с ними, часто основывается на «потребности сообщества продолжать поддерживать профессиональную репутацию», а не на том, как оказывать необходимую помощь кандидату. В новом Израильском институте юнгианской психологии, (IIJP), у нас были изменения в политике, аналогичные учрежденным Элазаром сын Азарии. Предыдущие кандидаты прошли собеседование, в котором обращалось внимание на то, столкнулись ли они с некоторыми нечеткими критериями психологического здоровья и аналитического потенциала.

Этот подход, как и в случае Дома Учения Рабби Гамлиэля, исключил многих кандидатов, которые хотели учиться. После анализа ситуации, члены нового Института пришли к выводу, что эта точка зрения была основана на предвзятой идее о том, каким должен быть аналитик. Такое бессознательное или предсознательное предубеждение может повлиять на процесс отбора, подталкивая к выбору кандидатов, которые напоминали бы членов приемной комиссии. Вместо собеседования по отбору («Этот человек достоин?»), мы ввели собеседование для отказа («Есть ли достаточные доказательства для отклонения заявки этого человека?»), на котором мы стремились не столько принимать кандидатов, сколько установить, существуют ли достаточные основания, чтобы отклонить их. Эти основания были четко заявлены: тяжелая психопатология, личностное расстройство, или ясное понимание, что этот человек окажется разрушительным для группы обучения. Один кандидат, у которого я брал интервью, не был бы принят по старой системе, но мы не нашли достаточных оснований, чтобы отклонить его. Он был принят и действительно пришел на первое учебное занятие. В течение следующих недель он понял сам, что он еще не готов к обучению. Вместо унизительного отказа, который бы оставил его стоять у дверей института, этот кандидат ушел добровольно. Если бы он пришел повторно, он сделал бы это, оценив себя, а не вследствие раны.

Кроме того, дискуссия о том, можно ли позволить ранее исключенным аммонитам вступать в сообщество, параллельна нашему опыту. Старая Израильская Ассоциация исключила ряд специалистов в области психического здоровья. Их оставили за дверью. В число такие «аммонитов» оказались включены экспрессивные терапевты и педагоги-психологи. Новый институт пересмотрел требования к своим сотрудникам, и инициировал более открытую политику, в которой талантливые «аммониты» могут становиться членами сообщества. В результате, количество мест в институте увеличилось, хоть не на 700 или даже 400 новых кандидатов. Впервые были приняты как кандидаты арт-терапевт и танцевальный терапевт. «В этот день» культура дебатов в институте вернулась к форме открытой дискуссии. Вопросы больше не решались в произвольной форме, они решаются путем голосования. В старой Израильской ассоциации, мы едва ли могли обсудить любой вопрос без споров, основанных на предубеждении. В новом институте, мы постарались создать культуру, в которой люди могут выражать чувства, отношения и идеи со страстью, но без риска презрения или насмешек. Будущее покажет, насколько нам удалось достичь успеха.

Существует еще один момент, и это касается поведения свергнутого Рабби Гамлиэля, который «не отлучался из Дома Учения даже на один час». Смещенные лидеры, лишенные власти в Ассоциации, нередко отказываются от всех видов деятельности ассоциации. Они могут даже стремиться подорвать нынешнее руководство извне. Их отсутствие часто создает «конфликт лояльности», в котором их пациенты, кандидаты и «члены фракции» чувствуют необходимость выбирать между аналитиком и Ассоциацией. Трудно переоценить разрушительное воздействие таких уходов на благополучие Ассоциации и ее членов. Рабби Гамлиэль, к его чести, ведет себя по-другому. Он не отстраняется от деятельности Ассоциации, а, скорее, по-прежнему играет центральную роль в ее дебатах, что делает его голос известным. «В тот день» мы действительно наблюдаем захватывающие интеллектуальные дебаты между двумя великими соперниками. Присутствие Рабби Гамлиэля помогает создать здоровый плюрализм (Samuels 1989).

Рабби Гамлиэль сказал [себе]: «Видя, что это так, [что Дом Учения следует за Рабби Иегошуа] я пойду примириться с рабби Иегошуа». Когда он прибыл в дом раввина Иегошуа, он увидел, что стены почернели. Он сказал ему: «По стенам твоего дома я вижу, что ты угольщик». [Рабби Иегошуа] сказал ему: «Горе поколению, у которого ты - лидер! Ты не знаешь горести мудрецов, того, как они пытаются прокормить себя и заработать себе на жизнь!» [Рабби Гамлиэль] сказал: «Я обидел тебя. Прости меня!» Но рабби Иегошуа отказался.

Повествование теперь возвращается обратно к Гамлиэлю, у которого произошли изменения в сердце. Он чувствует угрызения совести по отношению к своему заклятому врагу, и, предположительно, за свою предыдущую дискриминационную политику. Ранее текст рассказывает, что ему был сон о белом кувшине, полном пепла. Сторонники Гамлиэля поняли «пепел» во сне, как указание на «бесполезных последователей», которых политика открытых дверей привела в институт. Разночтение на самом деле говорит о кувшине, содержащем «мусор»5 . Но повествование Талмуда предполагает, что эта успокаивающая интерпретация была ложной. Трудно интерпретировать этот сон, не зная соответствующих личных или культурных ассоциаций. Какие это были кувшины? Где они находились? С чем связан белый кувшин? Хранится ли обычно пепел в этих сосудах? Это вопросы, на которые у нас нет ответов6 . Однако, очевидно присутствует резкий контраст между содержащим и содержимым (Jung, 1921), сосудом снаружи и пеплом внутри. Пепел и сосуды претерпевают превращение в результате контакта с огнем, но противоположного характера. Кувшин изначально - мягкая и податливая глина, но становится твердой керамикой; мертвое тело твердое и в основном плотное, но становится мягкой золой, которую легко рассеять ветром. Пепел действительно предполагает чувство покаяния, путь пепла (Bly, 1991). Последняя интерпретация находит поддержку в посещении Гамлиэлем почерневшей комнаты, где работал Иегошуа, изготавливая древесный уголь, хотя другая традиция говорит, что он был кузнецом, делавшим иглы. Символически, Иегошуа может быть рассмотрен как тот, кого устраивает тьма, в символическом плане Тень, темная сторона личности. Гамлиэль, пытаясь быть слишком чистым, отрицает собственную тень.

Визит Гамлиэля в затемненную обитель Иегошуа является, видимо, для него первым подобным опытом. Его неожиданное открытие профессии Иегошуа показывает, что обычная жизнь членов общины или их экономические реалии находились вне круга интересов Гамлиэля. Гамлиэль напоминает элитарного президента, чья озабоченность поддержанием стандартов делает его недосягаемым, что непосредственно воздействует на его политику. Рабби Гамлиэль, в отличие от большинства лидеров фракций, понимает, что он обидел своего соперника. Он просит прощения, но получает отказ. Аналитики часто обсуждают прощение со своими пациентами (Durham, 2000;.. McCullough и др., 2000), но я подозреваю, что они редко обсуждают его с коллегами. Я вспоминаю удивительную реакцию моего контролирующего аналитика, после того как я сообщил о довольно неприятной ситуации, возникшей у меня с сертификационным отделом Ассоциации. Хотя я сдал экзамен, он сказал мне: «Никогда не прощай им!» Только после того, как я был принят в члены Израильской ассоциации, я понял, что он расценил мои трудности во время экзамена как враждебный акт, направленный против него (Allphin, 1999). Он чувствовал, что мою особу рассматривали не за мои собственные заслуги, но как одного из «его кандидатов». Я не знаю, в чем было дело, но кандидаты часто отождествляется с их «вымышленной генеалогией», как «пациент такого-то» или «работающий под руководством такого-то». В периоды организационной напряженности или интриг проблемы кандидатов с получением объективной оценки воспринимаются как мета-коммуникация между соперничающими аналитиками. Можно отомстить сопернику, критикуя его «потомков», подразумевая тем самым, что их аналитик и/или руководитель сами являются неадекватным и недостойным.

[Рабби Гамлиэль умолял:] «Сделай это ради моего отца!» Они помирились. Участник Дома Учения задумался: «Кто пойдет и скажет мудрецам?» «Стирающий одежду» сказал: «Я пойду и скажу». Рабби Иегошуа послал следующее [загадочное] сообщение для Дома Учения: «Тот, кто носит униформу, будет носить форму, тот, кто не носит форму, скажет тому: «Сними это, и я надену ее?» Рабби Акива сказал раввинам: «Закройте ворота так, чтобы слуги Рабби Гамлиэля не входили и не мешали нам». Когда рабби Иегошуа узнал о вопросе, он сказал: «Лучше, если я встану и пойду сам» Он пошел и постучался в дверь и сказал: «Гасящий пожар, сын гасящего пожар, имеет право разбрызгивать воду (гасить пожар). Но тот, кто не является ни гасящим пожар, ни сыном гасящего пожар, может ли он сказать сыну гасящего пожар: «Твоя вода не освящена, твой прах не освящен?» Рабби Акива сказал ему: «Равви Иегошуа, вы примирились? Все, что мы сделали [в свержении Рабби Гамлиэля] было сделано для защиты твоей чести. [Если вы действительно примирились], то завтра утром, ты и я пойдем и поприветствуем Рабби Гамлиэля [и восстановим его в качестве главы Дома Учения]». Они сказали: «Что нам делать [с Элазаром сыном Азарии]? Должны ли мы удалить его?» Правило гласит: «В вопросах святости – если ты поднят, то не опустишься вниз». «Если один толкует в одну субботу, а другой в следующую субботу, они будут ревновать друг к другу. «Не будет Рабби Гамлиэль согласен. [Был достигнут компромисс, в результате чего] Рабби Гамлиэль был в должности в течение трех суббот в месяц, а Элазар, сын Азарии – одну субботу. Так было сказано: «В чью субботу это было?» «Это была суббота Элазара, сына Азарии».

В еврейской традиции необходимо просить прощения у потерпевшей стороны три раза. Иегошуа соглашается простить со второй попытки. Он соглашается сделать это ради отца Гамлиэля, который был, по-видимому, учителем Иегошуа, или, в аналитических терминах, тренинг-аналитиком Иегошуа. В тексте не говорится, что Иегошуа простил Гамлиэля, но только то, что он помирился с ним. Примирение не равняется истинному прощению, но позволяет возобновить практические отношения. Часто очень трудно возобновить здоровое взаимодействие между аналитиками сразу после того, как один из них почувствовал себя ущемленным или причинил другому обиду. Высокая чувствительность аналитиков в области чувств может сделать фактическое прощение еще более трудным. Примирение, однако, может предложить третий путь, между прощением и не-прощением ошибок, который позволяет возобновить сотрудничество. Примирение вновь меняет политику института. Старая фракция пытается восстановить Гамлиэля, и борьба между фракциями продолжается. Рабби Иегошуа, однако, лично вмешивается, чтобы принести примирение между фракциями. «Тот, кто стирает одежду», который предложил передать последние грязные «сплетни», неправильно понял фразу и неправильно передал слова Иегошуа «Тот, кто носит униформу, будет носить форму, тот, кто не носит форму, скажет тому: «Сними это, и я надену ее». Сплетня сообщает фразу не как иронический вопрос, а как прямую команду: «Сними это, и я буду носить!» Но Иегошуа предполагает, что восстановление Гамлиэля не произойдет за счет Элазара. Таким образом, оба они будут носить «униформу». Блестящий компромисс Иегошуа не требует ни возвращения старой гвардии, ни попыток молодых сохранить свое господство. Возникает обретенное совместное лидерство «пуэра» и «сенекса». Три недели каждого месяца ответственность будет лежать на Гамлиэле, а одна неделя станет работой Элазара. Каждый будет иметь шанс провести лекцию и задать тон для института. Совместное руководство по самой своей природе работает против догматического авторитаризма, так как оно основано на этике обмена, в которой каждый руководитель может компенсировать и уравновесить другого. Обратите внимание, что чередование руководства отвергается, поскольку это, казалось бы, справедливое решение неизбежно привело бы к сознательной или бессознательной разрушительной зависти со стороны более старшего аналитика.

Основой раскола в Израильской ассоциации было существование фракций и обид, которые возникали из-за этого. За несколько лет до раскола, одна фракция доминировала на многих официальных должностях и в комитетах Ассоциации, в то время как лидеры другой фракции отошли от активного участия. Старший аналитик выжидал, пока нужное число «его» кандидатов будет принято в качестве новых членов. Затем он вернулся к активному участию в деятельности Ассоциации, что было воспринято другой фракцией как попытка вернуть власть. Очень похоже на то, как чувствовали себя сторонники раввина Иегошуа. Борьба за программу обучения психотерапии, непосредственная причина первого раскола, проходила на фоне борьбы за власть. Один из уроков, извлеченных из возникновения фракций и раскола в том, что централизация власти должна быть предотвращена. В большинстве учебных заведений, централизация власти ограничена тем, что главы институтов и комитетов работают в течение ограниченного периода времени. Другие предложения включают ограничение общего числа кандидатов, которое может иметь один аналитик для анализа, контроля и других экспериментов в совместном руководстве.

А студент, кем он был? - Рабби Шимон Бар Йохай!

В начале повествования, личность студента, который задал вопрос о вечерней молитве, была нам не известна. В конце текста, мы говорим: он ни кто иной, как рабби Шимон Бар Йохай, который стал одним из самых известных раввинов в следующем поколении, известный как предполагаемый автор Зоар, Книги Сияния, центрального текста еврейской мистики. Последняя строка меняет весь смысл, ведь эта история оказалась введением к началу карьеры раввина Шимона и частью фольклора Института. Она обеспечивает связь поколений, прецедент, позволяющий учиться созданию нового руководства. С точки зрения благополучия учебных институтов, он показывает, какую службу может сослужить хороший вопрос.

 

Заключение
Многие аналитики имеют двойственное чувство к организационной жизни своих институтов. Тем не менее, групповая жизнь необходима. Она необходима для подготовки кандидатов, она может помочь нам вместе подумать над ключевыми вопросами этой «невозможной профессии». Она может также помочь принять коллективную идентичность и обеспечить душевный отдых. В этой статье я пытался использовать талмудический текст, дабы обеспечить более глубокое понимание природы нашей групповой жизни и ее организационной напряженности. В начале этой истории, Гамлиэль, догматический авторитарный лидер своего института, унижает своего противника, но не отказывается от дел института, даже когда сам свергнут. Он анализирует свои сны, чтобы помочь понять, какова его личная роль в организационном кризисе. Он просит прощения и не обижается, когда ему дают отпор, но продолжает стараться достичь какого-то примирения. Наконец, он соглашается со структурными изменениями в управлении Института - частью общего руководства, гарантирующего плюрализм и терпимость к разнообразию. Именно благодаря этим изменений, как мне кажется, ему дается второй шанс возглавить институт.

Поворотным моментом для Рабби Гамлиэля становится тот, когда он спрашивает себя: «Возможно ли, что я не давал изучать Тору [народу] Израиля?» Даже при том, что Гамлиэль и его последователи первоначально воспринимали вновь прибывших лишь как бесполезный мусор, его вопрос был обращен к общим ценностям коллектива, в этом случае, к изучению Торы. В разгар борьбы за власть, я думаю, было бы наивным ожидать, что мощные или нарциссические лидеры проанализируют свои действия и осознают ущерб, причиняемый коллегам и коллективу. Но я верю, что даже в этом случае, установление общих ценностей и общих целей учебного института является возможным. Если группа может договориться о том, «почему» что-то происходит в институте, то, возможно, споры о «как» могут быть разрешены людьми доброй воли. Во время израильских расколов, единственная вещь, которая была согласована во всех группах, - обучение кандидатов не должно пострадать от раскола. Обучение собственно, и продолжалось7 . Воскрешение общих ценностей может затем выступать в качестве противовеса к конфликтам лояльности, двойным связям, фракциям, и комплексам власти, и даже создавать условия для активизации деятельности коллектива. Эти общие ценности могут выступать как часть теменоса, сохраняя целостность группы. Для принятия этих ценностей, особенно в периоды напряженности, могут потребоваться нестандартные мероприятия с привлечением, например, социальной матрицы сновидений, рассказывания о любимых мифах и сказках, пением с барабанами, просмотром фильмов и обменом личными реакциями, отступлениями и сеансами медитации - каждый может внести вклад в создание живого чувства сообщества.

Я считаю, что так же, как мы разделяем клинические и теоретические аспекты нашей работы с пациентами, мы должны начать делать то же самое в нашей групповой жизни. Я считаю, что нам нужно изучить и понять условия, при которых возникают трудности, и как они могут быть решены ради улучшения благосостояния Ассоциации и ее членов. В самые болезненные периоды израильского раскола, я понял, что мы были не единственными группами, которые прошли через этот процесс разделения, но, что у нас не было никакого форума для обмена уроками прежних расколов. Я считаю, что такой форум, рабочая группа, конференция, семинар может оказаться очень ценным, чтобы обеспечить коллективное понимание напряженности в жизни нашей группы и тенденций к расслоению. Это могло бы предоставить фактическую помощь или выступать в качестве ресурса для группы в процессе внутреннего разделения на фракции. Человек должен знать, когда ему нужно идти на анализ. Так и здесь: я считаю, что ассоциации аналитиков должны знать, когда обратиться за профессиональной помощью. Айсолд (1994) предложил роль организационных консультантов и экспертов в групповой работе. Во время многих бурных заседаний в израильской ассоциации, задолго до появления на горизонте раскола, ряд членов уже тогда предлагали пригласить консультанта для помощи улучшения организации группового процесса. Предложение это, однако, так и не было рассмотрено. Оглядываясь назад, мы видим упущенные возможности. Я задаю себе вопрос: может быть и серьезная профилактическая медицина так же отягощена внутренними проблемами. Так же, как не следует ждать начала серьезного заболевания, чтобы обратиться к врачу, так и в этом случае, я не думаю, что группы должны ждать кризиса, или борьбы за власть, чтобы рассмотреть возможность создания консультативного органа. Вместо этого, я хотел бы призвать институты инициировать контакт с группой консультантов, которая дала бы, по крайней мере, некоторые базовые знания о динамике в группе, и к которой могли бы обратиться во времена групповой напряженности.

В некоторых случаях раскол может быть неизбежным. Энтони Стивенс и другие предположили, что когда группа достигнет определенного размера, то разделение может быть необходимо и естественно, как, например, это происходит в общинах в бассейне реки Амазонки. Учитывая, что нас не более пятидесяти аналитиков, я сомневаюсь, что Израильская ассоциация когда-либо достигнет подобного предела. Разделение, как и расщепление атома, может выпустить как творческие, так и разрушительные энергии. В Израиле существует мнение, что каждая из трех групп является более активной и творческой, чем вся бывшая Ассоциация. С другой стороны, такое сильное отрицательное чувство зародилось в процессе раскола, что многие члены просто друг с другом не разговаривают. Будь в нашей среде некоторые способности анализировать и сдерживать групповую напряженность, то развязка, возможно, не была бы такой драматичной. Остается увидеть, существует ли надежда на примирение в будущем, подобно Гамлиэлю и рабби Иегошуа. Гамлиэль и рабби Иегошуа показывают нам, что групповая жизнь в наших аналитических институтах не должна быть подчинена борьбе за власть, фракционности, догматизму, и расколу. Вместо этого лучше создать прочный формат для интенсивной интеллектуальной дискуссии, которая воплощает в себе как страсть к правде, так и терпимость к многообразию. Открытое обсуждение рассматривается как лучший способ выяснения вопросов. «Я прав» не обязательно означает «Ты не прав». На самом деле, большая часть талмудического дискурса сопряжена с попытками примирить кажущиеся противоречия. В то же время, существовало глубокое неприятие унизительного поведения Гамлиэля. Самое худшее, что ученый мог сделать, это опозорить товарища в общественном месте. Такой общественный стыд считался символическим эквивалентом убийства. Когда человек краснел от стыда. Прилив крови к лицу рассматривался как форма кровопролития. Не зря говорили: «Я умер от стыда». В коллективе нужно создать прочный консенсус в отношении того, какие именно типы поведения являются неприемлемыми в общественном обсуждении, и выработать соответствующие критерии санкций против нарушителей. Общественное осуждение - не совсем этическое нарушение и его следует рассматривать по-другому. Например, все люди в учебной группе могли бы взять на себя обязательство не позорить друг друга в общественной ситуации и заранее договориться, какие санкции нарушителям следует добровольно наложить на себя. Эти санкции могут быть мягкими (например, не участвовать в следующем заседании института) или более серьезными (например, выйти из всех комитетов). Новые члены смогут воспринять эти общие групповые нормы, которые станут частью традиции групповой жизни института.

Рабби Гамлиэль и рабби Иегошуа вместе помогли найти форму групповой жизни для искателей истины, проникнутую длительной традицией страстной, но толерантной дискуссии. Разве мы не можем учиться на их примере?


Примечания:
Я хотел бы поблагодарить членов Группы по обучению прощению Элуль (Иерусалим), с которыми я впервые столкнулся и изучал текст,: Шломо Наэ, профессора Талмуда, (Еврейский Университет, Иерусалим,) за его щедрую помощь в переводе, а так же членов и кандидатов Израильского института юнгианской психологии, которым я впервые представил этот материал в осенью 2003 г., на конференции в Доме пилигримов Табха, на берегу Галилейского моря.

1) Насчитывается 50 групп, признанных IAAP и, по крайней мере, 20 из них претерпели раскол. Первый раскол в юнгианском мире произошел в итальянской ассоциации, через шесть месяцев после смерти ее основателя, и, кажется, задал тон для многих расколов в будущем. Там не было никаких больших теоретических различий между двумя группами, и конфликт был основан исключительно на личных основаниях (Kirsch, 2000, с. 151). В Великобритании за первоначальным расколом между Майклом Фордхэмом (SAP) и Герхардом Адлером (AJA) последовало дальнейшее разделение внутри группы Адлера, которая стала независимой группой (IGAP). Другие разделения произошли в Австрии, Бразилии, Бельгии, Дании, CIPA (Италия), Онтарио, Тихоокеанском Северо-западе, Венесуэле, Цюрихе (Kirsch, 2000). Новые расколы находятся в процессе в Нью-Йорке и в ассоциации в Испании (Мюррей Стайн, личная информация, 2003). В других регионах разделение в среде аналитиков удалось сдержать (например, в Дании) или даже предотвратить образование ассоциации (например, в Питтсбурге).

2) Психоаналитические тексты обычно записываются в догматической, перегруженной теорией манере, когда клинические виньетки выбираются для иллюстрации теоретической точки зрения автора (Plaut, 1999). Напротив, существует ряд книг, демонстрирующих терпимость к разнообразию, представляющих клинический материал с разных точек зрения. К ним относятся Fosshage (1989), в котором серии снов анализируются с восьми различных точек зрения; Withers (2003), у которого материал и теоретические положения сравниваются с различных юнгианских и кляйнианских точек зрения; Young-Eisendrath & Dawson (1997), которая включает в себя «Дело Джоан», которое анализируется с трех различных юнгианских точек зрения; Astor (2000), который сравнивает подходы к внутреннему контролю, и Сэмюэлс (1992), в роботе которого обсуждается клинический плюрализм.

3) На протяжении десятилетий американские психоаналитические институты были открыты исключительно для врачей, хотя медицинское образование, вряд ли отвечает требованиям психоанализа. Юнгианские институты отличаются друг от друга в зависимости от того, какой именно профессиональной квалификации и лицензии они требуют. В ряде случаев, споры, касающиеся квалификационных требований или статуса обучающего аналитика сами стали «непосредственной причиной» раскола (Kirsch, 2000).

4) Основано на варианте чтения рукописи no. 671, Париж.

5) Талмуд содержит обширную «книгу снов» в том же трактате Брахот. Там высказано окончательного суждения по поводу этого богатого материала. Для введения в традицию еврейского толкования сновидений, см. Covitz (1990), Visions of the Night: A Study of Jewish DreamInterpretation.


6) Хотя обучение продолжалось, не обошлось и без проблем. Не было сделано попыток встретиться с кандидатами и помочь им осмыслить, что именно происходит в рамках Ассоциации. Совместные попытки управлять обучением потерпели поражение. Индивидуальные фракции посылали противоречивые письма или правила для кандидатов. В конце концов, кандидаты должны были решить, к которой из трех групп, они хотели бы принадлежать.


1 У автора №3

2 №4 автора

3 № 5

4 №6

5 Ad hominem, или argumentum ad hominem (лат. «аргумент к человеку») — аргумент, основанный на личности оппонента, а не на сути дискуссии, объективных фактах и логических рассуждениях

6 (позднее вставить ссылку №1 автора)

7 №2 автора