Архетипический анализ образа дома в детской игре.

 

Внимание: авторы набирают группу по обучающей программе
"ДЕТСКАЯ ГЛУБИННО-ОРИЕНТИРОВАННАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ И
КОНСУЛЬТИРОВАНИЕ». СИМВОЛДРАМА И ЮНГИАНСКИЙ АНАЛИЗ
В РАБОТЕ С ДЕТЬМИ"

 

 

Образ дома в сновидении, игре, активном воображении и реальном опыте  является аффективно заряженным и очень значимым. Он обращается с одной стороны к территориальному инстинкту и потребности в укоренении, которая свойственна человеческой психике с самого начала развития. А с другой стороны он конечно является символическим отображение образа души и также тела.

Концепция Юнга рассматривает психическое  пространство человека через символ дома, в котором пространства внутри него символизируют различные составляющие психики человека ( как Эго, так и Самость в зависимости от смыслового наполнения).. Так, например, гостиная или общая комната является эквивалентом той личности, каковой мы стремимся презентовать себя социуму ( персона, социальное Эго). Дом может быть интерпретирован, как образ внутреннего мира, образ внутрипсихических отношений или же образ межсубъектных отношений( образ внутреннего пространства, первичных материнских отношений и отношений Эго с Самостью)[12].

Строительство дома символически понимается как строительство Эго: строительство отношений, строительство границ. Дом в жизни человека - это не только физическое явление. Дом - это контейнер ощущений. Есть общепринятое замечание «чувствовать себя как дома».  Это означает чувствовать себя свободно; чувствовать себя защищённым, необеспокоенным, принимаемым и способным к творчеству. Образ, сновидение или рисунок дома может представлять собой также символ первичных отношений в степени структурирования и проницаемости границ, свободы творческого выражения. В детской психологии мы можем рассматривать дом, как переходное пространство из колыбели в мир.

В русской народной сказке дом всегда выступает, как модель мироздания [6]. С этим представлением связан и славянский обычай ставить в центре возводимого сруба дерево, как символ мира, отчетливо делящее пространство дома на 3 части: нижнюю, связанную с подземным миром – корень, подвал; центральную, представляющую собой пространство человеческого бытия - это ствол или то, где мы непосредственно проживаем;верхнюю часть, обращённую к небу – крона, труба, чердак [10,11]. Самыми первыми сказками, с которыми мы знакомимся в детстве, являются сказки, действие которых связано с домами, избушками, домиками: сказки «Три поросёнка», «Волк и семеро козлят», «Зайкина избушка», «Терем-теремок», «Зимовье зверей», «Кошкин дом», «Три медведя», «Машенька и медведь». Вот, например, сказка «Три медведя». Это семья, в которой каждому свое место, своя кроватка, своя посуда. И маленькому ребёночку - своё, маме - своё, и отцу-медведю - своё. Это очень хорошо укладывается в идею разделения границ, детского воспитания. На этих сказках дети учатся тому, что у каждого (в частности, на этой сказке) в семье должна быть своя мебель, посуда, свой стульчик. Не может, например, маленький Мишутка сидеть на большом папином стуле и кушать из большой папиной миски.

Взрослея, и развивая  свои фантазии, мы погружаемся в мир волшебства. В сказках, и в продукции детей и в терапии мы встречаемся с жилищем Бабы-яги, которая часто стоит в глухом лесу бессознательного. Мир Кощея и замок также находятся в неприступном месте. Мы знакомимся с миром Снежной королевы, Деда Мороза, Госпожи Метелицы. В разных сказках описаны миры гномов, эльфов. Очарованные замки, лес, внутренность горы, подводное царство - это территория бессознательного [7].

В практике мы часто сталкиваемся с домами. О них рассказывают: покупка квартиры, переезд, ремонт. Ведь для детей это целое событие, которое меняет их жизнь; которое им запоминается; которое они во взрослом возрасте вспоминают, как переломный момент, когда «Мы жили там, а потом мы стали жить в другом месте». И там, где мы жили - там остались и привычная обстановка, привычные улицы, друзья. Переезд в другое место всегда несет как плюсы, так и минусы: печаль, сожаление по тому оставленному месту, которое было раньше. Ремонт всегда занимает детей, потому что это переворачивает их жизнь.

О домах не только рассказывают,  их представляют в образах,  рисуют, строят в песочнице, на ковре. В символдраме, например, известны специальные мотивы, которые направлены на работу с этим внутренним пространством. Дома представляются двух, максимум трехэтажные, что говорит об архетипическом характере образа [2,3].

Хоть и не в каждом терапевтическом случае, но в их большинстве на разных этапах терапии появляется дом. Символ дома—это и символ того, происходит в терапевтическом пространстве.

Мы можем размышлять о следующих вопросах: может ли ребёнок, и в каком случае чувствовать себя в терапевтическом кабинете как дома? То есть с позитивной стороны, свободно и безопасно. А с негативной стороны, возможно, слишком пренебрегая границами, слишком выпячивая, показывая свои инфантильные желания с ожиданием, что их обязательно должны удовлетворить. Чувствует ли ребёнок себя дома в своём доме, там, где он на самом деле живёт? Чувствует ли он себя там свободно, хорошо и удовлетворённо? Или более важным домом для него становится какая-то другая территория? Или может быть, образ дома расщеплён, что часто бывает? Какие-то проекции связаны со школой, какие-то проекции связаны с домами друзей и их семьями. Поэтому очень важно понять, что этот образ невероятно многогранен и взаимно противоречив.

Рассматривая дом, прежде всего, как объект, который выбирает или создаёт ребёнок, мы обращаем внимание на следующие признаки:

• этажность дома,
• открытость дома. Что находится вокруг?
• Как исследуется дом? Что там происходит? Кто живёт в этом доме?
• Подвергается ли он каким-то изменениям в процессе игры или сессии? Используется ли дом в постройках сендплей (sandplay)? Происходит ли игра в сендплей или нет?
• Насколько дом функционален: чему он служит, какими смыслами наделяет его сам ребёнок?
• Как мы ощущаем этот дом, как терапевты? Какая его роль в игре?
• Какие символические значения, смыслы актуализированы в большей степени сейчас, в этой конкретной игре?

 

Этажность дома. В психическом человека заложены самые разные по этажности дома. При этом, однако, маленькие или малоэтажные дома используются чаще. Все-таки архетипически дом - это, скорее, как деревенский, не слишком высокий дом. При этом если на определённом этапе терапии в определённом возрасте строятся высокие, многоэтажные дома, огромные башни и замки, то это может говорить, прежде всего, о теме фалличности, о желании соединиться с фаллической потенцией. Для каких-то детей это хорошо( связано с прогрессом развития), для каких-то детей это нехорошо (это является защитным). В некоторых случаях мы можем говорить о расщеплении Эго и расщеплении на живое и неживое, когда индустриальных домов и индустриальных элементов в игре или в постройке большинство. Соответственно, сказки, которые мы можем вспоминать в связи с этими разноэтажными домами, могут быть разные( например, Замок Кощея, Синей Бороды).

Открытость дома. Конечно, прежде всего, открытость дома символизирует открытость к контакту у ребёнка. Чем более открыт дом, тем больше ребёнок готов к контакту. Мы смотрим, есть ли двери, прорисованы ли они, или ребёнок обозначает двери или, может быть, он вообще убирает элемент двери, оставляя зияющую дыру. И мы здесь можем думать о контакте и границах. Дом может быть слишком открыт или слишком закрыт ( сказочные ассоциации: дворец Снежной королевы, куда так просто не попасть; башня Рапунцель, в которую можно попасть, только используя верёвочную лестницу из волос Рапунцель и др.).

Окружение дома и его особенности. Что находится вокруг дома? Насколько дом и окрестности пригодны для проживания? Насколько освоена территория? Как  ребёнок прорисовывает, простраивает, наполняет? Доступность дома. Мы обращаем внимание на то, из какого материала построен дом. Деревянный или пластиковый дом это то, чем обычно пользуются дети. Или дом построен из каких-то материалов, которые немножко не соответствуют или говорят об очень большой потребности в защите, например. Мы обращаем внимание на непригодный для проживания дом, разрушенный, стеклянный, сгоревший; дом на дереве, гнездо, плавучий дом. Здесь всплывают разные символические смыслы. Возможно, они объединены темой безопасности и доступности. Возможно, слишком небезопасный и открытый дом как будто говорит о провоцирующей тенденции, связанной с границами, а какой-то испорченный дом говорит тоже о негативном  ощущении себя в мире, потому что, конечно же, мы понимаем дом как, прежде всего, образ внутреннего контейнера, образ внутреннего мира. Это то, как я ощущаю и чувствую себя в мире и в контакте с объектом( сказки о стеклянных домах в сказках; ледяных домах, которые либо не пригодны, либо заколдованы, дом тётушки Болотницы). 

Игра и обращение с домом. Как исследуется дом? Как этот дом показан изнутри, и насколько доступен для игры ребёнка? Мы можем понять, что  исследование дома отражает разные потребности ребёнка: кухня, приготовление еды - оральные потребности; туалет, ванная - анальные; гостиная, место для приёма гостей говорит о потребностях, связанных с персоной; спальня - об эдипальных потребностях. (3)Некоторые дети любят  именно обустраивать дом, в этом и состоит игра.  Они показывают зоны потребностей, и чаще всего оральные потребности. Мы обращаем внимание на непригодные для проживания, разрушенные, грязные дома; где есть тухлая или плохая еда, грязь от жизни. Потребности могут быть актуализированы но они не могут быть удовлетворены. Здесь мы вспоминаем такие дома из сказок, как жилище троллей, дом Госпожи Метелицы, которые наполнены чем-то, но они могут быть наполнены чем-то неоднозначным. Тролли - опасным, дом Госпожи Метелицы - таким амбивалентным, может быть, чем-то волшебным. (Она трясёт перину и тогда идёт снег. )

Жители дома. Принадлежность дома.Также мы смотрим на то, кто живёт в доме. Насколько дом обитаем? Очень важно, чтобы в доме кто-то жил. Это могут быть персонажи из жизни ребёнка или сказочные персонажи. Но их присутствие делает дом жилым. В рассмотрении игр и построек иногда мы сталкиваемся со следующими моментами: дом, как образ, может быть значим, и про него ребёнок рассказывает и говорит. А иногда дом просто поставлен, и про него  вообще нет каких-то комментариев; он игнорируется. В этом смысле,  дом, который игнорируется - он ещё не сильно актуализирован в сознании и бессознательном, но место уже определено. Если же дом актуализирован, то обычно ребёнок его кем-то населяет. Мы обращаем внимание на некую проблемность этого образа. Если какие-то животные или насекомые живут в доме, какие-то не очень хорошие животные, или дом необитаем, или, может быть, это дом с привидениями [7]. Сказки отражают тему кто тут проживает - это «Терем-теремок». Могут ли все поместиться, и где у дома заканчивается способность вмещать? «Три медведя», «Три поросёнка». 

Изменение дома в игре. Здесь изменение в позитивном смысле - это заселение кем-то, обустройство постройки. А в негативном смысле—это разрушение. Это обустройство дома или желание менять дом, или рассказы об этом могут символически быть связаны с исследованием, как своего, так и материнского тела. Образ дома также является бессознательным образом собственной телесности у ребёнка, а не только своего Я. Важно также, используется ли дом в сендплее? Как он строится, показан ли он? Дом может быть поставлен как объект в песочнице или на ковре. Часто дом является местом начала путешествия. Мы обращаем внимание на то, что  дом поставлен, но при этом к нему нет никакого обращения, то есть он не используется. 

Функциональность дома( тип дома). Это могут быть жилые дома либо это может быть маяк, баржа, сказочный дом, дом великана, башня, мельница. Имеет значение, если дом есть, но жить в нём невозможно; он без дверей или без окон; он лишен каких-то очень важных частей - кухни, туалета; он неприступен, или же используется какая-то странная функциональность [2,3]. Например, дом, как подставка для самолёта; дом, как часть забора. Как будто вроде бы дом, но при этом его значение приуменьшено. Это может указывать на то, что этот образ наполнен каким-то сложным, чаще всего расщеплённым содержанием. Сказки: «Кощей Бессмертный», «Пряничный домик», «Чертоги Снежной королевы».

Контрпереносные реакции на образ дома и игру с ним. Необходимо попробовать в контрпереносе ощутить, как ощущаются дома в мире детей. Какие в этом есть потребности, потому что наши ощущения дома связаны, прежде всего, с ощущением потребности ребёнка, который создал этот образ. Является ли это дом-гнездом, домом с тайной, домом с приведениями, брошенным домом, домом на окраине. Негативное внимание привлекают те дома, которые не принадлежат человеческому миру. Это нечеловеческие дома или в них живёт нечистая сила. Соответственно, сказки, которые мы можем здесь вспомнить - это «Синяя Борода», «Пастушка Анка» и др.

Роль дома в игре.Дом пассивен, то есть с ним ничего не происходит; внутри него что-то происходит; около дома что-то происходит, но при этом это может не иметь к нему отношения. Мы смотрим, потерял ли дом смысл жилища и контейнера или нет. Каково здесь это символическое значение? Если это уже не дом-жилище, то, возможно, это тоже является формой такого отражения проблемы ребёнка. Сказки, которые мы здесь вспоминаем - это сказки про заколдованные, плохие, опасные места.

Исходя из изложенных критериев становится понятно, что символическое значение дома очень разнообразно. Также в некоторых играх дом является образом женского тела - утробы, матки, начала и, может быть, имеет сексуальный смысл, сексуальный символизм. Дом может быть скорее материнский и отражает образ внутреннего ментального пространства ребенка, внутреннего контейнера—каким этот ребенок на сегодняшний момент располагает [14]. Или же дом отражает в проекции образ тела ребёнка; бессознательный образ тела - как ощущает себя ребёнок. Дом и его характер говорит нам о том, в каком состоянии границы, потому что дом связан с ощущением «моего» и дифференциацией между«моим» и «не моим», между внутренним и внешним. Поэтому дом имеет отношение к образу Я, идентичности.

Очень важен дом, как отцовский образ. Дом, как принадлежность к роду [13].  Мы можем увидеть это в образах домов   развитие темы бездомности или укоренённости, заземлённости. Хороший, позитивный дом говорит о развитой способности к самосозиданию. Характер дома отражает также территориальный инстинкт и способность к владению и использованию территории. Это очень важно, потому что экстенсивный инстинкт завладевать пространством имеет очень много позитивных смыслов. Но в развитии в социуме и в культуре ребёнок подвергается очень сильному давлению, и этот территориальный инстинкт может разрушаться или ослабляться. Тогда в бессознательном таких детей мы встретим очень много преувеличенных образов, стихийных образов свободной, огромной территории, которая в то же время не может быть почувствована как своя, потому что этот территориальный инстинкт включает в себя одновременно желание занять территорию, но и желание обрести границы. Он очень сильно связан с такой животной природой. По мере развития ребёнка есть такой период, когда дети ещё не слишком подавлены в этом. Они легко завладевают территорией, вещами, игрушками; везде лазают, открывают ящики, хотят посмотреть, что где находится. В этом инстинкте очень много позитивного. Но если родители слишком жёсткие или непоследовательны, или совсем не ограничивают, то этот территориальный инстинкт искажается, и мы можем увидеть это в образах домов (маленький, недоступный, нефункциональный дом). 

На что мы ещё обращаем внимание? Границы, двери; как ограничен дом; как это всё функционирует как регуляторы. Насколько дом в конкретной игре и постройке может впускать, выпускать, содержать в себе, вмещать. Очень часто при травмах матери у ребёнка сохраняется физическая и психическая нецелостность. Тогда, например, мы будем замечать очень сильное искажение в образах домов. Это может быть чёрный дом или дом, в котором нет двери, но есть такой зияющий проём, который показывает на то, что невозможность закрыться; невозможно отграничить себя от матери, от её бессознательной травмы.

Часто мы понимаем, что в процессе игры и психической трансформации от сессии к сессии дом либо должен быть оставлен, либо перестраивается или создаётся заново. Очень важно, что если этот образ появляется, то он инициирует некоторую трансформацию. Поэтому либо он меняется сам: иногда кардинально, иногда нет; либо меняются другие элементы сюжета, которые связаны с этим домом.

Еще с точки зрения этапов развития, можно заметить, что когда ребенок очень маленький, то его собственность объединяется с собственностью родителей. Это «моё собственное» и «их собственное». Поскольку у ребёнка родительская идентичность, он как будто бы и собственность имеет общую. Он гордится этим: «Это наше. Это - нашей семьи». Это не только «моё», но и «наше». Очень важный момент, когда он подрастает и у него появляется своя собственная собственность, очень важно, чтобы родители отступили. Вболее старшем возрасте мы смотрим, чтобы границы разделялись на «мою» собственность и «не мою» собственность. Очень часто в терапии дома и игры с домами способствуют этому разделению. Это сепарация, но не конкретно от матери, а сепарация от семьи, от собственности в семье. Я как будто бы забираю своё наследство, которое присутствует в моей жизни.

Если говорить о динамике терапии, мы замечаем, что дети используют этот образ в разные моменты, на разных этапах, не обязательно вначале.  При этом очень часто бывает, что уже на первых встречах ребёнок берёт какой-то дом. Он берёт его, ставит в песочницу, или он рисует его на листочке, и потом этот дом присутствует: он стоит, лежит в виде рисунка. Он может быть не задействован в игре, но как будто бы это та точка, откуда всё начинается. Тогда идея игры - это не игра не совсем с домом, но в присутствии дома: игра с собой, со своим внутренним пространством. Здесь дом может рассматриваться, как материнский или отцовский объект, или как смешанный материнско-отцовский объект. Мы можем рассматривать дом как внутренне пространство ребёнка. Но никакой трансформации, изменения, обустройства пока с ним не происходит. Он ставится как опорная точка, как то, вокруг чего строится основное действо. Очень часто в начале терапии мы расцениваем это, как необходимость трансформации собственной идентичности и сепарации от материнской основы[8].

Постепенно что-то начинает происходить с домом. Например, на дом кто-то нападает. Чтобы - внедриться в пространство, завладеть, испытать этот дом на крепость. Здесь мы можем видеть доэдипальные, оральные и анальные проблемы. Следующая тема, которую мы можем заметить - это в доме что-то происходит, например, воровство, или там живёт кто-то плохой. Мы можем думать об этом как о том, что что-то происходит во внутреннем мире ребёнка, или есть что-то плохое. Эта тема часто отражает какие-то травматические фиксации в реальной жизни.

В середине терапии дом уже не просто стоит, а он охраняется, строится. Вокруг него строится какое-то действо. Не просто действо и дом, а в этом сценарии дом задействован, как персонаж. Этот дом воспринимается как ценное. Появляется желание сберечь это ценное. Изменения внутри дома часто соответствуют изменениям снаружи. То есть дом становится более мирным, более добрым; вокруг появляются сады, какие-то более мирные люди, например, торговцы или корабли. Здесь появляется тема принятия своего и чужого. Например, своё - внутри дома, а чужое - снаружи. Или наоборот, своё - снаружи, а внутри дома что-то чужое, куда тебя просто так не пустят, а надо заслужить, чтобы тебя туда впустили. Когда основа психической структуры только формируется,  мы встречаем в игре и постройках, например, обитаемую гору, обитаемый остров, как прообраз дома, прообраз телесной самости; мы можем думать о том, что есть некоторое место (ещё не совсем построенный дом), в котором кто-то обитает, обживает это; с этим может происходить игра. 

На продвинутых этапах, и терапия часто этим завершается, мы думаем о том, что в доме происходит встреча с принцессой или борьба. Это уже такой героический дом. Это царство, это «полцарства в подарок», это завладевание домом, когда происходит преодоление  какой-нибудь злой силы, например, Кощея или дракона, и тогда дом переходит во власть героя. Здесь мы можем думать о том балансе либидо и агрессии, которая очень важна ближе к эдипальному периоду. С одной стороны, есть либидинозные импульсы, а с другой стороны, агрессивные. Они есть всегда, но если они не будут в равновесии, то, собственно, это та основная задача, которую мы будем выполнять в терапии - приводить их к балансу.

Итак, дом очень часто используется в игре как персонаж или территория, это значимый коллективный образ, который встречается очень часто. Есть специфика игры и образности на начальном, среднем  этапе терапии и на этапе завершения.

***

Для ребёнка в его жизни очень важна потеря или приобретение территории в реальности. Так бывает, что дети, которые приходят к нам в терапию или взрослые клиенты, в своём детском опыте по каким-то тем или иным причинам переезжали. То есть они потеряли территорию. Даже если этот переезд был связан с улучшением образа и качества жизни, всё равно эта потеря могла  быть очень значима.

Когда мы длительно работаем с ребёнком, нам важно понимать, какой территорией он вообще когда-то обладал, потому что до года ребёнок воспринимает всю территорию очень слитно с матерью и материнским отношением. Но, если около года или чуть раньше родители вынуждены сменить жильё, квартиру, город, страну, то всё равно это ощущение потери какого-то метафорического дома может сохраняться и прорываться в терапии. Прорываться не как только внутренний образ, но и как память про что-то старое. Иногда когда мы видим историю про потерю хорошей территории, хорошей жизни. То есть если жизнь в семье была достаточно благополучная, а потом вдруг ребёнок это потерял - стала другая жизнь; родители по-другому к этому относились; их отношения стали другими, то этот образ потерянной прекрасной территории где-то в терапевтической истории всплывёт.

Если же мы имеем дело с обратной ситуацией, что когда ребёнок был маленьким, родители были вынуждены жить со своими родственниками. Например, это были сложные конфликтные ситуации; потом они переехали в отдельное жильё, то, казалось бы, эта первичная территория, скорее, негативная, и хорошо, что с ней произошло расставание. Но как такой образ старой территории, ребёнок несёт её внутри своей психики, и где-то он может актуализировать. Поэтому когда мы работаем с ребёнком, хорошо было бы знать, какую потерю территории он в принципе испытал - было ли это у него в реальности, и немного обговорить с ребёнком, какие значимые пространства и территории вообще у него есть. Это могут быть те места, где он любит проводить время, где ему очень нравится. Может быть, это бабушкин дом или его комната, или какой-то закуток в коридоре, где лежат его вещи, и он может там играть. Терапевтам важно спрашивать про это. 

Иногда в психотерапевтической работе  можно попросить  ребёнка нарисовать квартиру или дом, где он живёт, и разными цветами обозначить территорию, которую он ощущает, например, как свою. Можно предложить: «Закрась, пожалуйста, своё пространство, где твоё место, то, чем ты пользуешься, то, что ты считаешь своим». Можно попросить ребёнка закрасить пространство для папы, для мамы, для брата или ещё какого-то члена семьи. Очень важно посмотреть, как ребёнок будет проецировать это ощущение своего, где таких чётких границ уже нет, потому что квартира или дом принадлежат всей семье, и как выделяет ребёнок себе здесь территорию [1]. При рассмотрении построек ребенка или его сендплеев можно использовать сходный контрпереносный образ: когда я смотрю на эту песочницу, я думаю о том, в какое пространство этой песочницы поместил бы себя ребёнок. Где было бы это пространство? Такая переносно и контрпереносная фантазия важна, и нужно так себя спрашивать. Где было бы пространство для этого ребёнка? [9]

Небольшой клинический пример позволит  исследовать символический смысл дома.

На сессии мальчик 8 лет строит в песочнице кучу песка, похожую на холм, на  грудь, которая истыкана дырами, пронизывающими эту грудь, как ходы. Основные жалобы на него: психопатическое поведение, нарушение правил и мало мотивированная извне агрессия и провокации. Это свидетельство пограничного состояния у ребенка. Сессия начинается с того, что он берёт абсолютно чёрный, страшный дом и осётра. Он говорит: «Это глист. Глисты ползут в чёрный домик». Потом он говорит: «Нет, глист ползает по песку». На самом деле, в толще песка: он показывает, что он уходит внутрь и ищет, кого укусить, к кому присосаться. После этого он с возбуждением и тревогой спрашивает терапевта: «А кто такие кровососы? Что это такое?».  Далее в мокрой песочнице он строит грудь из песка  и с помощью палок и игрушек длинных змей он протыкает эти норы. И для него тоже очень важно, чтобы этих нор было много. Это были такие дома для этих змей, в которых они могли прятаться, и тоже потом на кого-то нападать.

Этот важный образ из двух аспектов, потому что, с одной стороны, он довольно примитивный и расщеплённый: черный дом и глисты и песочный дом-грудь с ходами. Ходы в доме в ассоциациях скорее выступают как раны после атаки. А  чёрный и проткнутый дома обращают нас к образам груди и шизо-параноидной стадии по Мелани Кляйн.

Этот пример отражает не только эмоциональную недостаточность ребенка и слабость его внутреннего контейнера, но и то, что дом находится в цепке очень мощных бессознательных фантазий и ребёнка, и его родителей. 

Мы бы могли задать себе вопрос - что же это за  дома? Этот страшный, чёрный дом. Этот песочный дом. О каких домах идёт речь? Эти постройки отражают невозможность  укорениться в собственном теле, невозможность вместиться в собственное тело. Такого рода страшные, примитивные образы характерны для тех детей, чьё неблагополучие началось очень рано, чаще всего - пренатально, когда материнское тело не могло вмещать их, потому что мать по каким-то причинам, которые нужно выяснять, была серьёзно травмирована в сфере материнства и детей [4].  Очень часто это могут быть какие-то неотгореванные  аборты, которые женщина была вынуждена сделать по разным причинам, как в этом случае, несколько абортов. Или же очень большой страх перед беременностью и неосознанным сопротивлением к появлению ребенка. Но, действительно, в бессознательном у ребёнка сохраняется этот образ чёрного дома, чёрного контейнера, как материнского тела, в котором он не может разместиться. Когда такой ребёнок появляется у матери, то она всегда бессознательно сравнивает его с теми нерождёнными детьми, которые у неё могли быть. И этот ребёнок всегда не дотягивает. Фантазия о других идеальных детях и идеальной жизни, которую она потеряла, пробуждает в ней одержимость негативными стратегиями. Невероятную пораненность такой матери необходимо понимать [5].

Но в случае не пережитых травм она становится захвачена разрушительной тенденцией—отвергающей. Тогда рассказы таких матерей полны историй, что с ребёнком сразу что-то не задалось. Это рассказ про то, что он её не хотел. Он не хотел контакта, он не хотел пить молока, при этом у матери может возникнуть мастит или ещё какие-то сложности, или какие-то тяжёлые соматические отыгрывания, и контакт между ребёнком и матерью очень сильно нарушается. В последствии основная проблема ребенка в этом случае - невозможность укорениться в собственном теле; нарушенный контакт со своей самостью, и психический и телесный. Поэтому этот глист, который хочет к кому-то присосаться, в позитивном смысле как будто отражает такую потребность укорениться в каком-либо пространстве. Но всё доступное пространство слишком испорчено его бессознательными  фантазиями. Поэтому для такого ребёнка, конечно, требуется длительная и серьёзная терапия, в которой он мог бы обнаружить другой контейнер. Ребёнок, который пытается в виде червя заползти в этот дом, матку, нуждается в терапевтическом пространстве, кабинете—который будет хорошей маткой, в которой можно укорениться, вырасти. Как раз в терапии мы можем предоставить кабинет как матку, из которой маленький клиент не будет слишком рано изгнан. 

           В небольшом исследовании образа дома показано,  как мы можем обращаться с архетипическими образами в  детской терапии: Когда для ребенка важна какая-то тема он будет обращаться к ней неоднократно проигрывать и перепроигрывать ее. Когда ребенок использует дом , рисуя его , представляя, размещая его в песочной композиции,  затрагивается и поднимается множество тем- владения, границ, укоренения, собственного физического и психического пространства. Отношения с обитателями дома, включая отношения с терапевтом- хозяином терапевтического дома. Мы имеем дело не только с психическим но и физическим домом ребенка потому что редка терапия обходится без темы переезда, ремонта дома. Клинический же пример показателен как возможность прикоснуться к внутреннему пространству ребенка.

Исследование и глубинное понимание архетипических образов дает нам глубинный  взгляд на терапевтический процесс и терапевтические отношения.

 

Список литературы:

1. Залесская  О. Дом как образ принятия и качества эмоциональных связей в раннем детстве.-Онлайн журнал GoodPsycologist
2. Лёйнер Х.ККататимное переживание образов .-М.: «Эйдос» 1996.
3. Обухов Я.Л. Символдрама :Кататимно-имагинативная психотерапия детей и подростков. — М.: «Эйдос» 1997.
4. Паттис-Зойя Е.Аборты Утрата и обновление при поиске идентичности.- М.,2017
5. Поро М.Замещающий ребенок.-М.: «Когито-центр», 2016
6. Узенева Е. С., Закладка дома // Славянская мифология. Энциклопедический словарь. Изд. 2-е. — М.: Междунар. отношения, 2002
7. фон Франц  М.Л. Психология сказки.Толкование волшебной сказки.-Б.С.К.,2004
8. фон Франц  М.Л.  Вечный юноша. PuerAeternus–М.:Независимая фирма «Класс»2009
9. ШтейнхардтЛ.Юнгианская песочная терапия.- Питер ,2001
10. Элиаде М. Испытание лабиринтом: Беседы c Клодом–Анри Роке -М.: «Иностранная литература» #4, 1999
11. Элиаде М. История веры и религиозных идей. В 3 т. Критерион 2002
12. Юнг К.Г. Конфликты детской души.- М.:1995г
13. Юнг К.Г. Психологическое толкование детских снов -М.:Касталия
14. Cavalli A/Gripping, holdingandcontainment: from survival to integration to separatedness. A different emphasis on attachment

 

© Первушина Т.Н., Прилуцкая М.И., 2018