Стратегии и пространства трансформации: проработка ключевых бессознательных образов.

Н.А.Писаренко
юнгианский аналитик, член IAAP
М.И.Прилуцкая
клинический психолог, аналитический психолог, детский психотерапевт

Трансформация обычно рассматривается в аналитической психотерапии как глобальное изменение психики, бессознательного, личности. В этом смысле она отличается от инсайтов и ярких катарсических эпизодов, которые являются малыми составляющими больших душевных изменений. Таким образом, мы не сводим трансформацию к серии инсайтов, и не квалифицируем ее с точки зрения сопутствующего аффекта,  а рассматриваем  скорее как глубинную бессознательную перестройку, развитие  Эго и Самости, а также простраивание их связи.

Переживая инсайт, личность отдает себе отчет в новых эмоциях,  смыслах, может осознавать и оценивать их, может ими пользоваться. В свою очередь, осознание трансформации часто происходит постфактум и не может быть так четко фиксировано сознанием. 

Инсайт переживается ярко обоими участниками коммуникации. Актуально происходящая трансформация обычно не замечается пациентом именно в силу ее глубины; однако она должна быть распознана и осознана аналитиком, в том момент, когда она начинает разворачиваться в психике и пространстве переноса.

Незаметность и одновременно большая глубина трансформационных изменений ставят перед аналитиком задачи, которые требуют изменения привычного подхода и создания новых стратегий работы.  Вместо традиционного взгляда на терапию, сфокусированного на интерпретировании, в данном случае требуется создание контейнера для новых фантазий пациента. Эти фантазии нуждаются не в расшифровке, а в разворачивании их содержания. Новое качество фантазий, как у  самого пациента, так и у аналитика о пациенте, свидетельствует о начале трансформационного процесса. Эти фантазии многосмысленны, противоречивы, и не содержат явных образов прогресса. Приходится учиться каждый раз распознавать их уникальный индивидуационный смысл.

Рядом с истинной трансформацией могут появляться фальшивые феномены.  Видами ложной трансформации являются захваченность раздутыми бессознательными содержаниями, с одной стороны, и операторная имитация роста, с другой.   В первом случае мы наблюдаем с сильным переполнением психики энергией, которой трудно воспользоваться. Эти процессы одержимости часто имеют целью служение архетипам Трикстера, Великой матери или Персоны. Во втором случае  мы можем видеть процессы заблокированного развития. Противостояние развитию в данном случае проявляется в желании удерживать себя в тупике, проживая ложную целостность и стабильность, за которую психика расплачивается дорогой ценой: психосоматическими заболеваниями, нарушениями сна, уходом от реальности и импульсивным отыгрыванием.

Поэтому становится очевидным, что психотерапевтический энтузиазм – не всегда хороший помощник в моменты больших изменений, и любые психические феномены, связанные с трансформацией, требуют рефлексии и осознанного сопровождения как со стороны терапевта, так и пациента.

Важно отметить, что рассмотренные выше случаи трансформационных процессов (как собственно трансформация, так и варианты ее заблокированности) часто выглядят неочевидными. В терапевтической практике мы часто ожидаем увидеть трансформацию  как яркую кульминацию, терапевтическую победу, нечто сродни героическому шагу, в то время как она следует естественному ходу вещей и имеет скорее обыденные формы. Такие изменения, – одновременно глубинные и неяркие в своих проявлениях, - мы должны уметь распознавать и анализировать, чтобы использовать их здоровый потенциал.

Рассмотрим сказку «Снегурочка» как пример такой трансформации. В каноническом тексте народной сказки героиня становится долгожданным волшебным ребенком у бездетной пары. Она превращается из снежной куклы в живую, веселую и дружелюбную девушку. У нее появляются подруги, она участвует в традиционных деревенских праздниках (важная часть которых – социальная и сексуальная инициация молодых людей). В литературной версии Островского эта часть сказки развернута с максимальной энергией: интеграция Снегурочки в жизнь деревни сопровождается множеством любовных перипетий и конфликтов.

Наступает момент, когда тепло человеческой жизни оказывается чрезмерным для Снегурочки, и она тает. В различных версиях сказки финальная сцена слегка варьируется, однако во всех случаях исчезновение / гибель Снегурочки не окрашивается для рассказчика и слушателей в драматические тона, но представляется естественным и закономерным концом.

 Мы видим три трансформационные момента в этом сюжете: появление Снегурочки на свет; интеграция в деревенское сообщество; гибель. В отличие от первых двух эпизодов, позитивный смысл которых очевиден, третий момент требует развернутой трактовки.

При первом приближении исчезновение Снегурочки может быть рассмотрено как потеря, травма, эдипальная неудача, разрушение семейной триады.  Но эта позиция представляется малопродуктивной с точки зрения телеологического смысла сказочного текста. Цель традиционной сказки – собрать энергию коллективного бессознательного для развития и обновления. Сказки с плохим концом всегда имеют многозначную символику и предполагают более сложный взгляд на внутренний мир (где трансформация необязательно имеет форму созидания). Исчезновение Снегурочки, понимаемое только лишь как потеря, закрывает возможность увидеть его трансформационный потенциал.

В этой части сюжета мы можем выделить, по крайней мере,  три смысловые пласта.

Во-первых, таяние  является итогом естественного цикла, который полностью должен быть воспроизведен в психике. Кроме того,  мы видим здесь встречу и соединение человеческого и природного циклов (таких как стадии взросления человека и смена времен года). Происходит потеря  с ее позитивным смыслом: уход старого и освобождение места для нового. Эта потеря должна быть прожита и принята как естественная часть жизни.

Во-вторых, в сказке Снегурочка несет на себе функции Анимы. Ее появление оживляет родиельскую пару, мужские фигуры и все сообщество в целом. В этом смысле ее гибель можно рассматривать как момент интеграции энергии Анимы в сознание.

В третьих, эта история описывает рост дифференциации между личным и архетипическим, живым и неживым, реальностью и фантазией, иллюстрирует спокойное освобождение от бессознательных содержаний.

Касаясь темы трансформации в аналитическом пространстве, аналитику, как и пациенту, важно различать такие разноплановые сюжеты, не пытаться контролировать и исправлять их ход, а вместо этого создавать контейнер для совместного проживания этих образов, укрепления оси Эго-Самость.