Синхронистичность и рак: модель для понимания и психотерапевтическое поле

Лоретти Мария Клаудия

Синхронистичность и рак: модель для понимания и психотерапевтическое поле
Доклад на XVI Конгрессе IAAP, Барселона, 2004

 
Мария Клаудия Лоретти

 

(Об авторе:  юнгианский аналитик из Италии, психиатр Мария Клаудия Лоретти, член AIPA, практикующая в Риме)

 

Это исследование, посвященное онкологическим  больным в начальной стадии заболевания, – результат двадцати лет клинической работы и наблюдений, проведенных психоаналитиками различных школ. Профессор Клаудио Модильяни был первым, кто стал разрабатывать психосоматическую гипотезу рака с позиций фрейдовской психодинамики.


           В своей статье «Психическое страдание в наше время. Невроз и модель здоровья» Модильяни утверждает, что неощущаемое, неосознаваемое психическое страдание как компонент стресса нарушает физическую целостность и является одним из наиболее серьезных комплексных факторов,  приводящих к летальному исходу в западном мире в двух основных случаях –  сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний. Манифестные заболевания, которые в психозе  и сходных состояниях служат признаком дезадаптации, при неврозе свидетельствуют о конфликтной или болезненной адаптации, указывая при этом, что запущены жизнесберегающие механизмы. Наша психика обычно устанавливает защиту с помощью регрессивных процессов, которые менее инволюционны, чем психосоматические болезни. То есть психосоматическое заболевание – это результат более глубокой психотической регрессии. Жизнь – продукт биологической системы, включающей в себя и психологический инструмент, созданный для адаптации и сохранения. Если в этом инструменте возникает частичный или глобальный дефект, тело подвергнется более или менее серьезной угрозе. «[Таким образом], рак является заболеванием, которое воздействует на ES (соматическое эго?), в то время как психоз влияет на Эго. С психодинамической точки зрения  это означает, что Эго-защитные механизмы не сработали на невротическом и психотическом уровнях и что Эго переместило защиту на ES, действующее саморазрушительным образом» (1981-1983) (см. диаграмму) .

      У «нормальных» субъектов, хорошо приспособленных к социальным нормам и коллективным ценностям современного общества, бессознательное психическое страдание присутствует в латентной форме. Однако при этом возникает высокая степень риска психосоматики в случае обращенной внутрь реакции на стресс. Внешне человек остается нормальным и продолжает адекватно функционировать в социальном и интеллектуальном планах, но  глубинные структуры не справляются ни с эмоциями, ни с личной идентификацией. Обнаруживая собственную неспособность контролировать нарастающее напряжение, вызванное эмоционально значимыми и стрессовыми ситуациями, эта глубинная, более инстинктивная часть личности регрессирует к первобытным фазам эволюции, к довербальному и досимволическому уровню, к клеточному хаосу, где сома становится единственным каналом для выражения напряжения, которое ищет разрядки, манифестируя болезнь.

       Работы по изучению раннего детства также показали, что болезненные соматические расстройства возникают у маленьких детей, когда их психическая структура еще не успела создать собственные защитные механизмы (Шпиц, 1969).

       Будучи юнгианским аналитиком, для понимания опухолевых заболеваний я применила подход, основанный на аналитической психологии Карла Густава Юнга.   

        Я обратила внимание на тот факт, что пациенты неизменно использовали свое физическое страдание, чтобы выразить глубинное значение, выходившее далеко за пределы самой болезни. Медицина обычно лечит тело по принятым схемам и моделям и не интересуется душой, точнее,тесной и нераздельной связью между ними. Так как закон причинно-следственной связи, на который  опирается научное мышление, не в состоянии исчерпывающе объяснить, что такое человеческий разум  или судьба человека,  выходящие за границы таких редукционных правил, теория Юнга о синхроничности обеспечила мне базу для размышлений. Она предлагает альтернативу и интеграцию  с законами причины и следствия, помогая  нам понять те явления, которые расположены глубже, чем сознательные. Мы знаем, что Юнг разработал теорию ограниченной синхроничности, относящуюся к двум одновременным событиям, имеющим одно и то же значение, и теорию расширенной синхроничности, касающуюся координации двух сложных систем, таких как психика и материя, или сознательное и бессознательное.

      У больных раком исследователи наблюдали большую степень совпадения во времени  между психологически травмирующим событием (или сложным  периодом жизни) и началом болезни. Теорию расширенной   синхроничности, следовательно, можно применять для объяснения  взаимосвязи  между раком и психической активностью. Физически травмирующие события вкупе с неосознанной  хронической депрессией могут вызывать расщепление психической системы, сбой механизма саморегуляции и привести к тому, что Юнг назвал «потерей смысла». Опухоль есть не что иное, как сбой в механизме саморегуляции репродукции клеток.  В итоге начинается что-то вроде клеточного « безумия» или бесконечный рост. Иммунная система больше не зависит от своих NK (клеток-киллеров) для опознания раковых клеток, которые при нормальных обстоятельствах  ежедневно уничтожаются. Поэтому физические и психологические события, связанные синхронично, совпадают, чтобы оповестить о совместной утрате «смысла».

       Соответственно, болезнь является очевидным признаком прерывания комплементарного функционирования тела и психики. Парадоксально, что при этом она становится и попыткой снова соединить обе системы. Действительно, в современной физике энергия становится объединяющим понятием, которое сочетает характеристики как физической, так и психической реальностей.

 

Аналитический подход и терапевтический метод

       Первичная терапия учитывает реакцию пациента на информацию о его заболевании. Опухоль неизбежно заставляет человека задуматься о хрупкости и ненадежности тела, возможных изменениях, которым оно подвергнется,  и его функции, об утрате чего-то, что никогда не станет прежним, и о реальности смерти.

       Локализация опухоли может иметь символическое значение, особенно если задеты генитальные области, как в случае с раком груди и матки у женщин и раком простаты у мужчин. Пациенты испытывают тяжелую утрату идентичности, связанную с образом своей сексуальности и способностью к  деторождению. Так как обычно идентичность совпадает с телесным Эго, то весьма заметно меняется самовосприятие.

        В этой драматичной ситуации пространственно-временная функция становится относительной. Психика стремится установить регрессивный защитный  механизм, способствующий достижению пациентом глубинных уровней своего бытия и структуры личности, где можно обнаружить следы его жизненной истории, начиная с самых ранний детских переживаний, берущих начало в Самости.

       В своей работе аналитика мне приходилось сталкиваться с тем, что в юнгианских терминах называют предательством Самости, т.е. всецелого единства бессознательной и сознательной психики, психической и физической сферы. Без использования слов или образов «сумасшедшие» клетки взывают из первобытной глубины своего отчаяния языком соматической манифестации рака. На этих глубинных, даже архетипических, уровнях инстинктивные и образные аспекты самости, которые активируются и опознаются в процессе психотерапии, могут прервать этот самодеструктивный процесс, запуская таким образом  динамический механизм, способный трансформировать личность, что является  основным шагом на пути к самоисцелению. Не следует забывать, что неоплазия означает новообразование. Похоже, что Самость способствует психическому центрированию, чтобы уравновесить раковую дезинтеграцию. Таким образом, она становится фокусной точкой длительных психических процессов дифференциации и интеграции по мере подстройки к новым обстоятельствам.

       В конкретной практике несколько моих пациентов отказались от интроецированных моделей и безопасности. Некоторые радикально изменили свой стиль жизни, отказавшись от стабильной работы и ровных отношений. Другие были не столь решительны в поисках души, но все они постарались придать смысл своей болезни и понять истину и суть своего бытия и существования.

       В самом начале  пациентам приходится столкнуться с депрессией, вызванной возникновением болезни. Это сопровождается массой симптомов, которые варьируют в зависимости от структуры личности пациента и индивидуальных комплексов. Более того, пациенты начинают оценивать способность Эго «договориться» с этим  травмирующим событием. Этобыли  пациенты с ригидной личностной структурой супер-эго, которая была адаптирована к преобладающим коллективным ценностям. Вследствие этого они страдали от глубокого отрицания уровней Самости. Первоначально  пациенты испытывали трудности при вспоминании снов или не могли использовать свое воображение.

       Состояние регрессии и  потребность в поддержке благоприятствовали установлению отношений на основе эмоциональной зависимости. Этот процесс может привести к успешному терапевтическому переносу, в котором констеллируются сильные родительские имаго и активизируются архетипические инстинктивные корни, чтобы пациенты смогли обрести энергию для возможного лечения и обретения прошлой, настоящей и будущей либидинальной витальности.

       На психодинамическом уровне большинство пациентов обладают личностью, в которой доминирует архаичное нарциссическое Супер-Эго, поглощающее всю инстинктивную энергию. Будучи «совершенными», они жертвуют собой ради ложного, примитивного понятия любви, в которой они героически отказываются от собственной идентичности, разрушая свое Эго. Ограничивая свою тревогу, они устанавливают связь, основанную на проекциях сильного и позитивного родительского авторитета, который способен заботиться о них, как «достаточно хорошая мать» Винникотта.

        Действуя таким образом, им удается переработать свои страхи дезинтеграции и бессмысленности  и к тому же создать общее внутреннее и промежуточное пространство, в котором они могут попытаться придать смысл своей жизни и болезни, попутно открывая свои неизвестные стороны, что определяет критические изменения.

       Хотя у каждой пациентки  своя индивидуальная история, всех их объединяет  один общий признак: каждая потерпела крах в создании первичных отношений. Их матери, сами пострадавшие от сходных нерешенных проблем, не сумели обеспечить пациенткам холдинг, то эмпатическое ядро, в котором  они отражены и могут научиться постоянству, близости и участию. Этим женщинам всегда приходилось жить, оправдывая ожидания других, им надо было быть «такими, какими Вы хотите видеть меня».

      Согласно Юнгу, рассматривая Самость в качестве центрального архетипа, ответственного за процесс индивидуации, мы имеем дело с примитивными уровнями психологического функционирования. «Архетипы – это поведенческие модели, которые координируют психические процессы. Они производят специфический эффект, так как они вызывают нуминозные состояния, которые проявляют себя в аффектах. Как таковые, они представляют неосязаемый психоидный элемент коллективного бессознательного» («Синхроничность: аказуальный принцип связи», Т. 8, с. 465, 1952). 

      Термин «психоидный» в концепции Блейлера определяет подкорковые процессы, включающие «адаптационные механизмы, относящиеся к отражению и развитию вида». Это понятие,  находящееся  между соматической и трудно представимой бессознательной, психической сферами,  полезно для понимания роли синхроничности на начальном этапе рака. 

       Главный архетип при констелляции касается двух полярных противоположностей – рождения и смерти. На определенном этапе анализа пациенты сообщают о появлении образа младенца или маленького ребенка, чья психическая значимость указывает на возрождение. По Юнгу, «символический ребенок», который появляется на глубоких уровнях психики, означает возможность индивидуации и положительный прогноз. В интерпретации Юнга индивидуация представляет цель и смысл нашего существования. Эти особенные  раковые больные активизируют свой процесс очень быстро, так как время ускользает от них. Им некогда быть расточительными при воплощении своей судьбы. В их больном теле внутреннее пространство становится алхимическим сосудом, в котором они могут исцелить свое тело и душу, в результате психологической трансформации их собственной индивидуальности.

       Пациенты начинают прислушиваться к себе и своему телу. Они исследуют свои чувства и превращения, чтобы обнаружить смысл своей личной жизни; они  начинают по-новому относиться к своим снам. Символический Ребенок принимается в их жизни как живая реальность. В этом проявляется их настоятельная потребность в заботе о самих себе без дальнейшего промедления. Их план внутреннего роста должен поддерживаться и пестоваться; они понимают, что могут влиять на свою судьбу.

        У этих особенных пациентов сам процесс запускает в движение две основные функции, включающие адаптацию ко времени и пространству. Когда человек поражен раком, процессы явно тормозятся. Время истекает и происходит катастрофический спад  производства новых клеток, необходимых для образования физического пространства внутри тела.

       В противоположность этому во время терапии те, кто выбрал «мышление» как способ приспособления к жизни, открывают для себя, что «чувство», ранее отрицавшееся как нечто малоценное, является настоящим тайным сокровищем. В результате такого инсайта в их новой форме существования у них меняются ценности и отношение к себе и окружающим. Другие, избравшие рациональный подход к жизни, культивировавшие атеизм или никогда не предававшиеся духовным поискам, обнаруживают религиозное или духовное внутреннее пространство, которое возникает из их потребности понять значение и смысл своей жизни.

       Смерть и возрождение становятся символами периода перехода через тот невысокий порог, который им необходимо переступить, чтобы охватить новые горизонты.  Фактор синхроничности, который активно ощущается  психоаналитиком по мере наблюдения за пациентом, вступает в действие как до, так и после психоаналитического сеанса.

       Появление символического Ребенка (что само по себе является откровением синхроничности) – это психическое явление, напоминающее синхроничность, которая становится третьим элементом в психоаналитических отношениях. Для обоих – и пациента,  и аналитика – он является живым символом возрождения смысла, который надо слышать, лелеять и уважать. Ребенка можно соотнести с Первичной Самостью Фордхама. Иначе говоря, он воплощает полноту тела и души, которые присутствовали в зачаточном состоянии в утробе в начале жизни. Фордхам описывает исконную Самость как «константное состояние интегрированности», откуда Эго ребенка и физическое развитие будут разворачиваться посредством динамических процессов, которые он назвал «дезинтеграцией – реинтеграцией».

 

       Теория  архетипов предполагает, что у ребенка есть предрасположенность к развитию архаичных идей, фантазий и чувств, без какого бы то ни было воздействия внешнего мира и без какой-либо интроекции со своей стороны. Теория архетипов сводит вместе тело и душу и придает глубинный смысл их дуальной полярности. Архетипы – это бессознательные единства, которые обладают двумя полюсами, из которых один проявляет себя в импульсах и инстинктивных побуждениях, а другой – в духовных аспектах. Родители формируют духовный полюс архетипа и влияют на него, когда выступают в качестве посредников между культурными паттернами общества и ребенком (Фордхам, 1976).

       В противоположность неврозам, где традиционный клинический анализ нацелен на откровения пациента, аналитической целью у раковых больных является выздоровление и формирование и развитие того, что не сложилось в первичных отношениях. В этом контексте интерпретация означает накопление новых смыслов у пациента при столкновении с двумя основными моделями – интрапсихической и межличностной – и овладении ими.

        Милостью Божьей явления, связанные с синхроничностью, случались и случаются иногда даже во время аналитической сессии.

Случаи из практики

 

       Я вспоминаю историю женщины, которой предстояло пройти осмотр после того, как она заболела раком. Она  испытывала такую тревогу, что у нее было ощущение, словно темная разрушительная сила в ее груди пыталась уничтожить ее. Мы вместе работали над этим телесным образом, принявшим форму архаического гнева, связанного с ее рождением и негативным отношением к матери. Ее мать, которая едва не умерла во время родов, воспринимала свою новорожденную дочь, словно та была ее убийцей. После рождения дочери мать отказалась от нее и оставила ее своей матери. Во время напряженной аналитической сессии боль в груди и животе пациентки постепенно стихла. Сильная гроза добавила драматизма этой ситуации. Когда пациентка встала с кушетки, ее привлек вид из окна: свинцовое небо, все еще затянутое серыми тучами, казалось,  стало выше. На горизонте заходящее солнце купало в своих теплых золотых лучах макушки деревьев и цветы на террасе. На фоне неба хорошо просматривался четкий силуэт радуги. Когда мы увидели эту чудесную картину, мы посмотрели друг на друга, молчаливо разделяя наши эмоции и глубокое чувство возрождения, которые мы ощущали внутри и вокруг себя. Даже если Природа гневается, солнце всегда готово появиться из-за облаков и свет всегда одержит верх над тьмой. Радуга выполняет трансцедентную функцию соединения  в “conjunctio oppositorium”.

        Естественно, что на следующий день пациентка прошла осмотр в гораздо более спокойном состоянии. Результаты оказались отрицательными, а драматичная психоаналитическая сессия  укрепила ее веру в возможность перемены. Эта женщина разрушала себя, чтобы искупить чувство вины за свое рождение.

        Эрих Нойман говорит, что человеческая жизнь обретает смысл при «совпадении». Я совпадаю с миром, я совпадаю с собой, Эго-Самость совпадают друг с другом, они принадлежат друг другу, они есть одно и то же, они всегда и они везде. Если человек проживает свою жизнь как судьбу,  как «целый мир», как обретение смысла, он достигает полноты не только в потоке времени, но и во вневременном измерении. В процессе становления, проживания своей собственной судьбы, он вершит единение Эго и Самости, сознательного и бессознательного, а также трансформирует проекцию себя и своей Самости в целостность внутреннего и внешнего становления (Нойман, «Самость, человек и реальность», Душа и уровни трансформации реальности. Мета-психологический эксперимент. 1952).

       Другая пациентка, которая прошла химиотерапию после мастектомии, принесла три эпизода сна.

           Я иду к горному озеру, держа за руку ребенка лет шести. 

 
          Я верхом на лошади, у которой очень нежные глаза и выглядит она как настоящая. Я вижу напряженную,  неживую лошадь, которая начинает дефекацию. Ее экскременты похожи на крепкие пушечные ядра. К моему удивлению, в то время как я внимательно наблюдаю, лошадь превращается в подростка лет пятнадцати или шестнадцати. Мы продолжаем общение взглядами и жестами и понимаем друг друга.

 

 
 

          Во время буйной вечеринки я выхожу из помещения и оказываюсь на обложенных  бревнами тропинках  моего детства. Идя по заросшей травой дорожке, я наклоняюсь и вижу серьги: одна непарная серьга терракотового цвета и пара висячих серег с маленькими изумрудно-зелеными бусинами. Это напоминает мне детскую игру «поиск сокровища»!

 
 

          Символизм этой игры и рисунка, сплетенного активным воображением во время анализа, «поиск сокровища» наводит на мысль о святости. Этот перенос полностью погружен в смысл, относящийся как таковой к позитивному материнскому имаго, которое компенсирует ощутимую нехватку либидо, которую молодая женщина испытывала в своих ранних отношениях с матерью. Как жертва и преследователь своего больного мужа, последняя не могла любить дочь, которая оказалась плодом этих патологических отношений.

            Винникотт концептуализировал ранние психические состояния, связав их с присутствием здоровой матери, которая способна удерживать и отражать. Он также учел парадоксальную природу Самости, которая нуждается в Другом, чтобы развивать свои внутренние и внешние черты.   

 

            Масуд Хан утверждает, что Самость состоит из символов, которые ее репрезентируют. Самость принимает на себя унаследованные анатомию и физиологию, но она также состоит из  своих собственных символов, которые одновременно образуют и представляют ее.           

 
 
 

          Дети боятся быть уничтоженными. Для преодоления этого страха им нужны границы. Раковые больные испытывают нечто подобное в отношении своей болезни, так как она представляет собой внутреннюю угрозу границам их собственной идентичности.

 

         Клинические случаи дают аналитику возможность работать одновременно на уровнях, отличающихся по глубине и переносу. Один из этих уровней - «малая Самость» по Винникотту – относится к переживаниям натального и пренатального периодов раннего детства. Другой уровень – это «большая Самость», как  назвал ее Юнг. Во время анализа оба эти уровня непрерывно возникают и переплетаются. На уровне «большой Самости» превалирующие архетипические образы принимают вид Ребенка, Великой матери или Монстра или всепожирающего рака. Однако, как предполагал Нойман, возможно наличие более глубокого уровня  (или сферы) Самости, который управляет областью, расположенной над той, где обитают архетипы. Именно здесь и могут возникнуть синхроничные проявления.      

 

         Чудеса происходят на этом уровне.  Пациентке после шесть лет  анализа по поводу рака печени  отменено всякое лечение ввиду ее полного выздоровления. В течение более года в ее печени не проявилось никаких признаков раковых образований. Пациентка трансформировала свою деструктивную опухоль в полноценную и отличную от прежней жизнь. Она также начала снова учиться и стала  специалистом по музыкотерапии. Она написала замечательную диссертацию о боли как ее внутреннем пути к трансформации. Теперь она использует свой опыт, чтобы помогать другим, подобно тому, как Орфей, который после путешествия в подземный мир родился заново, чтобы наделить голосом свою Душу.

 

         Другой пациентке в какой-то момент  терапии я посоветовал рисовать левой рукой. Она  сделала серию каракулей, и это рисование постепенно превратились в нечто подобное алхимическому процессу, в котором образы приобретали смысл и начинали направлять процесс индивидуации, используя план, чья власть уходила далеко за пределы осознанного знания (см. рисунки).

 

        Я помогал этой пациентке некоторое время, и в этот период у нее наблюдался  значительный прогресс в осуществлении ее судьбы в значимых аффективных  отношениях с другими и собой. Она также опубликовала книгу о положении женщин и пережила глубокий духовный опыт, который привел ее к Дао.

 

         На определенном этапе ее болезнь взяла верх. Я была рядом с ней до конца. Она позвонила мне и попросила навестить ее, так как сама не могла добраться до меня. На следующее утро я отправилась к ней домой, но не могла поговорить с ней, так как она спала, находясь под воздействием транквилизаторов. Я поговорила с ее мужем о ее приближающейся смерти и о том, как он готовился к этому печальному событию.

 

        Вечером того же дня я была в кино, когда почувствовала внезапную боль в сердце. Глубоко дыша, я попыталась расслабиться и почувствовать свое тело. Мне привиделся отец, который в тот момент находился в больнице. Я подумала, что он умирает, и посмотрела на часы. Было четверть десятого. Боль не проходила. Я подумала, что у меня сердечный приступ, но мысль о том, что от кинотеатра до больницы рукой подать, утешила меня. Я сосредоточила свое внимание на сердце, делая глубокие вдохи, чтобы расширить его. Постепенно боль отступила. Как можно скорее я позвонила своей матери, чтобы выяснить, не звонили ли ей из больницы. Она заверила меня, что с отцом все в порядке. В ту ночь мне приснилось, что «пациентка пришла навестить меня, а я находилась  в комнате, которая в детстве была моей спальней. Она разбудила меня. Легкая как воздух, она торжественно сообщила мне, что пришла на аналитическую сессии вместо той, которую мы пропустили. Она хотела попрощаться, когда собралась уходить. Ее прощальные слова оставили меня с ощущением  чувства благодарности и любви и с впечатлением, что что-то осталось незавершенным. Я попыталась встать, но она удалилась, проскользнув в окно, как глоток воздуха, в направлении к северу». На следующий день мне позвонил ее муж и сказал, что она «ушла» накануне вечером в четверть десятого.

        Этот эпизод синхронистичности показывает, как глубока связь между бессознательным в сфере Самости двух человек. Это может статьгештальтом, в котором даже тело другого человека является приемником сообщений, наполненных реальным и символическим смыслом, которые  вовлекают нас в роковые переходы и свидетельствуют о  смысле целостности.

       В этом месте мы не должны забывать о важности личной вовлеченности психоаналитика, который во время анализа переживает и работает по мере спуска в подземный мир и возрождения в свете. Более того, в этих особых случаях необходим тщательный контроль для того, чтобы иметь дело с психической вовлеченностью, которая может возникнуть на бессознательном уровне и которая может привести к разнообразной соматизации. Фактически, тело психоаналитика может переживать то, что пациент не в состоянии чувствовать и воображать.

        Пятилетняя девочка пришла ко мне после смерти матери, скончавшейся от рака мозга. Ей ничего не сказали о том, что произошло, и во время сессии в игре она выразила всю драму утраты, которая отрицалась. В конце сессии у меня началась ужасная головная боль и я почувствовала острую нужду в стакане горячего молока. Через некоторое время головная боль у меня прошла. На следующий день, в результате инсайта, я смогла связать свою головную боль с раком умершей матери и понять, что в моем отреагировании, с   терапевтической точки зрения, горячее молоко представляло жест хорошей матери, означающий осознание и выздоровление.

 

Заключение

       Своей этимологией слово  “sense” – ощущение  (нем. Sin, франц.Sense, итал. Senso, испан.Sentido),   синоним слова “meaning” (смысл) – ведет нас к телу, к его взаимосвязанным сенсорным функциям, к интуитивным знаниям и суждениям. Это как если бы мы слушали язык души, превращенный в плоть, так как все содержащееся в душе есть результат сознания, воспринимаемого через тело. Оно выражает наше настроение, наши чувства, наши прошлые переживания. Тело выражает любое несоответствие между словами и бытием, оно позволяет нам удовлетворять потребности через действия, и оно выполняет наши желания.

        Мы наблюдали, как пациенты, воспитанные так, чтобы контролировать свои чувства, испытывали сложность в их искреннем выражении, как  реально, так и в воображении. Однако, когда  сильное чувство,  как непреодолимое послание души, удерживается от выражения во внешнем мире или в воображении, это отражается в теле и возвращается в тело, которое является синхронным, неотъемлемым и значительным  звеном между чувством и его выражением.  Это не та казуальная связь, которая существует между чувством и его физической внешней манифестацией. В синхронном функционировании двух душевно-телесных систем клеточная дифференциация является результатом эмоций, подавленных на сознательном уровне или вовсе никогда не выражавшихся. В то же самое время это попытка повторного рождения, которая не удалась из-за высвобождения деструктивных сил, рвущихся из неосознанной депрессии или подавленного гнева. По некоторым причинам, которые пока еще не совсем ясны, наша ДНК реактивирует репродукцию клеток, типичных для  ранних стадий роста эмбриона. Если мы присмотримся внимательней, мы сможем увидеть логику в этом бесконечно малом механизме. Наша ДНК несет глубокий «смысл», которому предстоит воплотиться в каждой отдельной жизни. В ней есть план-характеристика клеток специфических органов, которые, работая вместе, образуют ту высшую гармоничную систему под названием «Человек».

       Здесь мы становимся свидетелями процесса, который начинается с предназначения и заканчивается судьбой.

 

       Если обрушивается несчастье и оно не прорабатывается в психике, деструктивные эмоциональные силы через регресс к первичному состоянию разрушают план, созданный для обретения порядка и целостности. Следуя своему базовому примитивному генетическому образцу, клетки воспроизводят себя по-анархистски: они просто хотят быть самими собой! Они возвращаются к автономному изначальному состоянию  первоклеток, в котором они существовали, прежде чем стать частью организованного целого. Они возвращаются к примитивному, бессистемному, недифференцированному прародительству, лишенному смысла и направления, к состоянию первичного хаоса, существовавшему до возникновения времени. Их «безумие» - это нечто вроде восстания против иерархического порядка, интроверсии и приговора психотического функционирования целостной системы.

      Содержание психики становится конкретной реальностью в материи в процессе, напоминающем ограниченную синхроничность. В понятии «энтелехия», где идеи первичной энергии и плана неразрывно связаны, мы находим сходный проект, предназначенный для воплощения всего человека.

      Если человек не следует этому плану, его психика сигнализирует о недостатке гармонии, и рак становится синхронным выражением страдания на самых глубоких уровнях Самости. Человеку не удается понять важную связь между болезнью и судьбой, которая требует радикально иного подхода к «бытию в мире».

       Недостаток гармонии в результате болезни требует от пациента пройти «фазу перехода». Пациент должен понять «смысл» своей собственной судьбы, задав себе вопрос о своей болезни: «Почему это происходит со мной?»

    Вступая в поле синхронного события, терапия может модифицировать регрессивные, саморазрушительные механизмы, чтобы построить новый порядок, основанный на восстановлении «смысла» из «бессмысленности», устанавливая таким образом связи между материей и душой.


Литература

 

 

Balint M., Medico, paziente e malattia, Feltrinelli, 1961, Milano

Fordam M., The self and autism. L.A.P., vol. 3°, London H. Karnac Books, 1976

Jung C.G., La sincronicitа come principio di nessi acausali. Opere vol. 8°, Boringhieri, 1952

Jung. C.G., Riflessioni teoriche sull’essenza della psiche, Opere vol. 8°, Boringhieri, 1947/1954

Jung C.G., La struttura della psiche, Opere vol. 8°, Boringhieri, 1927/1931

Jung C.G, Aion: ricerche sul simbolismo del Sй, Opere vol. 9°, Boringhieri, 1951

Jung C.G, Psicologia e alchimia, Opere vol. 12°, Boringhieri, 1944

Loreti M.C., Il senso alchemico del cancro, in Il Sй nella teoria e nella clinica, Seminario residenziale AIPA, 1999, Ancona

M. Masud R. Khan, Lo spazio privato del Sй. Scoperta e divenire del Sй, 1972

Modigliani C., Cancro e malattie psicosomatiche, in Psicosomatica da stress, F. Antonelli, Borla, 1981

Modigliani C., La sofferenza psichica oggi. La Nevrosi come modello di salute, in Riv.  Medicina Psicosomatica, Ed. Universo, 2-1983,

Modigliani C., Sogno ricorrente dopo terapie antiblastiche, in Riv. di Psicologia   Analitica, Astrolabio, nov. 1996, Roma

Neumann E., Il Sй, l’individuo, la realtа. La psiche e i livelli di trasformazione della realtа un tentativo metapsicologico, Eranos, Ed. Vivarium, 1952

Spitz R., Il primo anno di vita del bambino, Giunti Barbera, 1969

Winnicot D.W., Sviluppo affettivo e ambiente, Armando,  1954, Roma

 
 

© Перевод с англ. Сусанны Качкановой, 2009г.



Комментарии переводчика
 

Тема онкологии заинтересовала меня, так как, к несчастью, она коснулась меня лично.

Очень давно, когда я еще была школьницей, от рака умерла моя сестра, не дожив трех месяцев до тридцати одного года.

Несколько лет назад ушел из жизни взрослый, но совсем не старый муж моей подруги.

А сейчас умирает от рака муж моей сестры, не дожив до пенсионного возраста.

Разные люди. Разное время. Причина одна, как я теперь понимаю. Во всех этих случаях я теперь ясно вижу то общее, что связывает их. Это – отношение к себе каждого из них. Как  в приведенных в статье случаях, все эти люди были очень хорошо адаптированы к социальным нормам. Я хочу добавить, что все они четко следовали тем представлениям о долге, которое было воспитано в них их семьями. Каждый из них в своих собственных жизненных историях всегда стремился быть «правильным» и «хорошим», соответствуя ожиданиям окружающих людей. Никто из них не умел говорить «нет». Все были внешне весьма уравновешенными людьми. Боюсь, что ни один из них не выполнил своего истинного предназначения в жизни. Я имею в виду их нереализованные таланты, о которых мне известно, ведь все они близкие мне люди. В каждом из случаев произошло или, как в последнем, происходит некое предательство Самости.

Особенную боль у меня вызывает история моего зятя, так как это человек большого таланта,  художник. К сожалению, самым главным для него было всегда «сохранять лицо» и ни за что не проявлять гнева. При этом я считаю, что и талант свой он так и не оценил по достоинству. Его рак обнаружился совершенно случайно, и произошло это, когда он взялся делать неквалифицированную работу, за которую ему бы вообще не надо было бы браться. Можно сказать, что синхроничность проявилась тогда,  когда человек окончательно отказался от себя самого в угоду  превратно понятому чувству долга. Можно сказать, что ему пришлось это сделать, ведь, к сожалению, история нашей страны тесно переплелась с судьбой моих родственников. Тем не менее, я считаю, что если бы этот человек ценил свой дар, не боялся бы быть настоящим, то есть проявлять разные свои эмоции и не считать себя ответственным за все, что происходило в его семье, а разделять эту ответственность с кем-то еще, он мог бы справиться лучше и с внешними, практически политическими, обстоятельствами.

Его судьба – это очередное подтверждение значимости Тени и ее непроработанности. Отказ от части себя, возможно значительной, неминуемо ведет к лишению – в случае рака, увы, к лишению жизни.




 

Сусанна Качканова