Психоанализ и мистика в XXI веке

Лев Хегай

                                                                              

Truth is out there

  

 

Агент Малдер: Скалли, истина где-то рядом

Агент Скалли: Малдер, ты хочешь меня?

«Секретные материалы», студия ‘XXI Век Фокс’

 

 

Интернет-версия доклада Льва Хегая на III Международной Конференции МААП «Расширение сознания: новые горизонты трансперсональной и юнгианской психологии»» с участием профессора Гарри Ханта (США).

 

 

Дух времени (Zeit/geist)

 

Мне хочется адресовать эти размышления скорее футурологам, чем мистикам. Футурология посвящена предсказанию будущего. Некоторые называют ее наукой, хотя научный метод в строгом смысле здесь не применим. Наука описывает то, что есть. А футурология относится к тому, чего еще нет. И хотя слово «футурология» появилось только в серединеXX века, искусство предсказывать будущее относилось именно к пророкам и мистикам. Такие фигуры, как апостол Иоанн, автор Апокалипсиса, и Нострадамус, хоть и жили много веков назад, до сих пор привлекают наше внимание. Имена других личностей – скорее легендарных, чем реальных, – например, Пифии и Кассандры, стали нарицательными. Пророки нынешней эпохи не менее знамениты, например, такие как провозгласивший конец истории Фукуяма или Джон Нейсбитт, автор бестселлера «Мегатренды», изданного в 52 странах тиражом более 9 млн. экземпляров. А имя Ванги, слепой болгарской прорицательницы, умершей в 1996, до сих пор не сходит с первых полос Интернета.

 

Психоанализ имеет много общего с футурологией. Мы имеем возможность отслеживать судьбы людей на протяжении длительного времени. Мы видим, как бессознательные тенденции актуализируются и проявляются не только в мыслях и чувствах, но и в разных событиях жизни. Это развивает нашу интуицию, способность прогнозировать развитие человека, его трудности и пути их разрешения. Юнгианская аналитическая практика является персональной футурологией, пророчеством и ясновидением в отношении одного человека. Хотя юнгианское понимание коллективного бессознательного позволяет нам улавливать и коллективные тенденции. Например, юнговские размышления о четвертом начале, упущенном в христианстве, абсолютно точно предсказали наступление эры феминизма.

 

Фрейдисты пытаются изгнать понятие коллективного бессознательного из психологии, выводя все развитие человека из обстоятельств его персонального детства. Но мышление устроено так, что мы всегда обобщаем частные случаи, выводя из них общие закономерности. И через призму общего рассматриваем и понимаем частное. Общее и частное составляют неразрывную диалектическую пару, где один полюс обязательно имплицитно включен в другой. Убирая коллективное бессознательное, они получают одноглазого человека – калеку, который больше не способен к объемному виденью. Пророки, мистики, футурологи пытались ответить на те же вопросы, на которые пытается ответить психоанализ: кто я, откуда я, куда я иду, в чем моя судьба, в чем смысл моей жизни. Все эти вопросы вытекают один из другого, являясь частями одного единого вопрошания, адресованного к какому-то неведомому Другому, находящемуся «по ту сторону» – будь то Истина, Бог, Провидение, Судьба, Космос, Мироздание или Бессознательное.

 

Пока слепые калеки-фрейдисты ощупывали своего доморощенного слона Викторианской сексуальности, находя всему объяснение то в Эдиповом комплексе и влечениях, то в травмах и защитных механизмах, то в объектных отношениях, они не заметили, что тот слон давно ушел. На место слона-тела-реальности в информационную эпоху конца XX века пришел призрак слона, слон-текст, слон-файл, слон-вымысел. Алиса в Зазеркалье обнаруживает, что здесь, чтобы оставаться на месте, надо бежать со всех ног. А чтобы куда-то попасть, надо бежать в два раза быстрее. Этот каламбур Льюиса Кэрролла  точно предсказал динамику времени в нашу эпоху. Если в Старой Англии вы  могли потратить пять часов на традиционное чаепитие в компании Мартовского Зайца и Ореховой Сони, то сегодня вы можете за то же время оказаться на другом конце земли или переработать гигабайты информации. Психоанализ должен бежать со всех сил, поспевая за переменами в мире, иначе он будет обречен стать пищей для музейной моли. И пусть калеки-фрейдисты  упорно вытесняют проблемы современного мира, консервируя взгляды и методы давно ушедших эпох. Мы, юнгианцы, с нашим акцентом на интуитивном предвидении, телеологии и проспективном подходе,  должны держать руку на пульсе коллективного бессознательного.

 

Американский социолог Олвин Тоффлер в 1970 г. написал работу «Шок будущего», где показал, как в сверхиндустриальном или постиндустриальном обществе перемены нарастают такими темпами, что некоторые люди начинают психологически не поспевать за ними. Тревога и страх перед будущим заставляют их предаваться апокалиптическим настроениям, ностальгии и порождают моду на ретро. Некоторые психоаналитики прямо заявляют, что психоанализ – ретроспективное занятие для редких любителей повспоминать, посожалеть «о славных прошлых деньках». Постоянные сожаления о прошлом и страх перед будущим – главное отличие невротика от здорового индивида. Очки были придуманы слабовидящими, костыли – хромыми, а психоанализ – невротиками. Но чему может «смотрящий назад» и вечно пережевывающий прошлое невротик научить здорового человека? Вот почему бесконечному анализированию неврозов юнгианская психология предпочитает строительство целостной личности. Вместо застревания в «культуре шрамов», изобретенной духовными калеками фрейдизма, мы ловим попутные ветры трендов, соучаствуя в созидании человека будущего. Личностное развитие происходит не только во внутреннем мире отдельного человека, занятого «созерцанием своего пупка». Фронты индивидуации повсюду в мире. Не один человек, а целые народы и все человечество (можно сказать, все психические единицы разного масштаба) находятся в непрерывном процессе индивидуации, развиваются по направлению к будущему. Мы развиваемся не вопреки, а вместе с миром, и поэтому так важно понимать суть происходящих в нем перемен.

  

В 1962 году канадский философ-пророк Маршалл Мак-Люэн написал книгу «Галактика Гуттенберга». Он вспомнил, что в 1440 г. немецкий мастер Иоганн Гуттенберг изобрел печатный станок, положив начало эре книгопечатания. Конечно, это условная дата, т.к. на Востоке печатать тексты стали намного раньше. Но Мак-Люэн показывает, что с внедрением технологии массового воспроизводства информации Западный мир стал необратимо меняться. Практически до начала XX века из-за невысоких объемов печати и низкой грамотности населения это изобретение не оказывало существенного влияния. Роль текстов и информационного обмена нарастала постепенно. Например, именно возможность иметь Библию в каждой семье и соответственно трактовать Писание по своему усмотрению породила Реформацию (распространение протестантизма) и позже всю эпоху Просвещения. Распад форм коллективной духовности, рациональное знание и индивидуализм внесли основной вклад в формирование ментальности человека Запада.

 

Мы помним, что еще в середине  XX века многие люди собирали книги, относились к ним как к произведениям искусства и верили печатному слову. Но эта привычка стала быстро исчезать под давлением войны идеологий 20 века, в которой печатное слово стало использоваться для активной дезинформации населения. Так люди стали привыкать к мысли, что тексты могут нести искажение истины, полуправду или откровенную ложь. Сегодня американский Госдеп комментирует выступления наших лидеров: «Есть две версии истории – правдивая и российская». В подобных комментариях больше нет и тени осуждения. В XXI веке люди привыкли к тому, что врут абсолютно все. И свобода прессы стала свободой выбирать себе ложь по вкусу. О роли СМИ в современном обществе часто говорят как о «четвертой власти». Но это больше не власть «знания», в которое свято верили в эпоху Просвещения, а власть текстов, составляющих тело культуры, и власть вымыслов, грез или мечтаний, образующих психическую жизнь человека постмодернизма.

 

Представление об уникальности, стоящее за философией индивидуализма, было решительно подорвано технологиями воспроизводства. После книжного периода информационной революции в 50-е годы началось массовое распространение телевидения. Немецкий философ Вальтер Беньямин посвятил свои размышления тому, как при тиражировании образа исчезает аура шедевра. Чтобы увидеть Секстинскую Мадонну Рафаэля, больше не нужно проделывать утомительное путешествие в музей, где она хранится. Можно просто купить открытку, постер, репродукцию, а теперь еще можно скачать фото, видео и т.п. Знаменитая Джоконда, будучи растиражированной и видоизмененной на всякий лад, стала очередным идолом поп-культуры. И взглянуть на картину Леонардо да Винчи приходят лишь потому, что уже видели ее не раз, и она у всех на слуху. Шедевров больше не существует. Все можно воспроизвести, сымитировать и подделать. Именно поэтому многие художники перешли из живописи в жанр перформанса, где художественным продуктом является отснятое на пленку действие. С появлением телевидения любой образ стал хранимым вечно, возобновляемым и доступным массовому зрителю. Телевизионный образ не нуждался в грамотности, в переводе на разные языки. Благодаря эфирному вещанию образ доносится мгновенно до самых отдаленных уголков планеты, преодолевая любые границы и делая все человечество единым живым свидетелем снимаемых событий. По выражению Мак-Люэна, мир стал глобальной деревней. Деревней в том смысле, что теперь все про всех знают, слухи распространяются мгновенно. Истинная глобализация началась с телевидения. Именно троянский конь «голубого огонька» виноват в разрушении многих аутентичных локальных культур. Деревенским стало и сознание современного человека, вернувшегося в плен суеверий и примитивного мышления, ведь, в отличие от печатного текста, телевизор думает за зрителя, превращая его в пассивного потребителя, пригодного для манипуляции.

 

В мире почившей оригинальности, где все копируется и воспроизводится, где все новое – это «хорошо забытое старое», нет больше гениев, способных  придумать что-то принципиально новое и доселе несуществовавшее. Можно лишь по-новому подать старое, или скомбинировать, смонтировать, смикшировать это старое. Коллаж или монтаж стал основным техническим приемом искусства постмодернизма. Лидер поп-арта Энди Уорхолл просто размножал фотографические образы Мэрилин Монро или изображения банок с консервированным супом, производя «шедевры» нового искусства. Он применил главный принцип современной рекламы: ощущение достоверности создается простым умножением образа. Чем чаще мы видим образ, тем более он для нас реален. Настойчивость образа заставляет его потреблять. О нем невозможно не думать. Искусственно созданные образы рекламы работают по принципу навязчивых идей невротика. Бесконечно повторяемый образ просто оккупирует психическое пространство, вытесняя более существенные вопросы бытия, как это происходит в механизме невроза. Внедряемый посредством тиражирования СМИ образ создает иллюзию ценности, порождает спрос на него. Например, авторитет президента зависит не от успехов его власти, а от количества отведенного ему эфирного времени. Поддержание рейтинга – единственное, о чем печется современный политик.

 

«Звезды» нынешнего мира не должны обладать каким-то выдающимися талантами. Они «раскручиваются» или делаются на «Фабриках звезд». Индивидуальность или личность «звезды» не имеет значения, главное – уметь произвести спрос на нее. Отдельный сектор глобального рынка: «звезды» на продажу. В проекте «Частная коллекция» фотографа Екатерины Рождественской «звезды» телевидения и шоу-бизнеса имитируют известные картины прошлого. Филипп Киркоров становится Петром Первым из Третьяковки, Тина Канделаки поменяла пол, став рыбаком Пиросмани, другие поп-дивы превратились кто в «Даму с горностаем», кто в «Девушку с жемчужной сережкой» и т.д. Такая связь с шедеврами прошлого увеличивает рыночную стоимость как участвовавших в проекте «звезд», так и самого фотографа. Это типичный пример нового искусства. Ничего нового или эстетически значимого. Зато слава и богатство такому «художнику» обеспечены. Искусство стало искусством выдать свое творение как «шедевр» и выгодно его продавать. Человек – как пустая болванка CD, он лишь носитель информации, имеющей свою рыночную стоимость. В книге писательницы и искусствоведа Миранды Гловер «Шедевр» главная героиня продает себя на аукционе Сотбис, имитируя картины великих художников (Гойи, Тициана и др.). Заплатив миллион, коллекционер может владеть ей как вещью – человеком и шедевром прошлого в одном лице. Эта книга, как и синхронный ей эксперимент Рождественской, поднимают важную тему: человек как уникальная личность в наше время не стоит ничего, его символическая ценность создается подражанием другим уже существующим ценностям – тоже виртуальным. Что такое шедевр? Почему холсты и краски вдруг обретают невероятную ценность? Не является ли «раскрученность» звезд прошлого таким же результатом деятельности СМИ? Самой известной персоной, «звездой» №1 современного мира, по результатом социологических опросов, является Микки-Маус. А за красные туфельки Элли из старого американского фильма «Волшебник страны Оз» однажды отдали на аукционе 165 тыс. долларов. Так что «звезде» совсем не обязательно быть реальным человеком. В фильме «Симона» режиссера Эндрю Никкола (2002) повествуется, как «суперзвезду кино» делают, просто совместив на компьютере на манер Франкенштейна лучшие части изображений других звезд экрана. Виртуальная «звезда» оказалась намного удобнее реальных актрис, которые могут быть капризными, бездарными, болеющими и т.п.

 

В информационной культуре образ подменяет человека, профанируя, девальвируя и развенчивая его. Этот процесс часто называют термином дегуманизация – вслед за наблюдением философа Ортега-и-Гассета в отношении искусства. Средневековые картины кажутся нам плоскими, в них отсутствует перспектива. Живопись была малораспространенной и использовалась главным образом в ритуальных целях. Человеческие лики на иконах служили лишь порталом для отношений молящегося с Богом. Средневековое миросозерцание, центрированное вокруг Идеального, рассматривало земную жизнь как подготовку к жизни вечной, подлинному бытию в Боге. Хотя мы склонны из сегодняшнего времени видеть в Средневековье нищету, бесправие и зависимость от природы, благодаря этому непрерывному диалогу души с Богом или Высшей Истиной человек сакрализировался и чувствовал себя осененным Светом и Благодатью, ибо создан «по образу и подобию». С приближением буржуазной эпохи фигуры на полотнах художников обнажаются и наполняются земной чувственностью. «Телесность» позднего Ренессанса подчеркивает нарастающие десакрализацию и индивидуализацию жизни. Человек с его обычными потребностями и аффектами помещается в центр миросозерцания, вытесняя Бога. Гуманизм смещает акцент с Идеального на Реальное. Власть в обществе переходит от сюзерена благородных кровей – совершенной личности, выразителя воли Божьей на земле – к буржуа, обычному человеку, стремящемуся разбогатеть. Однако гуманистический романтизм ранней буржуазии, продуктом которого в значительной мере является фрейдовский психоанализ, в постиндустриальную эпоху сменился торжеством дегуманизации. Независимость отдельного человека невозможна в мире, поделенном транснациональными корпорациями. Их глобальные сети опутали не только экономику, но и сферу информации, идеологии и политики. Гениальность, талант, индивидуальность больше не востребованы. Разве все последние выборы президентов не доказывают, что супергероя или «звезду» можно «сделать» из любого простого, тривиального, самого посредственного, почти наугад выбранного гражданина? Человек в наше время  низведен до потребителя, электората, производственной единицы, койко-человека-часа, штрих-кода, безликой колонки цифр во всемирной Матрице. Примером дегуманизации стала популярная аббревиатура HR – человеческий ресурс, т.е. люди стали лишь частью капитала, который участвует в обороте. В раннем капитализме производство товаров и услуг удовлетворяло потребности людей, а в пост-капитализме Матрица сама производит эти потребности независимо от людей, вместо них.

 

Сегодня больше чем когда-либо человек живет в солипсической пещере, ничего не ведая о реальности за пределами тотальной манипуляции его сознанием в интересах глобальных сетей. Можно также назвать их нео-нарциссическими социальными системами, ибо каждая занята поддержанием эффекта собственной значимости. Жан Бодрийяр убедительно показал, как в современном мире не спрос рождает предложение, а предложение формирует спрос. Именно по этому фундаментальному закону функционирует реклама. Матрица производит не товары, а желания или грезы. Если в 70-е годы затраты на рекламу товара составляли в среднем 7-10% его стоимости, то в 21 веке почти 80% цены добавляется «информационной составляющей». Мы платим за миф о вещи, материальность которой давно утратила ощутимый смысл. Мы также мало знаем о реальном мире, как французская королева Мария Антуанетта, которая в ситуации угрозы голода в стране, когда у народа кончился хлеб, сказала: «Тогда пусть едят пирожные». Современные дети уверены, что настоящий «домашний» завтрак продается в Макдоналдсе. Приходя в супермаркет, мы видим идеальные большие красивые яблоки и покупаем  грезу об Эдемском Саде, не ведая, что для их выращивания используется 14 вредных для здоровья человека химикатов. Без удобрений, пестицидов, гербицидов и прочей химии яблоко бы выросло мелким, неказистым, кособоким, побитым паршой и поеденным червями. Но это было бы «настоящее» яблоко, тогда как мы нуждаемся не столько в еде, как в утолении нашего архетипического голода по Раю. Подобным образом мы покупаем зубную пасту для убиения кариозных монстров, насыщения волшебным кальцием или восстановления кислотно-щелочного баланса, оплачивая выбранный нами миф, но не саму потребность в чистке зубов. В Дании уже 50% кур находятся на так называемом свободном выпасе, т.е. вне клеток. Продаваемые от них яйца на 20% дороже, т.к. люди готовы доплачивать за архетипическую мечту о свободе.

 

 Существование нео-нарциссических социальных систем особенно ярко проявилось недавно на заседании правительства по поводу текущего мирового финансового кризиса. Министр финансов сказал, что Россия будет выходить из кризиса пять, десять, а может двадцать лет. Журналисты тут же распространили последнюю цифру, вызвав волну паники у населения. Что не понравилось политическому руководству, которое отругало и экономистов и прессу, заверив народ, что все под контролем. Каждая социальная система занята оправданием собственного существования, созданием мифа о своей значимости без всякой связи с реальностью. Экономисты «производят» кризисы, потому как только в ситуации кризиса нужны их советы и экспертные оценки. 98% сделок в современной экономике не имеют никакого отношения к реальному производству. Это сделки с акциями – продажа и перепродажа информации или мифов об экономике. Большинство этих активных экономических агентов никогда не были на реальном заводе и не имеют представления об изготовлении чего-либо сложнее бутерброда. Журналисты в свою очередь «производят» сенсации. Правда будней скучна, а любой скандал провоцирует всплеск интереса аудитории, поднимая продажи изданий и рейтинги передач. Политики же «производят» стабильность. Им не нужны чрезмерные кризисы и скандалы, от них требуются успокаивающие заверения. Как только в мире происходит вооруженный конфликт или теракт, сразу появляются версии о заговоре военных и спецслужб. В спокойном мире они не нужны, поэтому именно спецслужбы больше чем кто-либо другой заинтересованы в «производстве» терроризма. Точно также в наше время медицина не лечит, а «производит» болезни. Ведь в обществе, победившем болезни, в ней отпадет необходимость. Травматолог, как известно, мечтает о гололеде. Поэтому с завидным постоянством появляются все новые эпидемии. После СПИДа и атипичной пневмонии медицина, похоже, решила проблему просто, использовав астрологические метафоры. В год быка боремся с коровьим бешенством, в год петуха – с птичьим гриппом, в год свиньи – со свиным гриппом. По аналогии с этим можно сказать, что психоанализ занят «производством» неврозов. Многие фрейдисты откровенно заявляют, что их задача – убедить пациента, что он болен и нуждается в длительной терапии, т.е. «сделать» из него невротика. Чем больше историки вроде Фукуямы заявляют о достижении Западной цивилизации идеала, вершины в виде либеральной демократии и четкого правового порядка, тем яснее становится, что в действительно общество являет собой хаос нео-нарциссических социальных систем и глобальных корпораций, который не управляется никем. Даже английская Королева, которая номинально руководит церковью, армией и полицией, в действительности живет на доходы от продажи сувениров на тему себя самой. Как в этом хаосе сохраняется видимость порядка, остается загадкой для самих властей. Поэтому главной универсальной востребованной фигурой в наше время является эксперт – человек, владеющий необходимой информацией.  

 

Доступность информации увеличилась в разы в 80-е с распространением персональных компьютеров и Интернета. При таких огромных объемах информации ее доступность больше не способствует повышению грамотности населения, а наоборот, запутывает, оглушает ненужными сведениями и делает людей беспомощными. Человеку все сложнее выбраться из виртуального леса зыбких вымыслов и ощутить твердую почву реальности. Образ стал все больше отрываться от реального объекта и активно подменять его. Художник Рене Магритт поднял эту проблему в своей картине «Это не трубка», где изображение сопровождается такой подписью. Мы принимаем образ как относящийся к реальному объекту, который в действительности может не существовать. Например, в американском фильме «Небесный Капитан и мир будущего» (2004) роль исполняет актер Лоуренс Оливье, который давно умер. Благодаря компьютерным технологиям Лоуренс Оливье обрел другую виртуальную жизнь, бессмертную жизнь образа в отличие от смертной телесной жизни.

 

В 1970г. был поставлен эксперимент, в котором по телевидению показали умирание смертельно больного человека (с его согласия). Публика была разочарована, т.к. реальная смерть оказалась невпечатляющим зрелищем, и съемка казалась затянутой. Смерть в кино кажется зрителю гораздо натуральнее, и он готов потреблять, согласно статистике, 670 убийств и 15 изнасилований каждую неделю. Образ кино обладает гиперреальностью, т.е. он кажется реальнее самой реальности. Постепенно весь мир превращается в подобие огромного Диснейленда или Парка Юрского периода – парка развлечений. Люди не хотят познавать реальность, они нуждаются в соучастии в организованном шоу, в гиперреальной жизни искусственно созданных образов. Разница между рекламой и содержательным посланием исчезла. Что бы ни случилось – мы думаем не о смысле происходящего, а о том, что это какая-то акция, распродажа, реалити-шоу со скрытыми камерами. Либо нам что-то хотят продать, либо продают с помощью нас, задействуя в очередном «Шоу Трумена», и весь мир сейчас смотрит, развлекается, делает ставки, голосует и т.п. Реалити-шоу или виртуальная реальность (или, скорее, набор виртуальных арен) пришли на смену одной единственной так называемой объективной реальности, похороны которой торжественно празднует постмодернизм. Мы не пытаемся открыть реальность, мы предпочитаем искажать, измышлять, трансформировать реальность. Парадигма нашего времени: «жизнь – это форма распространения информации». Придумав и распространив информацию, вы придаете ей жизнь. Маги, творцы или техношаманы новой эпохи – это креативные директора, PR-менеджеры, бренд-менеджеры, имиджмейкеры и т.п.

 

Но все больше образов не имеют прототипа в реальности вообще. И это не мешает им оказывать эффект на зрителя. Жан Бодрийяр назвал их симулякрами, хотя этот термин в несколько другом контексте ранее использовал французский писатель Морис Бланшо. Бодрийяр указал стадии эволюции образа:

 

1. Образ отражает реальность
2. Образ скрывает и извращает реальность
3. Образ отмечает отсутствие реальности
4. Постмодернистский симулякр

 

Провокационным заявлением «Войны в Заливе не было» Бодрийяр показывает всесилье СМИ в создании иллюзий. «Война в Заливе» была режиссирована по типу голливудского боевика, и именно это сделало ее такой убедительной. Массовый зритель хотел потреблять качественный телевизионный продукт, а не правду о войне. Например, впечатляющим роликом, показанным по американскому телевиденью в те дни войны в Заливе, были признания  некой кувейтской женщины про зверства солдат Саддама, которые ворвались в роддом и сбросили младенцев на холодный пол. Разумеется, проведенное после войны расследование показало, что сюжет был полностью сфабрикован. Другим мифом, появившимся в то время и эксплуатируемым по сей день, является рассказ о сверхточном оружии Запада, которое позволяет нейтрализовать агрессора, не причинив вреда мирному населению. При этом не объясняется, что «умные бомбы» даже в последней компании против Ирака составляли едва ли 7% сброшенных бомб. Точность же остальных 93% из девяти тысяч упавших бомб не превышает 25%. Т.е. на самом деле бомбы падали куда попало, сея разрушение и массовую гибель невинных людей. Факты заставляют усомниться в мифе о цивилизованной войне Запада с варварами Востока. Однако факты доступны тем немногим, кто хочет докопаться до истины. Массовый же зритель подвергается активной промывке мозгов, пассивно потребляя искусственно сконструированные вымыслы.

 

Джон Сол в книге «Ублюдки Вольтера. Диктатура Разума на Западе» тщательно анализирует историю нового времени, показывая, как на смену классовому обществу пришла цивилизация кастового корпоративизма, исповедующая технократизм. Технократ сделал владение информацией и технологиями главным орудием власти. Этимологически «технократия» означает извлечение власти из знания, одержимость властью и знанием. Знание стало главным капиталом нашего времени. Когда-то иезуиты прославились изощренностью в манипуляциях и контроле над сознанием по принципу «цель оправдывает средства». Теперь бывший иезуитский колледж стал Лондонской школой экономики, эпицентром всемирной деловой жизни. Лишенные моральных ценностей эксперты-технократы, произведенные подобными «школами», считают, что для всего можно найти чисто техническое решение. Апофеозом этой тенденции, берущей начало в атеистическом рационализме Просвещения, стал Холокост. Охранники концентрационных лагерей, также как пилот самолета, сбросившего атомную бомбу, оправдывались в стиле «я просто делал свою работу». Превращение в бездушных нерефлексирующих роботов-исполнителей  стало уделом даже политиков, которые сегодня не более чем актеры или марионетки в спектакле, сценарий которого написан для них экспертами-политологами по заказу правящей элиты. Современный хаос информации и понижение уровня сознания до примитивного деревенского/племенного вкупе с массовой потребительской регрессией играют на руку  власти этих спецов. Вместо разделения на буржуазию и пролетариат мы получили в 21 веке, по замечанию Александра Барда и Яна Зодерквиста, авторов бестселлера «Нетократия»,  нетократию и потребителей. Нетократы – это эксперты и топ-менеджеры сетей, рулящие потоками власти и информации. Можно также эту пару назвать кукловодами и марионетками. Принцип раннего капитализма – простое владение средствами производства – больше не работает. Собственник, равно как и рабочие, играют вторичную роль по отношению к тем, кто владеет технологией «раскрутки» проектов. Например, мы знаем, что политтехнологи хвастаются, что могут «сделать» тот результат выборов, который закажут, до долей процента. И личность самого выбираемого лидера не имеет значения. Но что это за общество, отданное в руки узких специалистов, не способных видеть дальше своей конкретной технической задачи? Что это за общество, вся идеология которого строится на иррациональной вере в бесконечный технический и экономический прогресс и на обожествлении личных амбиций (жадности, гордыни, похоти и т.п.). Джон Сол сомневается, как долго оно продержится, ведь в истории человечества еще не было ни одной цивилизации, построенной на исключении духовных и религиозных ценностей.

 

Он сокрушается также, что современные высококлассные врачи могут  зарабатывать сотни тысяч долларов, но едва ли прочитывают два детективных романа за год. Подобную удручающую ситуацию мы находим, к сожалению, и в психоанализе. Фрейдисты производят много узко клинических и крайне абстрактных мета-психологических книг, демонстрирующих их полную неосведомленность как в реалиях современной жизни, так и в широких культурных и гуманитарных вопросах. Они думают, что технологии аналитической терапии и супервизии сами по себе обеспечивают обучение студентов. Одиозный тупой психоаналитик из голливудских комедий не такое уж редкое явление. Складывается впечатление, что психоанализ, обремененный технократическим наследием Фрейда,  выращивает таких же динозавров эпохи Просвещения – плохо  образованных спецов, технарей с узко специализированным конкретным мышлением. Редукция духовной жизни человека до сциентистских концептуальных построений, осуществляемая повсеместно как академическими психологами-функционалистами, так и психоаналитиками, является не только трагическим непониманием, но и своего рода изнасилованием психики. Систематическое насилие психики с целью превращения человека в робота-потребителя, удобного для манипулирования в интересах технократических систем власти, стало главной практикой пост-Просвещения.

 

 

Время Духа (geist/Zeit)

 

Видя опасные перекосы Просвещения (атеизма, рационализма, буржуазного технологического утилитаризма), Юнг пытался вернуть психологию в стихию Духа. Если в своих ранних работах Юнг писал в стиле медицинской науки своего времени, то язык позднего Юнга гораздо ближе к поэзии, мистике, религии и искусству. Лишь скромность и неуверенность во владении литературным языком не позволили ему излагать свои мысли стихами. Эту тенденцию реанимации творческого воображения в психологии продолжил Джеймс Хиллман и архетипическая психология.

 

Настойчиво говоря, что психика – это образы, а образы – естественная среда психического, Юнг предугадал ключевую роль образа в постмодернистской культуре. Без рекламы, телевидения, Интернета невозможно представить современную жизнь. Но концептуальный язык научной психологии не подходит для обсуждения образов. Технократы информационной эпохи стали использовать образы для эффективной манипуляции массовым сознанием, но, введя образы, они создали будущего могильщика идеологии сциентизма, т.к. естественной идеологией образа является романтизм, т.е. анти-сциентизм. Поэтому нынешние теоретики постмодернизма говорят о грядущем пост-романтизме. Речь идет не о возвращении буржуазного романтизма, воспевающего индивидуальность, гения, сильную личность, человека, который «сделал себя сам» в реальном мире. Новая романтика заключатся в стихийности творческого бытия, находящегося в непрерывном исследовании своих пределов. Жиль Делез назвал такой идеал шизо-личностью, умеющей жить в двойственности, в расщеплениях, в том числе в неопределенности и незнании, отказавшись от любых иллюзий целостности, которые давно стали инструментами власти Матрицы. Постмодернистская наука дает примеры такой картины мира. Вместо понятного мира незыблемых Ньютоновских законов, современная квантовая физика находит столько элементарных частиц, сколько в состоянии изобрести человеческий ум, приближая науку к поэзии. Если астрономы прошлого пытались найти четкий геометрический порядок во вселенной, то теперь телескоп Хаббл позволяет нам увидеть хаос всевозможных звездных структур. А черные дыры, темная материя, параллельные миры давно перекочевали из сферы фантастики в  сферу обоснованных научных фактов. Макромир и микромир отражаются друг в друге и передают состояние познающего их человеческого ума. Подобно тому, как в социуме царят хаос и мистика, и нет больше никакого просматриваемого «разумного соглашения/ общественного договора», так же и в душе происходит непрерывный процесс грезо-творчества. Французский философ Гастон Башляр считал, что природа сама рождает грезы. Он посвятил серию книг грезам о стихиях. С точки зрения архетипической психологии, такие грезы творит сама психика. Грезы самозарождаются, появляясь из сингулярности сами по себе, как когда-то родилась вселенная из Большого Взрыва. Это спонтанное творческое самопроявление унитарной психики, к одной из частей спектра которой можно отнести и материальный мир.

 

Уолт Дисней объяснял девиз своей успешной компании принципом, что нужно сделать грезы раньше, чем они сделали вас. И пусть он пытался подчинить грезы эго-установке, сознательным целям своего бизнеса. В действительности грезы никому не принадлежат. Эго не властно над ними. Они обитают в коллективном бессознательном, всплывая на поверхность в виде персональных комплексов. Они не конструируются эго с помощью какого-либо особого технологического знания, как бы нас ни пытались убедить в этом нетократы. Можно лишь угадать тренды в мире грез, можно лишь научиться гибко маневрировать в их потоках. Личность-шизо Делеза не идентифицируется с какой-либо одной, навязанной Матрицей грезой, превратившись в бездумного потребителя, одержимого или невротика, а существует во многих грезах и между всех грез одновременно. Можно сказать, что герой нашего времени – это лоцман в океане грез.

 

В бестселлере последнего десятилетия «Ангелы и демоны» Дэна Брауна, который недавно был экранизирован, этот новый тип современного героя назван экспертом по символам. Человек  плотно вплетен в информационные потоки, шифры и коды, символизм которых не умеет понимать. Язык фактов и логики бессилен в мире грез, утратившем связь с реальностью. Вспомним, что символизм – главный интерес аналитической психологии. Понимание символов дает нам ключ не только к психологии человека, но и к истории, мифологии, литературе, социологии, политике, религии и т.п. Поэтому символология – это главная наука XXI века, мета-наука. Герой романа Роберт Лэнгдон – мета-эксперт, мета-нетократ, - по сути, аналитический психолог. Весьма показательно, что этот специалист по символам сменил героя предыдущего поколения – компьютерщика или хакера, способного получить доступ к любой самой секретной информации. Это изменение отражает то, что сегодня ценится не добывание информации, а умение в ней разбираться. Не собирание фактов, а навигация грез выходит на первый план.

 

 В знаменитом фильме Поля Верховена по роману Филиппа Дика «Вспомнить все» с Арнольдом Шварцнегером главный герой, простой дорожный рабочий, страдающий от ощущения нереализованности, обращается в некую корпорацию, которая конструирует грезы – ложные воспоминания о путешествии на Марс. Зрителю так и не ясно – то ли он придумал себе сюжет, то ли вспомнил то, что когда-то испытывал в прошлом и забыл. Великая история, в которую он оказывается вовлечен, – что он тайный агент, обладающий сверхспособностями, что он герой-освободитель целой планеты, что он избранный, призванный выступить в роли руки истории, что он последует за любовью и завоюет сердце красавицы. Это фильм часто используется в качестве иллюстрации тотальной амнезии постмодернизма, нашей потерянности и размывания идентичности. Мы не знаем, кто мы, и установить это больше нет возможности. Одни мифы только отсылают к другим, образуя замкнутую систему. Но оптимистичный финал фильма, равно как и  судьбы самого Арнольда Шварцнегера, практически повторившего историю своего героя, став губернатором Калифорнии, показывает возможность иной трактовки. Можно не пытаться мучительно «вспомнить все» в поисках завершенности одной единственной версии своей жизни (что Делез называет дискурсом тотализма), а реализовать свободу жить в разных грезах. Можно быть и губернатором, и актером, играющим роль губернатора одновременно – «последним героем боевика». Неопределенность, нереальность и парадокс могут вызывать досаду. Но при наличии способности разбираться в символическом, т.е. осуществлять навигацию в этом мире грез, тотальная амнезия обернется истинным даром новой свободы.

 

На заре своего увлечения психологией в советские времена я участвовал в группе, изучавшей труды различных мистиков, особенно Карлоса Кастанеды. Чтобы нам разрешили арендовать зал для занятий, мы назвались «Обществом любителей газеты «Правда»». Конечно, все знали, что в газете «Правда» на самом деле правды не бывает. Сегодня мы могли бы отнести ее к разряду типичных советских симулякров. Владельцы помещения, конечно, также знали, что у этой «Правды» не может быть любителей, но отказать столь благопристойной организации по политическим соображениям не могли. Ирония заключалась  том, что мы искали настоящей «правды» в этнографических записках Кастанеды. Но проведенные через много лет расследования показали, что «правды» в текстах Кастанеды было не больше, чем в «Правде». Впрочем, он открыто призывал каждого человека создавать вымыслы о своей жизни, и сам следовал этому принципу. Нам надо было тогда сосредоточиться не на понимании учения тольтекских шаманов, а на искусстве создавать вымыслы. Надо было сделать шаг от «Вспомнить все», разоблачая вымыслы, к творческой реализации в мире грез, к творению собственных вымыслов. «Вспомнить все» - девиз фрейдовского ретроспективного психоанализа, направленного на стабилизацию идентичности в интересах структур власти. «Навигация грез» - девиз архетипической психологии, стимулирующей творческую реализацию мета-эксперта по символам, свободной от власти глобальных сетей личности-шизо.

 

Можно назвать такую фигуру мета-эксперта также мистагогом – проводником мистического опыта – или на современный манер мист-менеджером. Мистицизм относится не к  какому-то конкретному эзотерическому или философскому учению. Греческие корни этого слова адресуют к чему-то тайному, скрытому, сокровенному. Мистицизм, при всем разнообразии относимых туда духовных учений, всегда предполагал некие психологические практики, дающие эмоциональное и интуитивное постижение иррациональной стороны реальности. Мистики верят, что Истина непостижима, что ее невозможно и не нужно формулировать в концепциях или доктринах, но в акте творческого вдохновения можно позволить Истине наполнить наше бытие. В такие моменты капля и океан становятся единым целым.

 

Но есть и другие аспекты значения этого слова. «Мистерион» - это церемония. Поэтому мистический опыт может относиться к организованному коллективному действию. Он предполагает участие в ритуале. Современные шоу, по сути, являются профанированными ритуалами, удовлетворяя ту же потребность в коллективном мистическом событии. Этот опыт важно разделять с другими, что одновременно и усиливает его, и снижает потенциальный вред, делая его более безопасным. Филолог Рудольф Отто, у которого Юнг позаимствовал термин «нуминозное», исследовал разные аспекты мистического опыта в своей книге «Священное». Он делает акцент на «мистериум тремендум» - страшной тайне, соприкосновение с которой несет такой опыт. Он не просто изумляет и восхищает, но и шокирует, ужасает, вводит в ступор, в состояние одержимости или очарованности. Подлинный мистический опыт несет столкновение с чем-то сверхъестественным, надмировым и потусторонним. По выражению Майстера Экхарта  – с невозможным, неслыханным, парадоксальным. По выражению Ангелуса Силезиуса –  с «совпадением противоположностей». На нашем психологическом языке это описание столкновение с Бессознательным, с реальностью архетипов, находящихся в сердцевине любых грез. Но Рудольф Отто усмотрел и другие санскритские корни в слове «мистика», означающие «темное», в том числе обман, ложь, мошенничество, воровство.

 

Мы до сих пор гадаем, была ли создательница теософии мадам Блаватская шарлатанкой, занимавшейся дешевыми инсценировками для легковерных поклонников модного тогда спиритизма? Был ли Ошо Раджнеш типичным «поп-гуру на продажу», раз все тексты за него писала целая бригада наемных писателей, разрабатывая идеологию Нью-Эйджа? Духовные учения давно стали частью глобального рынка. Как в супермаркете, люди выбирает себе духовный товар из широкого ассортимента предлагаемых на продажу. Если христианство вам наскучило, можно поменять его на каббалу, йогу или Вуду. Целых 80 миллионов американцев верят, что нашу планету регулярно посещают инопланетяне, исповедуя что-то вроде культа НЛО. 400 тыс. британцев написали в графе религия «джедаизм», сославшись на изобретенных Джорджем Лукасом героев «Звездных войн». Всем известен девиз джедаев: «Да прибудет с вами сила!». Певец Боб Марли придумал собственную религию растафарианство, у которой теперь миллионы поклонников. Писатель Рон Хаббард быстро понял, что лучший способ заработать на научной фантастике – создать свою собственную религию, и теперь в мире насчитывается несколько сот тысяч последователей сциентологии или дианетики, претендующей также на статус психотерапевтической школы. Духовные учения стали частью глобального сетевого бизнеса. Возможно, делая из Петра «ловца человеков», Иисус первым изобрел сетевой маркетинг. Сегодня для поднятия своего рейтинга в ход идут звезды Голливуда: каббала привлекла Мадонну, а дианетика – Белуши. Вышеупомянутая книга «Ангелы и демоны» Дэна Брауна хорошо показывает, что не вопросы веры или Божьей воли интересуют церковь, а поддержание собственной сети. По сюжету романа, историю с заговором иллюминатов и терактом придумывает сама церковь для поднятия своей популярности. Аналогичная история про необходимость поднять рейтинг церкви есть в знаменитом фильме  «Догма» режиссера Кевина Смита (1999г). Рекламные акции и духовные распродажи скоро придут в стены церквей. А вот пример уже происходящего в реальной жизни: церковь в наше время благословляет браки гомосексуалистов. Одержимость рейтингом является неизбежным следствием информационной культуры постиндустриального капитализма, и церковь вынуждена к этому приспосабливаться.

 

Вот несколько забавных лозунгов, используемых в «рекламе» американских церквей:

 

Станьте ловцами человеков. Вы наловите, а Он почистит.

Иисус возвращается. Сопротивление бесполезно.

Незаконное проникновение на церковную парковку карается крещением.

Иисус – твой бесплатный пропуск на выход из ада.

Тебя придумали для Божьего удовольствия.

Не сдавайся. Моисея тоже нашли на помойке.

Для тебя ещё осталось место на кресте. Живи для Христа.

Когда-нибудь думал стать католиком? Вот тебе знак.

Молитва – самое надёжное беспроводное соединение.

Существует ли Бог? Мы покажем тебе Бога или дадим 10 баксов.

Иисус идёт! Притворись, что занят делом.

СПИД лечит от содомии.

«Счастливый час» в этой церкви  каждое воскресенье.

Иисус любит тебя. Буш – нет.

Бог, как кока-кола – классная штука!

Встань на колени и держись как мужчина!

Шокируй маму, сходи в церковь.

Он умер за тебя! Подробности внутри.

Постоянное алиби (был на проповеди).

Зачем платить за GPS? Иисус направит вас бесплатно.

Бог – как алкозельцер. Попробуй – тебе понравится.

2000 лет с одним и тем же менеджментом.

Кричать в постели «Боже!» – не замена походу в церковь.

Если Бог – твой второй пилот, поменяйся с ним местами.

Нет вечеринки круче, чем у Святого Духа. Она длится вечно.

«Гугл» отвечает не на все запросы.

Гарантируем спасение! В противном случае вернём ваши грехи.

 

Грех смеяться над американцами. Взглянем на нашу российскую статистику. Из тех, кто считает себя верующими православными, 50% никогда не открывали Библию, 70% никогда не были на службе в церкви, 96% не соблюдает посты. Из этих «верующих» почти 30% увлекается гороскопами и 25% верит в колдовство, не догадываясь о несовместимости этих занятий с христианством. Забавно также, что почти 90% российских академических ученых считают себя верующими. Все смешалось в современном мире. Наука и религия больше не на противоположных сторонах баррикад. Йеспер Кунде в книге «Корпоративная религия» обосновывает, что успех в бизнесе сопутствует тем компаниям, которые не просто нашли удачный бренд, но создали вокруг него целую религию (правильнее сказать, культ). Бизнесу нужны лидеры, харизма которых возвысит их до статуса человека-легенды, идола, пророка, мессии. В современном мире корпорации стали религиями, а религии  стали корпорациями.

 

Психоанализ создавался Фрейдом на манер церкви. Особенно в ранний период он широко практиковал приемы, заимствованные из религиозной истории: догматизм, борьба с еретиками, вербовка и т.п. Фрейд мнил себя новым Моисеем, очередным иудейским мессией, пророком новой эры, тщательно готовя своих апостолов. Но сегодня это очередная глобальная сеть на рынке духовности и типичная корпоративная религия в понимании Кунде. В психоанализе может оставаться лишь тот, кто в него уверовал. До сих пор никто ведь не доказал, что психоанализ лечит. Модная сейчас тенденция имитировать сеансы Фрейда, расположив подобным образом кушетку и кресло аналитика, приглашает пациента поучаствовать в реалити-шоу под вывеской «настоящий психоанализ на кушетке Фрейда». В глобальном Диснейленде каждый выбирает себе развлечение по вкусу, оплачивая свою любимую грезу. Нынешние пациенты лишь члены Фан-клуба любителей «эффекта психоанализа» или особого «психоаналитического кайфа». От психоаналитика лишь требуется сыграть свою роль в сымитированном психоанализе: черная еврейская борода, чуточку напускной молчаливой серьезности, обычные банальности про папу и мамой и приучение к горшку. Нет нужды постигать психоанализ на собственном опыте, этот опыт уже придуман за нас Голливудом. Например, Вуди Аллен уже так прочно ассоциируется с психоанализом, что мог бы брать большие деньги за сеансы. Может быть, современный пациент приходит, чтобы получить как раз тот продукт, который «раскручен» в многочисленных фильмах про психоаналитиков. Конечно, в ряду экзотических развлечений это дешевле, чем выложить 20 млн. за космический туризм, чтобы увидеть круглую Землю в иллюминаторе, «которую столько раз видел на фотографиях».

 

Во время своего путешествия в Африку Юнг встретил местного шамана, который сказал, что теперь великие пророческие сны вместо  него видит глава колониальной администрации. Шаман понял, что от него ничего не зависит. Английский чиновник оказался более сильным шаманом, именно от него исходят судьбоносные для племени решения. В нашем мире царит глобальный колониализм, и вместо нас видят сны Уолл-стрит и Дисней – самые сильные шаманы Запада. Генерируя коллективные грезы, они влияют на судьбы всех людей. За мистическим опытом теперь не надо далеко ходить, Дисней поджидает нас в каждом телевизоре. Мистика – это целый раздел книг, фильмов, телепередач. В России есть даже отдельный «мистический» канал ТВ3. Мы практически регрессировали до уровня карго-культа туземцев Папуа-Новой Гвинеи, который в конце века бурно обсуждали антропологи. Самыми нуминозными переживаниями для них стали прилеты самолетов белых людей с диковинными товарами и продуктами. Поэтому после закрытия того военного аэродрома за ненадобностью они создали целую религию, поместив на алтарь макет самолета из веток, как они его запомнили, и заставив шамана в облачении летчика с деревянными наушниками делать жесты, разрешающие посадку. Туземцы стали верить, что если жить праведно и регулярно в своих ритуалах зазывать самолеты, то однажды они вернутся и принесут процветание всему племени.

 

Туземцы хотели получать мистический опыт в виде готовых товаров белого человека. Точно также Западный телезритель получает мистический опыт, выбирая из меню видео-продуктов. Невозможно пережить новый мистически опыт, он будет воспроизводить уже существующий. Кто-то уже видел подобное, описал или изобразил, придумал за вас. Тотальное «дежавю», эффект «уже виденного», сопутствует любому тексту или зрелищу. Поэтому плагиат, обман, подделка, подражание и стилизация неизбежно включены в любой мистический опыт в наше время. В постмодернистской гипертекстовой культуре все книги уже написаны, все сюжеты уже придуманы, так что остаются лишь цитаты, сиквелы, римейки и комбинации из уже существующего. Мы видим, например, как сегодня делают фильмы по комиксам, книги по фильмам, штампуют аудио и СМС версии романов. Мистику на любой вкус можно найти, например, в сериале «Секретные материалы». Более сумасшедший зритель может идентифицировать себя с агентом Малдером, более приземленный – с агентом Скалли. Знаменитый эпиграф фильма «Истина где-то рядом» содержит квинтэссенцию любого подлинного мистического опыта.

 

Истина всегда остается за скобками, она недоступна, но неуловимо присутствует где-то поблизости, придавая смысл нашему поиску. «Шоу должно продолжаться», сериалы должны обрастать все новыми сериями/сезонами, а психоанализ прибавлять сессии. «Истина где-то рядом» даже в мире тотальных подделок и симулякров. Истина – это центральная греза всех грез, образующих поле психического. Поэтому аналитик-юнгианец, эксперт по символам или лоцман грез, является прежде всего специалистом по Истине. Этот хранитель древнейших мистических традиций или, на современном языке, «мист-менеджер» знает, что Истина остается главным агентом любых психических процессов, какую бы грезу человек для себя не выбрал. Истина в том, что мы создаем грезы, которые создают нас.

 

В бестселлере «Общество мечты» Ролф Йенсен, футуролог из Дании, обосновывает наступление новой фазы информационной культуры. В пост-материалистическом миречеловеку больше не надо бороться за пищу, одежду и кров. Основная  битва разворачивается за мечты. Именно поэтому реклама товара стоит дороже его производства. Поэтому звезды шоу-бизнеса богаче крупных промышленников, а на телевизионных шоу голосует больше людей, чем на избирательных участках. Поэтому люди переходят от напряженной работы к напряженному развлечению, заботясь не о выживании, а о получении необходимых эмоций. В результате полной автоматизации производства XXI век стал первым веком истории, где люди больше потеют не на работе, а на отдыхе (спорт, хобби, фитнес, дискотеки и развлечения). Бурно развиваются новые рынки, основанные на мечтах или грезах:

 

1) приключений, новых впечатлений, развлечений, познания

2) близости, дружбы, душевности

3) заботы, опеки, благотворительности  

4) идентичности, брендов и имиджа

5) экологичности, ностальгического покоя, релаксации, рекреации, реабилитации

6) убеждений, духовности

 

Именно архетипический психолог может выступить в качестве мета-эксперта по всем этим новым рынкам. Подобно тому, как подсказки юнгианцев Джо Хендерсона и Джозефа Кемпбелла направили Лукаса в создании «Звездных войн», сделав этот фильм самым известным фильмом в истории кино, собравшим больше всего зрителей. Можно сказать, что время аналитической психологии только наступает, и скоро это будет самая востребованная профессия. Поэтому мы с оптимизмом смотрим в будущее. Погружаясь в океан грез, мы руководствуемся верой, что «Истина где-то рядом», и учимся читать оставленные ею знаки.

 

 

Литература

 

1. Ричард Аппиньянези«Знакомьтесь: Постмодернизм»
2. Рудольф Отто«Священное»
3. Олвин Тоффлер«Шок будущего»
4. Миранда Гловер«Шедевр»
5. Джон Сол«Ублюдки Вольтера. Диктатура Разума на Западе»
6. Александр Бард, Ян Зодерквист«Нетократия»
7. Ролф Йенсен«Общество мечты»
8. Йеспер Кунде«Корпоративная религия»
9. Джон Нейсбит«Мегатренды»
10. ФрэнсисФукуяма «Конец истории и последний человек»
11. Дэн Браун«Ангелы и демоны»

 

 

© Хегай Л.А., 2009г.