Психологические типы Фрейда и Юнга.

Джон Биби

Психологические типы Фрейда и Юнга.

Джон Биби


Джон Биби, доктор медицины, аналитик Института К.Г. Юнга в Сан-Франциско, с 1978г. Постоянно читает лекции по типологии Юнга, автор главы «Понимание сознания с помощью теории психологических типов» в монографии Джо Кэмбри и Линды Картер «Аналитическая психология: современные перспективы в юнгианском анализе», Brunner-Routledge (2004), а также многочисленных статей по аналитической психологии и темам, с нею связанным, от моральной философии до кинематографа. Его опубликованные книги включают «Внутренняя сплоченность» (1992) и «Присутствие женского в фильме» (в соавторстве с Вирджиней Апперсон, 2008)

Адрес: 337 Spruce Street, San Francisco, CA 94118. E-mail: johnbeebe@msn.com



Аннотация:
И Фрейд, и Юнг разработали «типологии»: Фрейд – типологию характеров, Юнг – типологию сознания. Эти типологии появились в процессе интенсивного самопознания пионеров психоанализа, основанном на собранных впечатлениях от огромного количества прямых контактов с реальным психическим материалом. Оба они ощутили глубокое влияние со стороны части психики, которую Юнг называет анимой. Она была ведущей темой во сне Фрейда о само-расчленении и в «Красной книге» Юнга. Автор предлагает, что именно этот опыт, основанный на реальности собственной психики, обуславливает впечатляющую долговечность типологических формулировок двух ученых.

Ключевые слова:
анальный характер, анима, типы характеров, Эрик Эриксон, Зигмунд Фрейд, Джеймс Хиллман, целостность, «Толкование сновидений», интровертное ощущение, интровертная интуиция, интровертное чувствование, интровертное мышление, К. Г. Юнг, юнгианская типология, оральный характер, фаллический характер, психологические типы, «Красная книга», Саломея, сон о само-расчленении, стадии психосексуального развития, Мария-Луиза фон Франц


Идея психологических типов витала в воздухе, когда произошла первая личная встреча Фрейда и Юнга в Мюнхене, 7-9 сентября 1913 года, на IV Международном психоаналитическом конгрессе. Доклад Юнга на конгрессе «Об изучении психологических типов» (Jung 1913/1971, CW 6) является вехой на пути к его основополагающей книге 1921 года. Эти выводы основывались на его наблюдениях, сделанных при работе с ассоциативным тестом (Jung and Riklin 1906/1973, CW 2). Статья, представленная Фрейдом, «Предрасположенность к навязчивому неврозу: о проблеме выбора невроза» (1913/1958), привела к созданию типологии, которую Фрейд начал разрабатывать в статьях «О характере анального эротизма» (1908/1959) и «Особенности  выбора объекта, совершаемого мужчинами» (1910/1957). В том же 1913 году Шандор Ференци опубликовал «Стадии развития чувства реальности» (1913/1952), где предлагал типологию личности, основанную на способах, с помощью которых эго справляется с фантазиями о всемогуществе.

Ничего удивительного, что у Юнга и Фрейда возникли различные виды типологий. Юнг начал разрабатывать свою систему как типологию темпераментов, но через несколько лет пришел к типологии сознания. Стержнем его типологии является идея о четырех функциях сознания – мышлении, чувствовании, ощущении и интуиции – каждая из которых существует в двух формах, экстравертной и интровертной, что в общей сложности, создает восемь видов осознанности. Психологическая типология Фрейда организована на основе бессознательной фиксации в, или регрессии к первым трем (инфантильным) стадиям психосексуального развития (Freud, 1905/1953) – оральной, анальной и фаллической, наборе идей, которые развиваются в типологию характера (Freud 1916/1957).

Проблемы, к которым Фрейд и Юнг обращались в этих статьях, не были для них оригинальными, как и не были   составляющими элементами  принятого ими решения. Оригинальность их теорий состояла в подходе к решению психологической задачи, над решением  которой кто только не ломал голову, пытаясь собрать фрагменты мозаики интеллектуального окружения и сплетая их в единое целое под свежим, творческим взглядом. В этой статье я попытаюсь указать на общие черты, равно как и на отличия подходов Фрейда и Юнга к психологическим типам. Я попробую доказать, что каждый из них привнес в работу тип сознания, который был ему не свойственен, и покажу, что их замечательные прозрения в этой области оказались возможными благодаря тому, с каким уважением они оба отнеслись к своей наиболее уязвимой части бессознательного – к аниме. Эта составляющая личности, впервые описанная Юнгом, который стремился говорить о ней в персонифицированной форме, как о музе, или как о «женской» стороне мужчины, может быть рассмотрена как посредница, которая с помощью чувственных настроений вызывает глубокую рефлексию, вдохновляет психологическое творчество (см. Hillman,1972, 1985). В частности, этот аспект первого заявления Юнга о теории типов, возник  в последние годы его профессионального сотрудничества с Фрейдом. А это был период, когда изначальная тесная дружба, скрасившая первые шаги сотрудничества, превратилась в напряженную атмосферу взаимной подозрительности, злобного чувства обиды, враждебных прогнозов.  Именно такая ситуация межличностного общения  обычно возникает между профессионалами, когда анима одного  или обоих, пытаясь   установить удовлетворительные рабочие отношения, терпит поражение.

Теория типов: использование и сопротивление.
Выступление Юнга на конгрессе в 1913 г. было сосредоточено на концептуальном противопоставлении интроверсии и экстраверсии. Там же прозвучало предложение об использовании этой оппозиции для объяснения разницы между психологиями Фрейда и Адлера. Выбор Юнгом времени и места для такого выступления нельзя назвать тактичным. За два года до этого Альфред Адлер и многие из его сторонников порвали с Психоаналитической Ассоциацией. А теперь Юнг, который все еще оставался президентом ассоциации, уже не разговаривал с Фрейдом. Он также утратил доверие многих членов Ассоциации, которые считали его отступником (Makari 2009, 284–287). Предлагая теорию следующего уровня, которая  определила  бы психологические теории Фрейда и Адлера, как подкатегории, Юнг не только воздвигал еще более прочный межличностный барьер против Фрейда и его последователей, но и ставил под удар свою очень полезную концепцию о различных типах сознания – различных, но одинаково здоровых видах внимания или осознанности. Именно из-за возникшего конфликта  многие теоретики психоанализа будут избегать упоминания о концепции Юнга на протяжении многих лет.

            Психоанализ заплатил свою цену за это отчуждение вклада Юнга, так же как и аналитическая психология заплатила свою цену за неспособность учесть теорию развития Фрейда. В моей работе с пациентами я снова и снова убеждаюсь в  целительной силе юнгианского понимания психологических типов. Возьмем только один пример: рассмотрим пациента, у которого доминирующими является интровертное чувство. Это – человек, чьи выборы в жизни определяются, прежде всего, согласованием с его глубинными ценностями. Этот человек оценивает все,  с чем сталкивается, с точки зрения соответствия  своему внутреннему идеалу. Такой пациент может, даже сегодня, рассматриваться клинической традицией Фрейда как пример патологического нарциссизма или даже как человек, находящийся в пограничном состоянии (Kernberg 1975). В то же время, клиент такого типа, хорошо реагирует на терапию, которая начинается с принятия его интровертно-чувственной позиции и, которая помогает ему осознать свои природные процессы – ориентацию в жизни на собственные ценности. А уже в процессе терапии   мы обратим его внимание на другие, не менее ценные и такие же ограничивающие процессы ориентации и принятия решений, которым, естественно,  отдают  предпочтение люди других типов. Знать теорию психологических типов – означает быть более способным ко встрече пациентов такими, какие они есть, оценить индивидуальные отличия, распознать разные типы как равноправные стартовые площадки для адаптации. Отказ от осознания наличия различных типов может привести к определению как патологии того, что на самом деле, является адаптивным или даже полностью здоровым. Нежелание принять теорию психологических типов, конечно, не ограничивалось только сообществом психоаналитиков. Многие из последователей Юнга считали, что восемь типов достаточно сложно распознать. Как показывает опрос, проведенный среди юнгианских аналитиков Альфредом Плотом (1972), менее половины опрошенных сообщили, что применяют теорию типов на практике, хотя многие признали, что они определили собственный психологический тип. В некоторых случаях, антипатия к теории типов могла быть по природе своей эстетической. Текучесть, с какой сознание переключается и изменяется, было прекрасно описано Виржинией Вульф (Woolf 1929/1989, 110; cited in Lehrer 2008, 169). Некоторые терапевты опасались, что попытки классифицировать сознание подвергают насилию его подвижную природу. Даже Джеймс Хиллман, который создал одну из лучших типологических статей в юнгианской литературе, из тех, что были опубликованы  одновременно с главным эссе фон Франц о подчиненной функции (von Franz 1971/1998; Hillman 1971/1998), продолжал уничтожающую критику теории типов, публикуя свою Эраносовскую лекцию «Уравнительные типологии против восприятия уникального» (Hillman 1980). Таким образом, он находил психологические типы в большей степени ограничивающими, чем полезными. Тем не менее, концепция созданной Юнгом теории типов проникла в мировую культуру. Измеритель типов Майерс-Бриггс, инструмент оценки, основанный на теории Юнга, как говорят, наиболее распространенный инструмент определения типа личности в мире.

Подобно тому, как работу Юнга о типах одновременно и приветствовали, и избегали, аналогичная судьба постигла и типологию развития Фрейда. Малькольм Макмиллан, ученый, анализировавший наследие Фрейда, тщательно пересмотревший оригинальные формулировки Фрейда, и, очевидно, поддерживающий их, пришел к выводу: «Психоанализ, как теория личности, практически, не заслуживает рекомендации» (Macmillan 1997, 542–562). Мое собственное стремление использовать в клинической работе теорию стадий Фрейда изменялось с годами. Когда я работал над этой статьей, я заметил, что чем больше уделяю внимания стадиям развития и концепции фиксации и регрессии, тем сильнее это входит в мое самосознание и в мою работу с пациентами. Хитрые выводы Фрейда о том, что наши энергии либидо похожи на мигрирующих людей, которые когда-то жили на одном месте, но не покинули его полностью, а возвращаются туда, когда они чувствуют в этом потребность, звучат правдиво (Freud 1917/1963, 340). Несколько лет назад, как постоянно работающий психиатр, сознающий уровень своего собственного психосексуального развития, я видел сон, в котором я совершил счастливое путешествие в солнечную Геную. Когда я проснулся, мне показалось, что мой сон отобразил перспективу прогресса в сторону «утопии генитальности», которую Эрик Эриксон постулировал как идеальное разрешение борьбы молодого взрослого между интимностью и изолированностью (1963, 266). Я думаю, что я расценил это как подтверждение моего взросления, не как холодный дом священника, которого я боялся, но как теплое радушное место, где доминирующая генитальность могла включать ранние части моего развития, все еще застрявшие в «оральности» и «анальности».

Типология развития Фрейда полезна и вне стен консультационного кабинета. Например, проанализируйте радиомонолог, транслирующий неудобоваримую политическую позицию, призывающую к агрессивной атаке на оппонента. Такой монолог по Фрейду можно рассматривать как оральный садизм (1933/1964, 99).


Подход Юнга к типам.
Процесс разработки Юнгом его теории психологических типов стал для нас гораздо более понятным, когда состоялась публикация его «Красной книги» (Jung 2009) и будет еще более понятным, когда его переписка о психотипах с Хансом Шми-Гисаном (Hans Schmid-Guisan 1915–1916) станет доступной на английском языке (ожидается издание Beebe and Falzeder).

В работе «Психологические перспективы» Вайен Детлофф,  говорит: «Мне кажется невероятным феноменом тот факт, что один человек в возрасте 38-45 лет смог разработать такую важную динамическую типологию с такой исчерпывающей открытостью» (Detloff 1972, 64). Характеристика «исчерпывающая открытость» особенно уместна. Детлофф обращает внимание на   удивительную детальность и проработанность описаний восьми типов Юнга (Jung 1921/1971, CW 6, Chapter X), подчеркивая их значение как для  психологической науки, так и для   практики.

Три поколения спустя Говард Гарднер, не знавший о ранних работах Юнга, опубликовал теорию «множественных интеллектов», в которой он описывал семь видов интеллекта, которые почти точно соответствовали шести из восьми типов Юнга (1985). Когда Кирк Томпсон обратил на это внимание, он отметил, что единственным видом сознания, который Гарднер не допустил в свою схему, была интуиция (1985, 58–60), прежде всего, интуиция интровертного типа. В «Психологических типах» Юнг определяет интровертную интуицию как сознание, которое «выглядывает из-за кулис, быстро ощущая внутренние образы». Оно «направлено на внутренний объект», включая «содержание бессознательного» (1921/1971, CW6, 655–656).

Юнг говорит нам, что интровертная интуиция часто постигается через свежие метафорические образы: «Сознание улавливает некое видение, и рассматривает с живейшим интересом, как изображение меняется, разворачивается и, наконец, исчезает» (1921/1971, CW6, 656). Интровертная интуиция - это «мистический мечтатель и визионер, с одной стороны, художник  и чудак   - с другой» (661). «Если бы этого типа не существовало, то не было бы пророков в Израиле» (658).

То, что Гарднер упустил из виду интровертную интуицию в своем исследовании «интеллектов», совершенно не случайно. Из восьми видов сознания, интровертная интуиция является наиболее обесцененной в современной западной культуре. Сам Юнг не сразу воспринял интуицию как вид сознания (Shamdasani 2003, 70–72), но в конце концов, он к этому пришел. К тому же, именно к этому виду сознания, Юнг наиболее последовательно обращается в его «Красной книге», где он говорит о его ценности, состоящей в  способности проникнуть в «дух глубины» (2009, 229 ff.).

Культурной девальвацией интровертной интуиции можно объяснить причину преобладания  экстравертного и интровертного мышления в опубликованных работах Юнга, которые предшествовали «Красной книге». Будучи руководителем  Психоаналитической Ассоциации, он чувствовал, что его роль «коронованного принца» движения требует от него признания приоритета мышления. На самом деле, термин «коронованный принц» возник в письме Фрейда, выражающем его тревогу, возникшую в момент принятия Юнгом этого высокого статуса в научном королевстве психоаналитиков. Так случилось, что именно эта коронация совпала с разрушением школы Фрейда. Психологически значимое совпадение, которому нельзя было найти   научного объяснения (McGuire 1974, 218). Разрыв с психоаналитиками и  открытие  активного воображения, отображенное в «Красной книге», привели Юнга к его  последующим записям,  более полно  охватывающим область иррационального. Поступая так, он отказывался от принятия того, что казалось ему неправильным – того, что ранее позволяло следовать коллективному, рациональному, научному климату его времени. Эти идеи не давали развиться его собственным интуитивным взглядам на иррациональные силы бессознательного. При этом Юнг осознавал, что его идеи не могут быть объяснены как простые следствия определенных логически связанных стадий эмоционального развития, для определения которых была разработана теория Фрейда. Чтобы быть правдивым с самим собой, Юнг вынужден был наложить ограничение на это одностороннее мышление. Я думаю, это решение было для Юнга естественным, если учитывать его типологию. Как адепт юнгианской функции мышления, я верю, что мышление было для него не более, чем вспомогательной функцией, а  его врожденная высшая функция была именно интровертная интуиция. Ощущение необходимости пожертвовать своим чрезмерным принятием коллективного, отказываясь при этом от приоритета мышления и обращаясь к природной интровертной интуиции, нашло символическое воплощение в сне Юнга об убийстве коронованного принца Зигфрида (Jung 2009, 241–242, discussed in Beebe 2010, 42–47).

  Помолвка Юнга с Анимой
В то время как интровертная интуиция формирует сознательную точку зрения в «Красной книге», ключом к бессознательной точке зрения и духом-проводником Юнга в его внутреннем путешествии становится Саломея. Эта удивительная фигура в  душе Юнга вдохновляет его путешествие, и Юнг чувствует, что должен ей подчиняться, если хочет, действительно, познать себя. Саломея - воплощение экставертного ощущения. Позже Юнг напишет об этом виде сознания: «Предметы имеют свою ценность, пока они вызывают ощущения… Единственным критерием их ценности оказывается интенсивность ощущения, возникшего благодаря их объективным качествам» (1921/1971, CW6, 605). О человеке, чье доминирующее сознание – экстравертное ощущение, Юнг пишет: «То, что идет изнутри, кажется ему болезненным и подозрительным. … Он снова начинает дышать, как только  возвращается к ощутимой реальности. (607)»

Экстраветное ощущение Саломеи – низшая функция. Как персонификация анимы Юнга, Саломея представляет ту часть души, которая является относительно бессознательной. Такую функцию он называет «несостоятельностью» противоположной проявлению мастерства.  Таким образом, Саломея Юнга – слепа, более того, она не является частью библейской истории, рассказанной в Евангелиях Марка и Матвея. Точно также она не представляет собой отголосок трактовок образа Саломеи, которые появились в конце XIX века. Вспомним, например,  пьесу Оскара Уайльда в 1891 г, по которой была создана опера Рихарда Штрауса, и «Саломея» Жюля Лафонтена, которая стала частью его «Шести моральных историй» в 1886 г. (Dijkstra 1986, 379–401; Kuryluk 1987, 207–258). Это не тот образ, который свойственен культуре  начала ХХ века:  Саломея, зациклившаяся на требовании головы Иоанна Крестителя, мелкая и истеричная. Более достойная восхищения, героическая женщина, в той же ситуации могла бы продемонстрировать великодушие, самообладание и способность разрешить конфликт с помощью символического, а не грубо физического жеста. В диалоге с более компетентной, сознательной точкой зрения интровертной интуиции анима может быть источником мудрости, но ее место в душе – это также место уязвимости и стыда. Чтобы поставить сознательную точку зрения в постоянное взаимодействие с  подчиненной функцией, которая может символически выразиться с помощью анимы (Beebe 2004, 96–98)  у мужчины или анимуса у женщины, нужно установить внутри личности хребет целостности (1992,102–108). Во многих культурах, целостность рассматривается в терминах вертикальности: в образе человека, «стоящего во весь рост», или в вербальной концепции «моральной честности (прямоты)» (6).

 Установление общения на основе взаимного уважения между сознанием величайшего мастерства (высшая функция) и величайшей уязвимости (низшая функция), когда каждый осознает относительность позиции другого, предполагает знание наибольшей силы и слабости друг друга. «Красная книга», еще до начала развития отношений Юнга с его анимой, предсказала родственную связь между Ильей, мудрецом, дальновидным пророком, - символом интровертной интуиции – и слепой Саломеей, которую он представляет, без извинений, как свою дочь. Мы встречаем эту пару в доме с колоннами. Сила вертикального образа колонны снова говорит нам о целостности.

Отношения анимы и анимуса к подчиненной функции важно, потому что низшая функция – это то, как мы принимаем и как нас принимает бессознательное. Фон Франц определяет это как «дверь, через которую проходят все фигуры бессознательного (1971/1998, 67)». Бессознательное активно в нас с начала жизни, но наша способность постепенно осознавать его существование, исследовать его как составную часть сознания и комплексов, зависит от наличия отношений с анимой или анимусом. Естественно, это может произойти и  без анализа или знания юнгианских терминов и категорий. В таком случае, узнавание и принятие внутри нас самих этой наиболее уязвимой части, скорее всего, вызовет смятение.  Из «Красной  книги» мы постепенно узнаем, как Саломея  руководит встречей Юнга с различными формами персонифицированного осознания.

 В этом типе сознания, интровертное ощущение, представлено в «Красной книге» отчаянной ордой Анабаптистов, приведений XVI века, которые вторглись в пространство Юнга, как приступ несварения желудка. Они требуют немедленной его помощи в поиске мира, к которому они так стремятся, и который по их представлениям, расположен в определенном географическом пространстве.  К Юнгу их влечет поиск просвещения от его интуиции. Интровертное ощущение максимально отдаленно от интровертной интуиции Юнга. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что внутреннее вторжение Анабаптистов оказывается наиболее трудным и вызывающим моментом для Юнга во всей его «Красной книге». Он способен удовлетворить толпу теней, только доверившись другой  бессознательной фигуре, Филемону, которой говорит с привидениями в его «Семи наставлениях мертвым» ( Jung 2009, 294 и 346–357).

 Результатом этого впечатляющего столкновения становится поразительная по своей насыщенности информация о сознании интровертного ощущения, которую мы читаем в   работе Юнга  1921 г. «Психологические типы» (особенно в наиболее значимой части этой книги, описании восьми функций сознания в главе 10). Конечно, существует интровертная интуиция, вовлеченная в распознавание архитепических паттернов мышления – как в экстравертной, так и в интровертной формах – это помогает установить теорию и сформулировать ее тонкие подходы, но гениальность работы состоит в том, как прорисованы описания. Очевидно, что Юнг  рассматривал людей, сравнивал свои впечатления от воспоминаний о похожих людях, отмечая сходства и отличия. Так возникла группировка людей по типам их доминантного сознания, и каждый тип аккуратно был описан. Это - работа интровертного ощущения, которое Эмма Юнг, сама представитель типа интровертного ощущения, описывала как состояние «высокочувствительной фотографической пластинки» (von Franz 1971/1998, 34). Юнг сказал об этом типе: «он очень быстро получает ясную картину и потом отбрасывает ее, как невозможную» из-за перегруженности объектом. «Его повышенная чувствительность делает его похожим на мимозу» (1935-36, May 8, 1936, лекция). Описание видов сознания Юнгом почти так же сильно наполнено интровертным ощущением, как «Красная книга» – интровертной интуицией.


Отношения Фрейда с Анимой.
Во время его собственного самоанализа Фрейд пережил момент, который кажется очень близким к удивлению Юнга от встречи со слепой Саломеей. Речь идет о знаменитом сне о его само-препарировании, метафоре самоанализа. Точный год этого сна достоверно не известен, но считается, что это было около 1899 г. (Anzieu 1986, 419). Вот рассказ Фрейда в его Интерпретации Сновидений.

Старый Брюке, кажется, дал мне какое-то задание. Довольно странное – оно было связано с расчленением нижней части моего тела, моего таза и ног, которые я видел перед собой, как в прозекторской, но при этом не замечал их отсутствия на мне, не было также никакого  чувства ужаса или отвращения. Луиза Н. стояла рядом со мной и делала эту работу вместе со мной. Таз был отделен, и  его было видно в его высшем и в низшем аспекте – два аспекта были совмещены. Можно было видеть густые протуберанцы цвета плоти (которые во сне заставили меня вспомнить о геморрое). На них сверху лежало нечто, похожее на смятую серебряную бумагу, и это тоже следовало аккуратно извлечь. Я все еще обладал моими ногами и шел по городу. Но (из-за усталости) я взял кэб. К моему удивлению, кэб проехал через двери дома, которые отворились и позволили проехать через них – по проходу, который в конце повернул и вывел нас назад на улицу.

Потом я путешествовал по изменяющемуся пейзажу с альпийским проводником, который нес мои вещи. Часть пути он нес и меня самого, потому что у меня устали ноги. Земля была болотистая, мы обошли изгородь. Люди сидели на земле, как краснокожие индейцы или цыгане – среди них была девочка.  До этого  я шел вперед по скользкой земле,  постоянно удивляясь, что могу двигаться после расчленения. Наконец мы дошли до маленького деревянного домика, в конце которого было открытое окно. Здесь мой проводник поставил меня на землю и положил две деревянные доски, которые стояли приготовленные возле подоконника, как мостик, по которому можно было через подоконник перейти. Вот здесь я всерьез начал бояться за свои ноги, и вместо того, чтобы встать на мостик, я увидел двух взрослых мужчин, лежащих на деревянных лавках  вдоль стен хижины, и, как мне показалось, двух детей, спавших рядом с ними.  Получалось, что мне, чтобы совершить этот переход, нужно пройти не по доскам, а по детям. Я пробудился в ужасе (1900/1958, 452–455).

 Учитывая значительную пользу ретроспекции, я склонен видеть в этом сне предсказание, касающееся психоаналитического движения в целом. Я думаю, что альпийским проводником был Юнг. Две доски, которые должны были послужить мостом, в следующей фазе могли символизировать параллельные традиции психоанализа и аналитической психологии. Как бы он не хотел, Фрейд не мог видеть завершения начатой им огромной работы. Вместо этого он оказывается зависимым от «детей» - возможно, фигурами его моста стали  Бион и Когут, или даже другие психологи, которым еще суждено прийти.

Что меня больше всего трогает в этом сне, это видимые мне намеки на отношения Фрейда с его анимой. Мое внимание больше всего привлекает фигура Луизы Н. и маленькой индейской или цыганской девочки, а так же скомканной серебряной бумаги.  Относительно Луизы Н., которая работала вместе с Фрейдом в его сне, он пишет, что в реальной жизни она позвонила ему и просила его дать ей что-нибудь почитать. Он предложил ей роман «Она» Райдера Хаггарда, который Юнг позже будет цитировать как пример архетипа анимы в литературе (1959/1977, CW 18, 545).

Фрейд описывает роман «Она» как «книгу странную, но полную скрытых значений». Он пересказывает свой разговор с Луизой Н. об этой книге: «Я начал объяснять ей «вечная женственность, бессмертие наших эмоций. …» И тут она прервала меня: «Я это уже знаю. А своего у вас ничего нет?» - «Нет, мои бессмертные творения еще не написаны» - «Хорошо, когда же нам ожидать этих, так называемых, окончательных объяснений, которые, как вы обещаете, даже мы сможем прочесть и понять?» - спросила она с трогательным сарказмом. Здесь я осознал, что кто-то еще предостерегает меня ее устами и я умолк. Я размышлял о самодисциплине, мне стоило многих усилий предложить вниманию публики даже мою книгу о снах – я должен был вложить в нее столько моего личного (1900/1958, 453)».

Этот рассказ о реальной жизни звучит как сон! Фраза Фрейда о том, что он чувствовал, как «кто-то еще предупреждает его» устами Луизы Н., на мой взгляд, раскрывает его ощущение: ее слова озвучили его собственное сомнение в себе. В этом последнем предложении мы видим силу наивной интроверсии Фрейда. Он остро чувствовал вторжение в частную жизнь, связанное с публикацией.

Юнг и фон Франц верили, что Фрейд был интровертом чувственного типа (Jung 1957/1976, 347; von Franz 1971/1998). Мне кажется это согласуется с имеющимися фактами. Например, типы интровертного чувства склонны к очень сильной уверенности в собственных суждениях, и они сильно обеспокоены вопросом власти. Обе характеристики соответствуют тому, что мы знаем о Фрейде.

У мужчины с интровертными чувствами анима несет сознание экстравертного мышления. Экстравертное мышление может быть понято как мышление, ориентированное на цель, которую стремится разделить с другими. Вопросы Луизы Н. о том, когда Фрейд собирается отдать свои идеи в печать, таким образом, ясно отображают ценности экстравертного мышления. Осмелюсь предположить, что Луиза Н. во сне Фрейда является символом его собственной анимы. И несмотря на ее сомнения, Фрейд очевидно, в свое время, развил свое творческое экстравертное мышление, когда ему удалось достаточно зрелищно вынести свои идеи в мир. «Горевание и меланхолия» может быть примером экстравертного мышления Фрейда в его лучшие времена (Freud 1917/1957). Логика уверенно разворачивается в прекрасной законной краткой форме!

Поскольку индейская или цыганская девочка – представитель другой культуры, она в большей степени – Другой. Фрейд говорит нам, что она происходит из романа «Сердце мира» Райдера Хаггарда, который он также называет источником сна о деревянной хижине (Freud 1900/1958, 454). Возможно, эта девочка знает пути через дикую страну, которая еще не стала цивилизованной в европейском смысле слова. Уверено шагающий проводник, она может представлять более естественный путь исследования бессознательного, в противовес неестественному методу расчленения. В этом смысле, она кажется юнгианской фигурой, образом анимы, которой можно доверять, когда она ведет вас через тьму.

Серебряная бумага, которую Фрейд видит укрывающей обнаженные органы малого таза в процессе его само-расчленения, может символизировать архитипическое женское начало, потому что серебро ассоциируется в алхимии с женским принципом, Луной.  Я нахожу трогательным то, что Фрейд смог честно увидеть и отметить серебряную фольгу, хотя в биологической рамке своей теории, он отодвинул ее в сторону, как если бы это было всего лишь культурное прикрытие.

В то же время, ассоциации с серебряной фольгой у Фрейда при пробуждении  очень интересны. По-немецки серебряная фольга – Stanniol. Фрейд сообщает свои ассоциации с серебряной бумагой – это был Станниус, автор диссертации о нервной системе рыбы, которой Фрейд восхищался в юности. Фрейд говорит нам: «Первым научным заданием, которое мой учитель [Брюке] дал мне, был факт, касающийся нервной системы рыбы…(1900/1958, 413)» Фрейд углубляет свою мысль во Вступительных лекциях по психоанализу, часть 3, выданных в 1917 г. Фрэнк Саллоуэй, в книге «Фрейд, биолог разума», объясняет, что Фрейда попросили проанализировать некие нервные клетки, которые были представлены в спинном мозге рыбы. Он нашел, что некоторые клетки были связаны с низшими позвоночными, что привело к возникновению теории, что эти клетки являются рудиментарными свидетельствами эволюции рыбы из низших форм жизни.  Фрейд вспоминает об этой лабораторной находке: когда он обнаружил, что ему нужно объяснить причины задержки психосексуального развития, он, в конце концов, пришел к пониманию фиксации и регрессии (Sulloway 1979, 267).  


Интровертное мышление как источник теории Фрейда о развитии.
Идея о том, что либидо сначала идет вперед, а потом отклоняется назад, является блестящей догадкой, и совсем не той, которую я склонен был бы ожидать от экстравертного мышления, стремящегося к простому элегантному решению и избегающему сложностей. Как же тогда неизбежные продвижения и отступления, испытанные в раннем развитии любым человеком, позволили Фрейду увидеть, как проявляются различные типы характера? Экстравертное мышление скажет, что мы развиваемся в соответствии с сериями фаз. Но только интровертное мышление будет копать достаточно глубоко. И только оно способно обнаружить: развитие не только может затормозиться, оно может получить определенную выгоду от этого торможения, определенную порцию либидо, доступную для развития, при условии  возврата к ранним фазам, которые, как мы думали, мы переросли. Первоначальная идея Фрейда о прогрессе от орального к анальному, и наконец, фаллическому  характеру либидо, во время всего раннего детства, смогла, благодаря этому полному нюансов виду мышления, дать дорогу распознаванию более сложной и инклюзивной психосексуальной организации, чем инфантальность, характеризуемая «приматом генитальности» (Freud 1905/1953). Под этим термином Фрейд имел в виду соединение истории психосексуального развития одного человека с историей другого, приводящее к построению истинной любви. Стоит отметить и значение того, что клетки,  изучаемые Фрейдом в лаборатории Брюке, были связаны с задними нервными окончаниями рыбного спинного мозга. Благодаря этому Фрейду суждено было сделать открытие о том,  что они не только породили нервные волокна из корней в заднем роге серого вещества спинного мозга, но и что некоторые из этих клеток были также представлены вне серого вещества, так что они мигрировали из спинного мозга по корням нервов. Действительно, как Фрейд комментировал спустя годы: «в этой маленькой рыбе была продемонстрирована вся дорога этих миграций - в клетках, которые остались позади» в процессе развития (1917/1963, 340). Сам их прогресс не мог быть обнаружен исследователем, другими словами, он не смог бы увидеть, где клетки были раньше.  Дав своему студенту возможность увидеть способ развития (сделав шаг к открытию), «старый Брюке», как хороший отец, разделил свою страсть, пригласив Фрейда подумать, отказавшись от шаблонов.
 
Типология как соединение с Инаковостью.
 Мне кажется, что интровертное мышление было так же далеко от доминантного сознания Фрейда как интровертное ощущение было далеким от Юнга. Относительно бессознательные функции не могут эффективно  действовать без анимы. Если я правильно понял сон о само-расчленении, я думаю, что он  - фрейдистский. При этом в него включается узнавание и уважение анимы, ведущее Фрейда к принятию острого интровертного мышления, которое и воплощает теория фиксации и регрессии. Отличие от Юнга в том, что интровертное мышление Фрейда оперирует рациональной функцией, работающей, чтобы установить коренную динамику развития психики, в то время как интровертное ощущение Юнга – это то, что он описывает вПсихологических типах как иррациональное (1921/1961, CW 6). Интровертное ощущение Юнга, тем не менее, было более внимательным к разнообразию инаковости. Интровертное ощущение имеет дело не с интерпретацией глубокого значения феномена, но со спецификой его реальности.  Как было отмечено выше, я верю, что это было юнговское интровертное ощущение, оперирующее расширением его понятия экстравертного ощущения реальности психики, что дало ему возможность заметить и изучить все восемь типов сознания, описанных вПсихологических типах. Сравнивая эволюцию их типологических моделей, мы можем, таким образом, сказать, что Фрейда вдохновляло определение парадоксов бессознательного развития, а Юнга – анализ игры сознания внутри психологической жизни. Оба они практиковали интроспекцию, позволяющую психике рассказать им о них самих, и, с  анимой-проводником, открыть двери пониманию особенностей другого. Их типологии остались сверхактуальными для многих из нас.  Кажется, что они вышли из самой психики.


Примечания.
  • Я хочу поблагодарить Стивена Цеммельмана организатора Фрейдо-Юнгианской конференции в Институте Юнга в Сан-Франциско в ноябре 2010, за предложенную идею этой статьи: он подсказал мне, что подобно последователям Юнга, последователи Фрейда тоже используют типологию.
  • История интереса Юнга к психологическим типам прослеживается во «Введении в вопросы психологических типов: переписка К. Г. Юнга и Ганса Шмидт-Гисана» 1915–1916 (Beebe and Falzeder, forthcoming)
  • Именно это сознание, которое появляется, в различных формах, в потоке мышления, текущем через нашу как сознательную, так и бессознательную жизни. Оно  может быть услышано и проанализировано в психотерапии. Юнг разъясняет это в своем предисловии к аргентинскому изданию «Психологических типов» (Юнг 1936/1971, XIV-XV).
  • Анзье считает, что «Луиза Н.», ассистировавшая Фрейду во время его само-расчленения, может на самом деле, быть его невесткой (и, возможно, тайной любовницей) Минной Бернейз, «с которой Фрейд все больше и больше обсуждал себя и свою работу» (Anzieu 1986, 427). Это предположение усиливается тем фактом, что в то время, когда, по мнению Анзье, он увидел этот сон, май 1899 г. (если судить по письму Флиссу, примерно в конце месяца), Фрейд читал «Илион» Генриха Шлимана, автобиографию великого археолога, его рассказ о детском желании найти Трою, которое он поведал двум девочкам, подругам его игр, Минне и Луизе (Lippman 2009).  Фрейд считал, что удача Шлимана, пришедшая к нему много лет спустя, кроме действительного открытия места древней Трои, была основана на реализации его детского желания, и Фрейд сам был в расцвете сил, когда читал о Трое, что помогло ему утвердиться в своем желании раскрыть секрет бессознательного с помощью психоаналитического понимания.

Примечание:
Ссылки на «Собрание сочинений К.Г. Юнга» приводятся по тексту CW, номер тома, номер абзаца. «The Collected Works» опубликованы в на английском  Routledge (UK) и Princeton University Press (USA).


Перевод с англ: Е.Качура, 2013