Отношения, свобода, толерантность и культура. 

 

Принципы терапевтической работы в Восточной Европе

Доклад на Первой Европейской Конференции по аналитической психологии (Вильнюс, июнь 2009)

Герт Зауэр (Фрайбург, Германия)

 

 

 

Об авторе: юнгианский аналитик, руководитель Фонда поддержки аналитической психологии в Восточной Европе, сделавший много для юнгианцев в России

1. 
   
   Введение
   
   

Консультационная комната аналитика на западе ли, на востоке ли – это остров сокровищ. Редко можно найти другое такое место, где бы только для встречи с нами по нескольку раз в неделю приходил бы один и тот же человек. 

 

В течение довольно длительного времени я работаю супервизором, проводя семинары и читая лекции литовским коллегам, русским коллегам и польским коллегам. За это время я многое узнал о жизни в советские и постсоветские времена, я узнал о тех трансмутациях периода второй мировой войны, которые принесла с собой нацистская Германия. Я узнал о расколе в обществе, последовавшем за советской оккупацией, о стремлении к политической и экономической свободам, к свободе общей и индивидуальной, а также об искусстве преодоления и выживания в мире, который временами реалистичен, а иногда сюрреалистичен.

 

И мне кажется, что я познал что-то особенное, то, с чем невозможно встретиться на Западе, работая в обычной терапевтической манере. Атмосфера, которая констеллируется в терапевтическом пространстве [на Востоке] похожа на свинг из ритуального православного песнопения. Я выражаю свое уважение жертвам, понесенным Литвой, а также искусству выживать, которое нашло свое отражение в фольклорной поэзии, песнях и живописи. И потому, подводя итоги своего опыта, я начну с аллюзии к литовскому искусству. В своем предисловии к картинам Миколаюса Константинаса Чюрлёниса, являющегося одним из самых известных художников Литвы, чьи работы хранятся в необыкновенном музее в Каунасе, Витаутас Ландсбергес пишет: «Миколаюс Константинас Чюрлёнис выразил свое творчество в манере, которая так же многомерна, как и концентрирована… Мир не есть хаос, это целый набор взаимоотношений, включающий в себя и отношения между Землей и Небом. Человеческое существование - всего лишь частица чего-то большего, и творчество человека может проявляться как знак вселенского творчества. Такими являются работы Чюрлёниса[1]». 

 

В. Ландсбергис выразил словами то, что я ощущал в своей супервизорской практике. То, что он сформулировал, очень схоже с идеей терапевтической работы в аналитической психологии. Чюрлёнис был участником русского символизма. А концепция русских символистов исходила их мотивов православной традиции, относящихся к психическому пространству «соборности». Русский философ Алексей Хомяков выражал этим словом единство во множественности[2].   Владимир Соловьев и Сергей Трубецкой развили эту идею. Вячеслав Иванов в 1913 году выразил концепцию русского символизма как особое социальное расщепление. Мое впечатление таково, что в работе моих восточно-европейских коллег тоже есть что-то от этого расщепления, которое также, вероятно, связан с их интуитивной и чувствующей функциями. Эти функции гораздо более ценны на Востоке, чем на Западе.

 

Однажды мы проводили чудесное время в Ниде на Балтийском море, обсуждая некоторые случаи. Внезапно возникшая в моем сознании цепь, в которой были последовательно выражены явления отношений, свободы, толерантности и культуры воспринялась как наиболее важная связь, центральное направление в терапевтической работе в Восточной Европе. Коротко я прокомментирую эту мысль.   

2. 
   Отношение

 

2.1. Современная экономическая жизнь состоит из обязательных, навязанных  нам структур. Благосостояние жизни зависит от высокой мобильности, хорошей компетенции, конкурентоспособности, возможности многое менять и использовать получаемые перемены и трансформации. Обязательным также является умение выживать, которое побудило многих балтийцев уехать на запад в поиске заработков, что стало причиной невероятных новых трансмутаций в их семьях. Во времена, предшествовавшие нынешнему кризису, необходимость выживать тоже была обязательной, и теперь во время кризиса выживание является столь же обязательным, как потребление. Современная реклама также уничтожает чувство меры в отношении жизни, равносильно тому, как в свое время ложь советской пропаганды. Общественный контроль за порядком в советское время был контролем предписанного мировоззрения. Теперь этот контроль распространяется на то, что людям надо потреблять, чтобы быть модными. Обязательность быть модными производит до некоторой степени те же чувства – депривацию и пустоту.  В этой ситуации анализ предлагает такое отношение, как личное пространство для встречи с иным, и возможность найти некое место, где есть вероятность встречи с собой.  В повседневной жизни много возможностей для ухода – новые или краткосрочные партнерства, какие-то события, алкоголизм, уход в депрессию или даже в психоз. Терапия предлагает стабильные отношения, которые час за часом, становятся более  здоровыми для людей, испытывающих трудности, и в них есть возможность для конфронтации с собой.

2.2. Супервизируемый материал показывает, что в целом женщины выживают лучше мужчин. Процент мужчин, которые обнаруживают свои эмоции в водке или пиве, выше, чем у женщин. Мой опыт позволяет мне выдвинуть следующую гипотезу, которая может объяснить это: многие люди в Восточной Европе, обращающиеся за терапией, живут в матриархальных структурах. В подобных структурах возможность для самореализации и самооценки легче находится для женщин, чем для мужчин. Матери и бабушки являются ведущими фигурами, давая стабильность и заботу. Психодинамические реакции нередко проявляют себя в качестве регрессии к телу как ранней матери: страдания женщин перемещается в телесные недуги, неся с собой опасности от принятия лекарственных препаратов, а мужчины употребляют водку и пиво. Пространство анализа, наполненное чувствующей функцией и интуитивным пониманием,  дает материнское пространство для возрождения. Это некого рода гостеприимство, которое высоко ценится в Восточной Европе. В нем за дефицитными или плохими или нестабильными отцовскими комплексами и правящими хорошими и плохими материнскими комплексами могут активизироваться и начать проявлять себя различные архетипы.  И здесь женщины могут обрести еще одну помогающую структуру: борющаяся мать традиционна для Восточной Европы, и она включает в себя женщину-борца. Таким образом, женщины обладаю наиболее ценными внутренними образами для самооценивания, а для мужчин все гораздо труднее: это герой, который служит и помогает своей матери, которого он может открыть в себе только по команде матери.

 

3. Свобода
   
   

В этом анализ революционен. Обрести отношения с собой и другими, уважая инаковое во внутрипсихических структурах и других людях невозможно в тоталитарных и строго центрированных материнских и отцовских группах.  Для архаичных людей опыт быть не таким, как другие члены сообщества, потенциально фатален. Анализ предлагает защищенное пространство, где есть возможность для самонаблюдения и наблюдения за другими.  И еще раз, «соборность» как чувство пребывания в том же самом потоке, тоже, вероятно, находит параллель в аналитическом процессе.  Здесь нет осуждения, здесь есть полное принятие, но здесь есть и что-то большее. У пациента есть возможность фантазировать обо всем на свете, даже о самом иллюзорном, утопичном, что имеет глубокие корни в Восточной Европе, не выпадая из отношений, констеллированных в аналитическом пространстве. Некая женщина любит нескольких мужчин, некий мужчина любит мужчин, некий другой в своих фантазиях живет с тенями: трикстеризируя, предавая, сражаясь, – анализ предлагает экспериментальную жизнь в сновидениях, творческих работах и фантазиях. Крайне важно: ничто здесь не является неправильным. Подобная свобода невозможна в закрытых сообществах.  Экспериментировать со своими же структурами, чтобы в итоге стать свободным от себя, как говорил Юнг, - это один из важнейших даров, принесенных юнгианским анализом в Восточную Европу.

 

4. Толерантность
   
   

Отношения и свобода наделяют эго-комплекс силой выдерживать противоположности.  Супервизия в Восточной Европе показывает, что отношения заботы, толерантность несут в себе некой новый элемент в сравнении с Западной Европой. В воздухе между аналитиком и пациентом в анализе витает в воздухе что-то такое, что я бы хотел обозначить русским словом «терпение». Это означает не только возможность предоставления другому места для существования, как это было дано во Франции протестантам Генрихом IV. Свободным местом, среди прочих, был город Ля Рошель. Терпение означает что-то вроде мистической сопричастности. Аналитик, таким образом, находится внутри страдания пациента. Он держит его страдание в своих руках, обнимает его, принимает его близко к сердцу.  Рудольф Бломейер из Берлина, обозначил этот процесс, исходя из опыта своих терапевтических исследований, как «удержание в своих объятьях». Это что-то такое, что выражено в иконическом архетипическом образе богоматери со спасителем. Например, на иконе Божьей Матери, дарующей милости, что приблизительно можно перевести на английский язык как «нежность». На Западе нередко элементы терпения и сопричастности не находят своего места в интеллектуальных формулах. Вероятно, пример русского философа Бердяева мог бы нам помочь. В своей работе он описывает личность человека следующим образом:

"Личность не определяется возможностью обнаружить и почувствовать страдание, личность сама страдает, она - живая боль". [3]

 

Восточный аналитик, живущий в чувствующей и интуитивной функциях, в своих структурах обычно направляется архетипической силой милостивой Божьей Матери. И здесь мы снова обращаемся к термину «соборность», выражающим и описывающим что-то, что невозможно описать с помощью интеллектуальных формул. Чувство интимно связано со страданием другого человека.

5. 
   Культура
   
   

Видите ли, чтобы понять супервизируемых аналитиков и их клиентов, нам надо принять к сведению особенности коллективного сознания. Многообразная восточно-европейская культура как выражение коллективного сознания, требует толерантного уважения, для того чтобы ее саму можно было увидеть как выражение внутренней и внешней свободы, понимать и удерживать в отношениях. Восточная Европа всегда была плавильным котлом различных культур, языков, традиций и церемоний. Породниться с личной культурой пациента означает для аналитика получить свободу доступа к архетипическому потоку его психики. Встретить этот поток и не потерять себя посредством мистической сопричастности – это и есть терпение. Изучая культуру других, аналитик изучает себя в своей культуре. Действуя без страха, ища путь к своей собственной идентичности, он подает пример свободы своему пациенту.

6. 
   Заключение
   
   

Оглядываясь назад, сегодня я могу сделать вывод, используя такую формулу:

психотерапия в Восточной Европе – это психотерапия травмы травмированными людьми для травмированных людей. Здесь постоянно констеллируются архетипы Раненого Целителя и Великой Матери. И только  некоторая матриархальная область власти становится местом для проявления архетипа отца, чем-то вроде помогающей силы для проявления Великой Матери. Он констеллируется в качестве  ненасытной силы в депрессиях, телесных страданиях и аддикциях. Эго-комплекс зачастую, как я вижу это, потревоженный деволаризацией и психикой мужчин и женщин, компенсируется нарциссическими проявлениями. Отношения, свобода, толерантность и культура, эти принципы терапевтической работы, очевидно здесь работают и помогают.

 

7. Библиография:

 

Норберт Франц. Лексикон Российской культуры, Научное Книжное Общество, Дармштадт, 2002

 

Федор Степун. Мистическое мировоззрение. Типография Карла Хансера, 1964

 

Вирюте Веркелите-Федеравичине: “Mиколаюс Константинас Чюрлёнис”, Государствнный музей Чюрлёниса, 1997, ISBN 9986

Перевод с английского - Бортулева Елена
 

---

[1]. Витаутас Ландсбергис

[2]. Алексей Хомяков

[3] Nikolaj Alexandrowitsch Berdjajew,  > von der Sklaverei und der Freiheit des Menschen< quoted bz Fedor Stepun  in > Mystische Weltschau< , p 182