От Юнга

Энтони Стивенс

Об авторе: доктор медицины Э.Стивенс – английский юнгианский аналитик и эволюционный психиатр, член IGAP, принимавший участие в суперизорской программе в Санкт-Петербурге в 2001-2003 гг. Он является автором многочисленных книг, в том числе «О Юнге» (1991), «Двухмиллионо-летняя Самость» (1993), «Нить Ариадны: путеводитель по символам человечества» (1999), «Эволюционная психиатрия» (2000), «Архетип: пересмотренная естественная история самости» (2003), «Корни войны и террора» (2004).

Энтони Стивенс исследует юнгианскую гипотезу «коллективного бессознательного», которая  утверждает, что люди рождаются с  унаследованными, а не приобретёнными поведенческими моделями. Начинает он свою статью с истории разногласий между Фрейдом и Юнгом и открытия Юнгом понятия «архетип» и «коллективное бессознательное» в психологии.

В 1909 г. Юнг  и Фрейд  были приглашены читать лекции в  Университете Кларка в Ворчестере, Массачусетс. Они были там в течение семи недель и проводили много времени, обсуждая и прорабатывая сны друг друга. Из всех проанализированных ими снов, два оказались критическими для их дружбы. Первым был один из снов Фрейда, который Юнг наилучшим образом проанализировал, используя лишь несколько ассоциаций Фрейда. Когда Юнг  стал  настаивать на большем, Фрейд покосился на него и отказался: «Я не могу рисковать своим авторитетом», — сказал он. Именно в  тот момент,    комментировал Юнг, Фрейд и потерял его полностью. «Эта фраза отпечаталась в моей памяти, и именно в ней уже просматривался конец наших отношений. Фрейд поставил личный авторитет выше правды».

Второй сон был сном Юнга. Ему снилось, что он  находится на последнем этаже старого дома, хорошо обставленного, с красивой живописью на стенах. Ему представилось, что это его дом, и он подумал: «Неплохо!»     Но затем ему пришло в голову, что он не имеет представления о нижнем этаже, поэтому спустился туда посмотреть. Там всё было куда более старое — меблировка средневековая, и всё было каким-то тёмным. Он подумал, что теперь действительно нужно осмотреть весь дом. Внимательно посмотрел на пол, сложенный из каменных плит, и  обнаружил кольцо, вмонтированное в камень. Когда он дёрнул за кольцо, плита приподнялась, и он увидел узкие каменные ступени, ведущие глубоко вниз. Он начал спускаться и попал в низкую пещеру, вырубленную в скале. В пыли были рассыпаны кости и черепки,  остатки первобытной культуры. Затем он нашёл два полуразложившихся человеческих черепа, явно очень старых. Затем он проснулся.

Единственное, что заинтересовало Фрейда  в этом сне — это возможная принадлежность черепов. Он требовал, чтобы Юнг сказал, чьи же они, так как ему казалось очевидным, что Юнг желает смерти обладателям черепов. Юнг чувствовал, что это предположение совершенно не имеет отношения к делу, но, как было обычным у них на этом этапе отношений, оставил свои сомнения при себе. Для Юнга  дом был образом психики. Комната на верхнем этаже представляла собой сознательную ее часть. Первый этаж – уровень личного бессознательного,  нижний – все, что принадлежит коллективному бессознательному. Там был мир первобытного человека, который он открыл в себе самом. По мнению Юнга, черепа не имеют ничего общего с желанием смерти.  Они принадлежат нашим    предкам, сформировавшим общее духовное наследие для нас всех. Когда он (Юнг), наконец, решился озвучить свою гипотезу коллективного бессознательного, это  оказалось его самым существенным  расхождением с теорией Фрейда и наиболее важным вкладом Юнга в психологию. Несмотря на то, что Фрейд мимоходом упоминал об «архаических отпечатках» в психике, он сохранил  упорное неприятие этой  смелой и революционной идеи Юнга.

То, что предложил Юнг, оказалось ни много ни мало фундаментальной концепцией, на которой могла быть построена вся  психологическая наука. Её важность потенциально сравнима с квантовой теорией в физике. Так же как физик исследует частицы и волны, а биолог гены, Юнг в  психологии поставил задачу исследования  коллективного бессознательного и  элементарных функциональных частиц, из которых оно состоит - архетипов, как он в итоге их назвал.

Архетипы - «одинаковые психические структуры, общие для всех», которые вместе составляют «первобытное (архаичное) наследие человечества». По существу,  он представил  их как врождённые нервно-психические центры, обладающие возможностями инициирования, контроля  и  взаимодействия общих поведенческих характеристик и типичного опыта каждого человека.  Таким образом, в одинаковых ситуациях архетипы порождают одинаковые мысли, образы, мифологемы (повторяющиеся темы мифов), чувства и идеи у людей, независимо от их классовой принадлежности, вероисповедания, расы, местожительства или исторической эпохи.

Архетипический вклад каждого индивидуума создаёт коллективное бессознательное, авторитет и власть которого сосредоточены в центральном ядре и  отвечают  за интеграцию всей личности, которую Юнг назвал самость (Self). Юнг никогда не спорил с Фрейдом по поводу того, что личный опыт имеет  важнейшее значение для развития каждого человека, но он отрицал, что это развитие происходит в неструктурированной  личности. Наоборот, по Юнгу, личный опыт должен  развивать то, что уже есть  - для активации архетипического потенциала, уже присутствующего в «Я».  Наша психика — не в большей степени продукт опыта, чем наши тела — продукт того, что мы едим.

Схематически юнговская модель психики может быть представлена в виде земного шара, сферы или трехслойной луковицы. В центре, пронизывая всю систему своим влиянием, находится ЭГО. Внутренний из трех концентрических кругов – это коллективное бессознательное, состоящее из архетипов. Внешний круг представляет собой сознание, с его центральным субъектом, вращающим вокруг себя всю систему подобно тому, как планеты вращаются  вокруг солнца или луна вокруг земли.  Промежуточное положение  между сознанием и коллективным бессознательным занимает личное бессознательное, сотканное из комплексов, каждый из которых связан с конкретным архетипом. Комплексы - персонификация архетипов, а также способ, посредством которого архетип манифестирует себя в психике индивидуума.

С некоторыми ограничениями архетипы Юнга напоминают «идеи» Платона. Согласно Платону, «идеи»  - это чистые формы ментального, существующие в умах богов перед началом человеческого бытия, и поэтому они выше и вне обычного мира явлений. Они коллективны в том смысле, что охватывают общие характеристики вещи, но они также неявно существуют и в конкретных проявлениях вещи. Человеческий отпечаток пальца, например, мгновенно узнаётся из-за его неповторимой конфигурации контуров и узоров. Но тем не менее, каждый отпечаток пальца абсолютно уникален для своего  владельца, и любители ночных грабежей должны помнить о  перчатках, если они желают избежать обнаружения и ареста. Архетипы аналогичным образом сочетают в себе универсальное с  уникальным, они являются общими для всего человечества и, тем не менее, проявляют себя в каждом человеке  свойственным только ему или ей способом.

Отличие юнговских архетипов от идей Платона в их динамичных целеполагающих свойствах. Архетипы активно стремятся к своей актуализации  в личности и поведении человека, так как их существование проявляется в контексте окружающей среды.

Актуализация  архетипов

Самый первый архетип, который должен быть актуализирован в психике ребенка — архетип матери. Актуализация архетипа (Юнг  ещё употребляет «воплощение»)  происходит в соответствии с законами ассоциации, разработанными психологами в конце 19 века. Два таких закона особенно  уместно упомянуть - закон подобия и закон  смежности. Именно таким образом  материнский архетип актуализируется в  психике ребенка - через  соприкосновение с женщиной-опекуном, чье поведение и личные характеристики достаточно сходны со встроенной структурой материнского архетипа, чтобы ребенок воспринял и  прочувствовал  ее как "мать".

Затем, по мере того как отношения  сближения  развиваются, архетип становится активным в личной психике  ребенка в форме материнского комплекса. В то же время, посредством подобия и близости, младенец создаёт 
архетип ребенка в матери. Каждый партнер этих отношений создает перцептивное поле, ответственное за вызов архетипа в другом партнёре. При  жизни Юнга большинство психологов  утверждало, что дети являются пассивными получателями материнской заботы и что их привязанность к матерям  объясняется тем, что матери их кормят (так называемая теория «корыстной любви»).

Юнг, напротив, полагал, что дети активно участвуют в образовании всех их отношений с миром, настаивая, что было бы «ошибкой  предполагать (как делали большинство его современников), что психика новорожденного ребенка — чистый лист  в том смысле, что  на нём  ровным счетом ничего нет». Мы приносим в мир  врожденную психическую структуру, позволяющую нам иметь опыт, типичный для нашего вида. Поэтому  сущность  человека  предполагает наличие женщины, как физически, так и духовно. Его система настроена на женщину изначально, так же как она готова  к восприятию конкретного мира, где есть вода, свет, воздух, соль, углеводы, и т.п. Форма мира, в котором  рождается человек, уже заложена в нём как виртуальный отпечаток. Аналогичным образом родители, жена, дети, рождение и смерть заложены в нём как виртуальные образы, как врожденные психические способности. Эти априорные категории имеют по своей сути коллективный характер; они - отображения родителей, жены, и детей «вообще» и не несут индивидуальных черт.

Они приобретают плотность, возможность действовать  и осознанность в столкновении с эмпирическими фактами, которые при соприкосновении с  бессознательным принуждают их к жизни. Они, в сущности, хранилища всех наших наследственных опытов, но они не являются жизненными переживаниями сами по себе. Все  факторы, имевшие большое значение для наших близких и далёких предков, будут также иметь большое значение для нас, ибо они встроены  в наследственную органическую систему.
Идеи, очень похожие на идеи Юнга, стали всё чаще встречаться в последние 40 лет  в относительно новой науке этологии (это ветвь поведенческой биологии, которая изучает животных в их естественной среде обитания). Каждые вид животных обладает определённым набором поведенческих реакций. Этот «поведенческий репертуар» зависит от структур, которые в результате эволюции возникли в центральной нервной системе вида. Этологи называют эти структуры врожденными пусковыми механизмами или IRM. Каждый IRM настроен на активизацию, когда соответствующий стимул – так называемый знаковый - сталкивается с окружающей средой. Когда такой стимул появляется, врожденный механизм запускается,  и животное отвечает характерным поведением, которое выработалось в процессе эволюции в подобной ситуации.

Именно поэтому,  самка дикой утки становится такой страстной  при виде красивой зеленой головы селезня: зеленая голова,  являясь знаковым стимулом, запускает в центральной нервной системе утки врожденный механизм, ответственный за  модели поведения, связанные с ухаживанием у уток. Это очень похоже на то, как Юнг представлял себе «работу» архетипов у людей, и он знал об этом сходстве. Архетип, говорил он, - не «унаследованная идея», но, скорее, «унаследованный метод функционирования, соответствующий врожденной последовательности действий,  по которой птенец появляется из яйца, птица строит свое гнездо, оса определённого вида жалит нервный узел гусеницы, и угри находят свой путь на Бермудские острова. Другими словами, это — образец поведения».

«Этот аспект архетипа», заключает Юнг, «чисто биологический  и является предметом  изучения научной психологии». В сущности, этология и юнгианская психология могут рассматриваться как две стороны одной монеты: этологи могут быть привлечены к внешнему исследованию архетипа, а юнгианцы могут исследовать IRM изнутри.

Расширение архетипической теории

Многие другие научные направления породили концепции, похожие на архетипическую гипотезу, но обычно без ссылки на Юнга. Например, первоочередной интерес Клода Леви-Стросса и французской школы структурной антропологии связан с  бессознательными внутренними структурами, которые они считают ответственными за все человеческие обычаи и социальные учреждения; специалисты в лингвистике утверждают, что, хотя грамматики отличаются друг от друга, их основные формы — которые американский лингвист Ноам Хомский называет глубинными структурами - универсальны (т.е. на самом глубоком  нервно-психическом уровне существует универсальная (или «архетипическая») грамматика, на которой основаны все конкретные грамматики. Полностью новая дисциплина  - социобиология - выросла на той теории, что модели поведения  типичны для всех социальных видов, включая человеческий род,  и зависимы от генетически передаваемых стратегий реагирования, предназначенных для максимального увеличения  способности организма выживать в окружающей среде, в которой он и эволюционировал. Социобиология также считает, что психо-социальное развитие у индивидуальных членов  вида зависит от того, что определили как «эпигенетические правила» («эпи» означает «над», «генезис» - «развитие»). В последнее время этологически ориентированные психиатры начали изучать то, что они сами назвали   психобиологическими моделями реагирования, а также  глубоко соответствующие им нейронные структуры, которые считаются ответственными за получение здоровых или нездоровых корректирующих моделей поведения у отдельных больных в ответ на изменения в их социальном окружении.

Все эти концепции совместимы с архетипической гипотезой Юнга, которую он предложил десятилетиями раньше при  фактически полном безразличии научного мира. Это поднимает важный вопрос. Если юнгианская теория архетипов так фундаментальна, что она  вновь открывается практикующими специалистами других дисциплин, почему она не вызвала заслуженного энтузиазма в то время, когда Юнг её предложил? В объяснении нужно учитывать два аспекта, а именно -  время, когда Юнг объявил о своей теории, и способ, которым он её опубликовал. По первому пункту -  в течение жизни  Юнга исследователи, работающие на кафедрах психологии, были во власти бихевиоризма, который снизил значение врожденных или генетических факторов, предпочитая рассматривать индивидуума как  чистый лист, чье развитие почти полностью зависимо от внешних воздействующих факторов. Противоположная точка зрения Юнга, что младенец приходит в мир  с определённым «планом» на всю жизнь, который затем осуществляется через взаимодействие с окружающей средой, настолько не совпадала с преобладающим  в то время мнением, что  сразу вызвала враждебный приём. Во-вторых,  Юнг не представил свою теорию в ясной,  чёткой форме и не поддержал её достаточно убедительными аргументами. Его книга «Трансформация и символы либидо», в которой он впервые выдвинул идею коллективного бессознательного, рождающего «исходные образы» (как он первоначально назвал архетипы), так сложно написана и так упакована мифологическими толкованиями, что стала фактически непостижимой для любого, кроме самого заинтересованного читателя.

Кроме того, утверждая, что  «исходные образы»  были получены  из прошлой истории человечества,  Юнг подставил себя под обвинения, что он, подобно Фрейду, поддерживает  дискредитировавшую себя теорию наследования приобретенных свойств, первоначально предложенную Жаном-Батистом Ламарком  (1744-1829) - теорию, что идеи или образы,  появляясь  у членов одного поколения, могут быть переданы генетически  следующему и всем последующим поколениям. В действительности же коллективное бессознательное - вполне  уважаемая научная гипотеза, и никто не обязан исповедовать  ламарковское видение биологии, чтобы  принимать её. В самом деле, как мы видели, она полностью совместима с теоретическими формулировками современных этологов,  социобиологов и психиатров.

Именно для того, чтобы освободить себя от обвинений в ламаркизме,  Юнг,  в конечном счете,  обозначил чёткую разницу между тем, что он назвал «архетип» (подобно кантовому «das Ding-an-sich») и «архетипическими образами», идеями и  моделями поведения, которые «архетип» порождает. Архетип — только возможность, предрасположенность к  получению определенного опыта, а не сам опыт непосредственно. Французский молекулярный биолог и Нобелевский лауреат Жак Моно (Jacques Monod) пришёл к идентичному выводу: «Все приходит с опытом, не с фактическим опытом, повторяемым каждым индивидуумом в каждом поколении, но с опытом, накопленным всем видом в ходе его эволюции».

Поэтому  юнгианский архетип  ничуть не более дискредитирован, чем этологический  IRM. Так же, как набор поведенческих моделей каждого вида кодируется в его центральной нервной системе в форме врожденных пусковых механизмов, которые активизируются в ходе развития соответствующими знаковыми стимулами, так  и Юнг представил программу  человеческой жизни,  закодированной  в коллективном бессознательном  как серии архетипических детерминант, срабатывающих в ответ на  внутренние и внешние события в ходе жизненного цикла. В этой концепции нет ничего от теории Ламарка или небиологического.  Архетипы не передаются культурой.  Те, кто отвергает теорию архетипов,  не приходят в восторг от открытия параллельных тем в мифах,  рождённых в различных частях света,  считая, что это может быть объяснено человеческой миграцией и культурной диффузией так же убедительно, как и врожденной предрасположенностью.

Юнг стремился опровергнуть эту интерпретацию, указывая  на спонтанное появление одинаковых  тем во  снах, галлюцинациях, и бреде тех  психиатрических пациентов, которые никогда не   сталкивались ранее с ними в сознательной жизни: «Типичные  мифологемы наблюдались среди индивидуумов,  у которых все знания такого рода были абсолютно вне понимания»,  заметил он, заключив, что «мы имеем дело с "автохтонными" представлениями,  независимыми от всех традиций, и, следовательно, что структурные мифообразующие элементы должны присутствовать в бессознательной психике». Один пример, часто приводимый Юнгом, был связан с пациентом-шизофреником, который говорил ему, что, если пристально смотреть на солнце с полузакрытыми глазами, видно, что солнце имеет фаллос, и что из этого органа происходит ветер.

Годами позже Юнгу попался греческий текст, описывающий почти идентичное видение: «… ибо вы будете видеть рядом с солнечным диском  что-то, похожее на  трубу».  Пациент был слабо образованным  мужчиной, который не мог, в любом случае, видеть этот текст  (даже если  бы мог его понять) с момента его опубликования и до помещения  пациента в больницу, где никакая  подобная литература не была доступна. Хоть это, кажется, был  любимый пример Юнга,  иллюстрирующий его утверждения, но в нем не так легко увидеть действие архетипов у различных людей, живущих в разных местах в разное исторические эпохи. Существуют гораздо более убедительные примеры, как, например, тот, который приводился ранее, а именно - поведение поколений матерей и детей, как они проживают  архетипическую программу  «мать-дитя».

Чтобы объяснить пример Юнга, необходимо постулировать три архетипических объекта (солнце, фаллос и ветер), архетипический принцип (принцип мужского порождения), и архетипическую ассоциацию между ними (фаллос солнца, производящий ветер). Хотя такая ассоциация статистически невероятна, но она не является настолько невозможной, как хотел продемонстрировать Юнг. Он мог найти и более убедительный пример в поддержку его теории.

По существу, теория может быть описана как психологический закон: как только какое-либо явление признаётся типичным  для  всех человеческих обществ, оно представляет архетип коллективного бессознательного. И невозможно доказать, что такие  универсальные явления существуют исключительно благодаря архетипическим детерминантам или полностью благодаря  культурной диффузии, потому что, по всей вероятности, обе причины имеют место быть.  Однако, с большей вероятностью, более легко и прочно будут распространяться архетипически  определяемые явления, по сравнению с теми, которые архетипически не заданы. Поведенческие черты, как, например, материнская привязанность, стремление доминировать, сексуальное стремление и построение логова, удовлетворяют трём важнейшим биологическим критериям, а именно - универсальность, непрерывность  и эволюционная стабильность, и, поскольку они  основаны на архетипах,  дают начало типичным психологическим  знаниям,  так же как и типичным чертам поведения во всех человеческих обществах, где бы они ни существовали.

Опубликовано на http://www.cgjungpage.org, предоставлено Э.Стивенсом 24 июня 2004

© Ирина Лоскутова -  перевод с англ., 2010