Юнгианство и Восток: смерть как коррелят жизни

Новосад Сергей

Юнгианство и Восток: смерть как коррелят жизни

 

Новосад Сергей



Монах увидел черепаху, ползущую по саду монастыря
Та-суя, и спросил Учителя: «У всех существ кости
покрыты мясом и кожей, почему же у этого существа
мясо и кожа покрыта костями?»
Мастер Та-суя снял один сандалий и накрыл им черепаху
Дзен-буддийский коан


Неудивительно, что именно парадоксальность Востока, вечно недосягаемого своей непредсказуемостью, неумолимо притягивает к себе западную мысль. Удивительно то, что сказ о нём уже стал мифом, даже сказкой, за чарами которой перестали замечать тончайшие глубинные проникновения в реальную суровость жизни и торжество смерти. Настало время отойти от той его поверхностной адаптации, которая бытует сейчас на Западе, для того, чтобы дать ему, Востоку, проговориться, показать чистоту своей феноменальной явленности, т.е. раскрыть себя в себе через себя для нас.


Когда мы обращаемся взором на Восток, мы в нём находим то, что символизируется птицей Феникс, - нечто всегда заново нарождающееся. Оттого приметой нашей жизни сейчас, во время живой современности соприсутствия традиций Запада и Востока, причём соприсутствия проявленного, обнажённого самой предельностью их категориальной различимости, является возвращение к себе через Восток, тот Восток, который стал своим, как своим бывает иной, но по-своему пережитый опыт. Ведь только так, открывая для себя давно уже открытое, мы способны длить историю. Но Восток стал своим, конечно, не в значении орудийно-психологическом, в качестве снятия индивидуального стресса быстротекущей жизни «горячего общества», а в смысле парадигмальном, духовно-определяющем, направляющем развитие космоса по своему, ещё неведомому пути.


Не случайно поэтому предметом настоящей работы стала вечная, но вместе с тем и требующая своего конкретно-исторического осуществления «здесь и сейчас», проблема жизни и смерти человека, а вместе с ним и его мира (космоса), при постановке и попытке решения которой в психологическом комментарии К.Г.Юнга к «Бардо Тедол», сошлись две ведущие духовные традиции.


Анализируя именно такую эмпатическую попытку Юнга проникнуть в духовный опыт Востока с позиции западной научной психологии, мы, возможно, обнаружим нечто проливающее свет на вечную загадку жизни и смерти. Тут следует заранее оговориться, под смертью мы будем понимать не столько сам акт разрушения физического тела, сколько всё то, что происходит с человеком после него.


Прежде чем говорить о моменте смерти, как о глобальной психофизической трансформации, нам необходимо реконструировать воззрение позднего Юнга на общую структуру психокосмоса человека. Изобразим это схематически:
 

34897

 


Условные обозначения
:
К-комплексы;
ИБ- индивидуальное бессознательное;
КБ- коллективное бессознательное;
С+ИБ – смесь сознания и индивидуального бессознательного;
С+КБ – смесь сознания и коллективного бессознательного;
С+ИКАБ - смесь сознания и индивидуально- коллективного бессознательного;
П-психоидное;
Пунктирные линии означают повышенную проницаемость сознания в очерченные области.


Анализируя данную схему, следует учитывать, что это условная топографическая проекция, выполняющая вспомогательную функцию визуализации, реально же диалектика взаимоотношений сознания и бессознательного у Юнга очень сложна, сильно изменялась в процессе его научного творчества и осталась открытой, незавершенной. Можно согласиться с В.Бакусевым, который говорит, что сознание и бессознательное выступают в психическом как тенденция, а не как состояние, хотя здесь и необходимо добавить один существенный нюанс: за исключением психоидного слоя коллективного бессознательного, который является онтопсихическим, и содержанием которого являются архетипы, недоступные сознанию непосредственно, а только опосредованно, через архетипические образы.


         Архетипы сами по себе не динамичны (в психо-процессуальном смысле слова), их динамика проявляется в энергетической излучаемости, структурирующей психо-жизнь индивида. Вопрос об энергии в системе Юнга принадлежит к наиглавнейшим.


         В статье В.Бакусева «К.Г.Юнг: парадоксы жизни и творчества» (в книге Юнг К.Г. Психология бессознательного. М., 1994) существенной в интерпретации юнгианских идей является следующая позиция: бессознательное (а более точно - архетипы) является источником энтропийной (хаотической) энергии, а сознание, в противовес этому, - свободной творческой негэнтропийной энергией; взаимодействие этих двух сил и порождают драму психической жизни человека. Однако здесь слишком многое остаётся недосказанным, в частности, нет яcности в главном: откуда у сознания появилась эта негэнтропийная энергия? Но для того, чтобы ответить на данный вопрос, необходимо изъять из вышеизложенного рассуждения главную ошибку - утверждение о том, что архетипы являются излучателями только энтропийной энергии, и выдвинуть новое положение: архетипы есть одновременно источник как энтропийной, так и негэнтропийной энергии. Данная ошибка возникла из-за ложного представления о том, что местом пребывания всех архетипов является коллективное бессознательное (психоидное), а это исключает очень важный момент – юнгианскую иерархию архетипов. Исходя из которой, по крайней мере, один архетип, и не просто архетип, а главный архетип, архетип архетипов – самость, трансцендентен по отношению к сознательно-бессознательной противоположности. Таким образом, самость, как привилегированный архетип имеет «свободное» место в психике. Это позволяет ей действовать на сознание не только опосредованно, через бессознательное (как другие архетипы), но и непосредственно, являясь источником негэнтропийной энергии, которая и придаёт психической жизни форму, выполняя главную функцию сознания – построение целостности субъективности (в процессуальной актуальности – относительную, а потенциально-абсолютную).


         Учитывая всё вышеизложенное о взглядах Юнга на психику человека, обратимся к непосредственному анализу его психологического комментария к «Бардо Тедол». В основании самой «Бардо Тедол» имманентно присутствуют следующие главные положения буддийской психологии:

  • космос – это пульсация ритмических чередований жизни и смерти, т.е. сансара, которая на процессуальном уровне осуществляется как кармически обусловленный поток дхарм (сантана);
  • человек предоставляет из себя психоэнергетическое поле, состоящее из дхарм, сгруппированных в основные комплексы – скандхи, которые являются  относительно устойчивыми образованиями в период от рождения до смерти, после чего распадаются. При этом если человек не достигает нирванического состояния, то, гонимые кармической энергией дхармы этих распавшихся скандх создают поле нового человека.

 

         Классически выделяют пять разновидностей скандх, составляющих эмпирическую личность (пудгала): рупа (форма, тело); ведана (ощущение, чувство); санджня (восприятие); санскара (аффективные вспышки сознания, создающие кармический поток); виджня (сознание).


         «Бардо Тедол» описывает процесс трансформации психики человека, происходящий в определённый сансарический отрезок, называемый Бардо, т.е. в период от момента смерти до нового рождения. Главная идея «Бардо Тедол» заключается в том, что если в процессе жизни человек не преодолел поток сансары, т.е. не достиг нирваны, ему предоставляется ещё один шанс – в Бардо; необходимо только реально осознать, что все созерцаемое после смерти является иллюзией (майей), продолжением сансары – визуализированной проекцией его прошлого воплощения: и тогда в этом акте рефлексии возможен прорыв из сансары в нирвану. Поэтому «Бардо Тедол» читают вслух перед умершим монахом в течении трех – семи суток (период, во время которого умерший ещё улавливает колебания земных звуков) как практическое руководство к действию: «Наставлять следует так: лучше всего, если присутствует Гуру, который обучал умершего; если же и это невозможно,  пусть человек, умеющий правильно и выразительно читать, многократно читает это. Таким образом, до сознания умершего будет доведено то, что он уже слышал о встрече с Реальностью, и он немедленно узнает Изначальный Свет и несомненно достигнет освобождения». Теперь, используя юнгианскую модель построения психики, попытаемся охарактеризовать трансформации, происходящие с человеком в Бардо, в свете научной психологии.


         Со смертью физического тела происходит «спуск курка», в результате чего, синхронно с деструкцией клеток мозга, начинается деструкция психики субъекта; но эта деструкция не представляет из себя просто психическое разложение, а является как бы постепенным разворачиванием, развертыванием субъекта.  В этом процессе начинают  растворяться, протекая в расширяющемся поле восприятия умершего, сначала индивидуальные комплексы, а затем и архетипические образы. Так, в психологическом комментарии к одному из произведений эзотерического буддизма «Тибетской книги великого освобождения» К.Г.Юнг пишет: «Боги – это архетипические мыслительные формы, принадлежащие к Самбхого-Кайе» /1/. Всё это происходит на фоне очень важного процесса – автоматического слияния сознания с бессознательным, возникшего из-за разрушения физического тела, которое является причиной прижизненной разделённости психики на противоположности. Смерть приводит к состоянию «чистой» субъективности и к свободному несвязанному протеканию психической процессуальности, но свободному не от собственных законов функционирования, а от мешающих этому факторов, и, прежде всего, грубой формы (физического тела). К моменту смерти, говоря языком Юнга, саморегулирующая функция максимально актуализируется, что приводит к полной энантиодромической реализации обоих противоположных полюсов (сознания и бессознательного), т.е. к целостности (цели жизни), чтобы вновь, с новым рождением, дифференцироваться в бесконечном кармическом потоке дхарм.


         Однако, такая автоматическая реализация целостности, осуществляемая после смерти как максимально возможная компенсация не-достигнутости её в процессе жизни, не приводит к освобождению от сансары, а именно сансарой и является, так как наличие автоматизма говорит о сохранности кармической инерции, что неизбежно ведёт к новому воплощения, продолжению цели перевоплощений – нидаке.


         Но, несмотря на всё это, «Я» умершего может сознательно включиться в этот компенсаторный процесс, преодолеть его и уже свободно, не автоматически, а онтологически реализовать целостность.


         Для этого, с точки зрения Юнга, и предназначена «Бардо Тедол» с её «техникой» освобождения. Однако так ли это? Если принять данную инструкцию Юнга, то реализация полного потенциала онтологической целостности может рассматриваться как достижение нирваны, но нирвана есть нечто выражаемое только негативно (ни то, ни то), нечто, совершенно трансцендентное по отношению к сансарическому миру. Возьмём, например, определение нирваны из древнебуддийского источника «Милиндапаньха» (130-100 г. до н.э):


         «-Почтенный Нагосена, ты употребляешь слово «нирвана». Но можно ли описать очертания или облик, или возраст, или размеры этой нирваны, исходя из какого-либо сравнения, довода, причины или основания?
-Нирвана ни с чем не сопоставима, государь, поэтому невозможно описать ни её очертания, ни облика, ни возраста, ни размеров, исходя из какого бы то ни было сравнения, довода, причины, сравнения» /2/.


         И даже если мы признаем возможность достижения нирванического состояния здесь, в сансаре, (как, например, и было с самим Буддой), то и в этом случае мы не имеем никакого права характеризовать  данное состояние как целостность; состояние достигшего нирваны для нас – Голос Молчания, нечто абсолютно неизвестное до тех пор, пока мы сами не достигнем того же.


         Таким образом, мы можем сказать, что достижение целостности приводит, в лучшем случае, лишь к тому, что в дзен-буддизме называется сатори. Но дзэнское сатори заметно отличается от понятия нирваны в индийском или тибетском буддизме. Сатори- это ещё не нирвана, а последняя предшествующая нирване ступень; сатори- это состояние предельно просветленного сознания (здесь можно уточнить, что понятие «сознание» в буддизме соответствует понятию «психическое» у К.Г. Юнга). В абсолютном пределе своей реализации сатори - это состояние осознания тождественности сансары (бессознательного) и нирваны (сознания); а нирвана - это выход в Сверх-Бытие, т.е. в нечто совершенно лишённое, и сознания, и бессознательного, причем не в смысле устранения их как противоположностей, но в смысле их полного отсутствия. Поэтому достижение сатори (целостности) ещё не приводит к нирване, т.к. психическая целостность - это conjunction Solis Luna, полное единство сознания и бессознательного (включая и психоидный слой – архетипы). Без архетипов, по Юнгу, никакая целостность в принципе невозможна. Но архетипы представляют из себя «архаические остатки, которые нигде не возникали в рамках органической жизни… , а появлялись вместе с жизнью» /3/, следовательно, архетипы, так же, как и дхармы, - это нечто фундаментально связанное с сансарой. Для того, чтобы более четко осознать это, попробуем сопоставить эти два понятия – буддийскую «дхарму» и юнгианский «архетип».


         Дхармы в буддизме есть не просто частичка, из которой состоит поток сансары, это атом психо-физио-космоса человека, структурная единица как субъективной, так и объективное реальности. Об этом говорится и в буддийских первоисточниках, и в современных исследованиях по буддизму. Так, С.Ю. Колчигин в книге «Загадка Будды» пишет: «…За вещественной, корпускулярной реальностью скрывается более глубокая и притом не вещественная, а волновая, психоэнергетическая реальность – дхармы. В силу этого Космос оказывается не просто материальной вселенной, но вселенной психоматериальной, психокосмосом. Следовательно, он эквивалентен человеку, ибо только человек предоставляет собой психосоматическое целое в его полном и органическом выражении» /4/.


         А что же архетип? Если проанализировать всё написанное о нём Юнгом, то можно сказать, что архетип имеет как бы крестообразную структуру. Он, с одной стороны (психофизической) представляет «коррелятом с инстинктом», а с  другой - коррелятом объективной реальности, так как главное свойство архетипа – универсальность (внесубъективность). Можно сказать, архетипы находятся в коллективном бессознательном, но это не исключает того, что они одновременно представляют из себя структуру объективной реальности как таковой, выступают в виде «сердцевины» вещей, т.е. архетипы синхронично представлены в космосе по отношению к уроборосу человека, как с внешней стороны, так и из глубинны психоидного – как объективные основания субъективности.


         Далее в буддизме широко дискутировался вопрос о пустотности дхарм, и многие школы выражали такую позицию шуньяты (в частности – Нагарджуна, основатель Мадхьямики).


         У Юнга архетипы так же пусты, как и дхармы в интерпретации Нагарджуны: «Сам по себе архетип пуст и чисто формален – ничего, кроме способности сформировать возможности представления, которая задана априори» /5/.
Исходя из всего этого, можно сказать: между «архетипом» и «дхармой» существует много смысловых совпадений – и архетип и дхарма – это онтологические «кристаллы» космо-психической реальности, организующие кармический поток сансары.


         Рассуждая далее о технике «Бардо Тедол», мы вынуждены не согласиться с Юнгом в том, что она предназначена для осуществления целостности, так как выполнение техники «Бардо Тедол» - это способ, с помощью которого осуществляется трансценденция в нирвану путём преодоления целостности (цикличности) потока жизни и смерти. На вопрос, кто или что трансцендирует, если весь человек, с точки зрения экзотерического буддизма, это только кармический поток дхарм, мы вынуждены ответить радикальным для буддизма образом. В «Бардо Тедол» ярче всего показано, что несмотря на все трансформации психики, происходящие с человеком в процессе жизни и смерти (послесмертного Бардо), всегда присутствует некий «Зритель», который остаётся не затронутый всем этим потоком и который рефлексирует происходящие процессы со стороны, на определённой дистанции; и, более того, может сильно изменить их (сатори) и даже остановить (нирвана). Этот «Зритель» - атман, причём атман, который должен пониматься нами не как ан-атман (отсутствие субстанциональности), а именно как неизменная свободная субстанция. Кстати, Юнг писал, что его понятие «самости» ближе всего к санскритному слову «атман», поэтому, используя его язык, можно сказать, что нирвана – это трансценденция чистой самости в Сверх-Бытие.


Систематизируя наши мысли, изобразим две параллельные схемы (одну с помощью буддийского, другую с помощью юнгианского научного символизма) последовательности протекания посмертных процессов в Бардо:

 

Буддийский символизм смерти:             

развертывание субъекта: разрушение рупы (формы), распадение скандх на дхармы

 

 

визуализация в образах сначала санскар (аффективных впечатлений прожитой жизни), а затем и дхарм

 

созревание поля нового человека или выхода в нирвану 

Юнингианский символизм смерти:

развертывание субъекта: разрушение тела, деструкция клеток мозга, распадение основных психологических комплексов до своих «ядер» - архетипов

 

визуализация в образах сначала индивидуальных компонентов психики, затем и архетипических

 

достижение компенсаторной, автоматической целостности, или сознательной онтологической самости

 

         Резюмируя все вышеизложенное, можно сделать вывод: как с точки зрения эзотерического тибетского буддизма, так и с точки зрения Юнга, жизнь и смерть (посмертная трансформации) представляют собой единый корреляционный процесс сансары, преодолев который можно достичь главной цели, которая различна – обретение самости (целостности) у К.Г.Юнга и выход на Истинно-Сущее (нирвана) в буддизме.


Литература

  1. Юнг К.Г. Йога и Запад. Львов, 1994. С.201.
  2. Цит. По : Степанянц М.Т. Восточная философия. Вводный курс. Избранные тексты. М., 1997.С. 163-164
  3. Зеленский В.В. Аналитическая психология. Словарь. Сиб., 1996. С.45.
  4. Колчигин С.Ю. Загадка Будды. Алматы.1997.С.103.
  5. Зеленский В.В. Указ.соч.С.46.