Психопатология фетишизма и трансвестизма

Сторр Энтони
Психопатология фетишизма и трансвестизма
  
Энтони Сторр
 
Опубликовано в Psychopathology. Contemporary Jungian Perspectives (Ed. by A. Samuels). London: KarnacBooks, 1989
 
Об авторе: психиатр и юнгианский аналитик, почетный консультант Оксфордского Центра психического здоровья, автор многочисленных книг, включая «Целостность личности», «Динамика творчества», «Юнг и искусство психотерапии», «Школа гениев».
 
 
Считается, что тема сексуальных перверзий (возможно, за исключением гомосексуальности) – это то поле, к которому особенно приложимы фрейдистские концепции. Аналитики других школ внесли незначительный  вклад в исследование этих феноменов, а психиатры, в большей степени заинтересованные в классификации, чем в лечении, относили эти случаи к диагностическим категориям психопатических личностей.
Поскольку я считаю, что теоретические концепции аналитической психологии могут продвинуть наше понимание этих феноменов, я хочу предложить в этой статье различные пробные выводы из моего собственного опыта работы с такими пациентами. Эта статья  посвящена в основном фетишизму и трансвестизму, но в ней также есть несколько ремарок по поводу садизма, мазохизма  и мужской гомосексуальности.
Психоаналитическое объяснение фетишизма и трансвестизма можно найти в работах Фрейда, Фенихеля и Гиллеспи. Может ли аналитическая психология что-то добавить к психоаналитическим выводам?
Одна из важнейших идей Юнга состоит в том, что симптомы, какими бы неприятными они ни были, имеют позитивное значение для развития личности. Если эту идею приложить к сексуальным перверзиям, можно продемонстрировать, что эти нарушения представляют борьбу за нормальность, а не уход от нее. Более того, в перверзиях можно обнаружить свидетельство компенсаторной функции бессознательного – это важная концепция в аналитической психологии, но в психоанализе ей уделяется меньшее внимание.
Психоанализ занимается, в сущности, изучением происхождения симптомов, а аналитическая психология – их  проспективными сторонами. Я надеюсь показать, что  телеологическая точка зрения может обогатить редуктивную.
Здесь нет возможности подробно описать психоаналитические работы по фетишизму и трансвестизму; но хотя поздние авторы делали акцент на садистических импульсах перверта, ранее фрейдовское предположение – о связи этих нарушений с кастрационной тревогой – осталось неизменным.
Фрейд описывал маленького мальчика, который уже научился ценить свой пенис благодаря детской мастурбации, но боялся его потерять, так как родители не одобряли его сексуальные занятия. Его страх сильно вырос после того, как он увидел женские гениталии. Это выглядело так, будто пенис был удален, что, вероятно, может произойти и с ним. Он никогда не испытывал такого шока. Он фантазировал, что женщины обладают пенисом, и фетиш, таким образом, представляет этот женский пенис.
Гиллеспи (1956) в последней работе «Общая теория сексуальных перверзий» говорит об этом:
 
С тех пор как Фрейд  в анализе случая маленького Ганса подчеркнул решающую связь между угрозой наказания кастрацией за мастурбацию у маленького мальчика и наблюдением за женскими гениталиями, что привело его к выводу, что кастрация может произойти на самом деле, мало что может быть предъявлено в опровержение  идеи, что эти переживания могут оказать важное кристаллизующее воздействие  и дать сознательную форму и выражение для этого страха. Но для столь доминирующей и далеко идущей тревоги фрейдовская теория, по-видимому, слишком сильно зависит от случайных внешних факторов и слишком слабо – от эндопсихических (p. 4).
 
Мой собственный опыт работы с перверзиями привел меня к тому, что я в целом согласен с этим утверждением. Перверзии являются значительными внешними нарушениями в эндопсихической структуре. А внешние факторы, такие как наблюдение женских гениталий, важны в той мере, в которой они отражают эндопсихическую ситуацию.
  
Импотенция и кастрация
 
   Одной из заметных особенностей поведения людей, страдающих от обсуждаемых нарушений, является то, что они могут иметь потенцию только при определенных обстоятельствах. Чтобы они смогли испытать возбуждение, фетишисту нужен фетиш, а трансвеститу –  переодевания, и если эти условия не соблюдаются, то они частично или полностью импотенты.
Из этого следует, что эти люди – сознательно или бессознательно – чувствуют себя менее маскулинными, чем  их  сверстники. Я считаю, что важной причиной этих нарушений  является не столько страх кастрации, сколько ощущение себя кастрированным. И это ощущение недостатка маскулинности простирается дальше трудностей, связанных с совершением полового акта.
Анализируя истории пациентов с любыми формами перверзий, часто обнаруживаешь, что они были неспособны конкурировать с другими мальчиками в школе; они редко могли себя защитить в драках и редко нападали на других; они были плохими игроками и редко становились авторитетами в чем-либо, часто недотягивая по интеллектуальному уровню до необходимых норм. Таким образом, они – сознательно или нет –  чувствовали себя во многих аспектах неадекватными по сравнению со своими сверстниками; и это метафорически выражено в чувстве кастрированности или  потери самого характерного мужского атрибута, а именно пениса.
Понятно, что у этих пациентов обычно много подавленной агрессии – это  признано большинством психоаналитических авторов. Во многих случаях фетишизма очевиден садистский элемент. Перверзивные фантазии часто содержат агрессивные элементы, которым не позволено проявляться в реальной жизни в отношениях с женщинами. Компенсаторная функция бессознательного здесь особенно очевидна. Эти фантазии содержат именно те элементы, которых недостает в сознательном поведении; и чем менее эффективны эти люди в повседневном общении с другими, тем более грубыми будут их сексуальные  фантазии.
Однако идея, которую я здесь развиваю, состоит в том, что эти пациенты не столько боятся кастрации, сколько убеждены, что они кастрированы. Это могут проиллюстрировать два клинических примера.
 
1)    Гомосексуальный сорокалетний пациент пришел ко мне по поводу озабоченности садомазохистской перверзией связывания себя. В течение курса лечения у него был сон, что у него нет пениса и он выходит из комнаты его поискать. Но путь ему преграждает другой мужчина, стоящий в дверном проеме с мечом.
 
 Пациент в реальности любил другого мужчину, образ которого появился в этом сне и которому он приписывал все маскулинные качества. Он чувствовал, что сам он ничего не стоит по сравнению с этим мужчиной, которым он восхищался и на которого проецировал все маскулинные качества, не получившие развития у него самого. Ясно виден контраст между восприятием пациента себя как кастрированного и восприятием другого мужчины как обладающего маскулинной силой, представленной мечом. Сон также показывает, что его проекция на другого мужчину препятствует его собственному развитию. Он не продвинется дальше, пока не перестанет считать, что он ничто, а его партнер – все.
 
2)    Второй пример относится к 28-летнему гомосексуалисту. Он вспомнил сон, виденный им в детстве (вероятно, до девяти лет): «Я в ванне, окруженный группой взрослых мужчин. Я прохожу по кругу, отрезая их пенисы и собирая их в миску».
 
Здесь опять виден контраст между маленьким пациентом и большими мужчинами. Но в этом примере он не намерен быть пассивным, он предпринимает шаги к обладанию фаллической силой.
Субъективное ощущение неадекватности себя как мужчины, т.е. кастрированности, может присутствовать, даже если пациент получает удовлетворение от обычного полового акта. Это иллюстрирует следующий пример:
 
3)    28-летний мужчина консультировался у меня по поводу навязчивого интереса к обрезанным пенисам. Он чувствовал, что должен посмотреть в медицинских книгах или прочитать что-нибудь про операцию обрезания и поразмышлять о пенисах других мужчин.
 
У него были нормальные отношения с женщинами, он собирался жениться и никогда не имел сексуальных проблем. И у него не было гомосексуальных склонностей. Он сам не был обрезан в детстве и верил много лет, что мужчина, прошедший эту операцию – более сильный, «крутой», и является мужчиной в большей степени, чем он. В возрасте семи лет он спрятался за кустами в саду, наблюдая за своим братом и еще одним мальчиком. Они сравнивали свои пенисы, как иногда это делают маленькие мальчики. (Во взрослой жизни те же маленькие мальчики сравнивали бы банковские счета, машины, работу и другие мужские достижения – но  идея была бы той же). Тогда тот мальчик сказал  моему пациенту, что он не любит свой пенис так же сильно, как его брат, поскольку брат обрезан, а он нет. Позже у пациента развился компульсивный интерес к обрезанию. Он даже пошел на то, чтобы сделать себе эту операцию во взрослом возрасте, надеясь таким образом встать вровень с  остальными мужчинами. Но эта попытка конкретно и буквально выполнить то, что по сути является психологическим и символическим, естественно, провалилась. После обрезания его навязчивый интерес к обрезанию остался тем же.
 
Я уже подчеркнул тот факт, что пациент на уровне сознания был сексуально нормален и полностью потентен в отношениях с женщинами. До установления своей гетеросексуальной жизни он мастурбировал, глядя на изображение обрезанного пениса. Но к тому времени, когда мы встретились, эта привычка прошла. И симптом был сравнительно незначим для него. Очевидно, некоторые психоаналитики сказали бы, что тот мужчина был бессознательно гомосексуален, и это было бы верно в широком смысле, в котором фрейдисты используют этот термин. Но было очень мало свидетельств его интереса к мужчинам и мальчикам. Более очевиден был факт его чувства неполноценности по сравнению с другими мужчинами и его сильной конкуренции, остававшейся бессознательной.
 
Отношение этого случая к главной теме статьи  может показаться непонятным; но я хочу показать, что нельзя рассматривать сексуальные перверзии только с одной точки зрения. В этом случае в психопатологии проявляется борьба за власть над сексуальной виной и подавлением. Основной архетипической темой является ощущение кастрации и мужской неадекватности, симптом пациента является попыткой перенести маскулинную силу от обладающего ею человека на пациента, который считает себя ущербным в этом отношении.
Стереотипом западной цивилизации является идея, что мужчина должен чего-то достичь, сделать в мире что-то заметное. И каким бы потентным не был мужчина в сексуальном смысле, он все еще может чувствовать себя неадекватным, если он не достиг чего-то в мире. Тот пациент без проблем закончил школу и университет, работал, не напрягаясь, на безопасной и удобной прочной брокерской фирме с хорошим жалованием. И было бы впечатление, что все в порядке, если бы не симптом, показавший, что он чувствует себя неполноценным по сравнению с другими, и, следовательно, внутри него есть потенциальности, не находящие выражения во внешнем мире. Обнаружилось, что в прошлом у него были фантазии о совершении чего-то великого, но благодаря комфортному существованию в настоящем он не прилагал особых усилий для их реализации. Фактически, он был очень интеллигентным человеком, но никогда не мог адекватно использовать свои таланты, т.к. не верил в них. Отчасти это можно связать с тем, что его отец никогда не показывал, что признает его; и с раннего возраста у него выросло ощущение, что в глазах других мужчин он ничего не стоит. Такое убеждение не существовало в отношениях с женщинами, с которыми он был успешен; и это может быть связано с тем фактом, что его ранние отношения с матерью были более или менее удовлетворительными.
  
Гомосексуальный фетишизм
 
В этом случае отрезанный пенис рассматривается как фетиш. Не всеми признано, что гомосексуальный фетишизм существует. Обычно фетишизм описывается в гетеросексуальных терминах. Тем не менее, Уолкер и Штраусс (1948) описали два случая в своей книге «Сексуальные расстройства у мужчин» (1948) и сделали интересное замечание, с которым я полностью согласен: «Весьма вероятно, что многие случаи гомосексуальности можно интерпретировать как «фалло-фетишизм» (р. 184).
Если я прав, предполагая, что главной чертой пациентов, страдающих от перверзий, является субъективное чувство кастрированности или недостатка мужской потенции, то можно теоретически ожидать, что часть их стремления к самореализации  относится к поиску своей маскулинности, которой, как они чувствуют, им не хватает. Если же человек чувствует, что ему не хватает чего-то, что в нем есть на неосознанном уровне, он тянется к людям, которые демонстрируют это качество. Я считаю, что это также верно в случае гетеросексуального притяжения, но особенно это очевидно во многих случаях гомосексуальности. Утонченный гомосексуалист обычно сильно тянется к крутому агрессивному мускулистому мужчине, часто из более низкого социального класса. Марсель Пруст (1941,  т. 7), который из личного опыта много знал о гомосексуализме, описывает гомосексуалистов как «любовников, от которых всегда исходит возможность такой любви, надежда на которую дает им силу вынести так много опасностей и одиночество, поскольку они влюбляются именно в тот тип мужчин, которые не имеют ничего женского, которые не являются гомосексуалистами и, следовательно, не могут ответить им любовью; так что их желание никогда не насыщается и их деньги не могут дать им настоящего мужчину, их воображение заканчивается на принятии за настоящего мужчину гомосексуалиста, которому они отдаются» (р. 21).
Часто трагической судьбой гомосексуалиста становится притяжение к людям, с которыми он наименее вероятно  сможет установить отношения. Гомосексуалист этого типа на самом деле ищет через проекции то, чего, как он чувствует, недостает ему самому.  Он приписывает любимому объекту все качества крутой мужественности, которые в нем существуют бессознательно; и только когда он становится способен отвести свои проекции и осознать свою собственную мужественность, это притяжение утрачивает свою навязчивость.
Подобным образом мужчина с завершенным маскулинным развитием, столкнувшись с проблемой анимы, может научиться отводить свои проекции от женщин и достигать новой интеграции. Тогда компульсивный элемент влюбленности рассеется и заменится усилившейся сознательной способностью к отношениям.
Я процитировал случай, когда пенис выступал  в роли фетиша.  А теперь представлю случай, в котором волосы (очень распространенный фетишистский объект) имели для пациента такое же значение.
 
4) Темноволосый молодой человек консультировался у меня по поводу гомосексуальных чувств. Одной из черт, которые привлекали его в других мужчинах, были светлые волосы. Ему казалось, что светловолосые мужчины обладают всеми качествами маскулинной самоуверенности и потенции, которых, по его мнению, не хватало ему самому. Он часто фантазировал, что красит свои собственные волосы в светлый цвет в подражание им. Этот случай кажется мне параллельным случаю мужчины, которого привлекали обрезанные пенисы. Оба пациента притягивались к единственному аспекту другого человека, который для них олицетворял и представлял идею маскулинности. Оба выбирали характеристики другого, которые были противоположны тем, какими обладали они сами, оба пытались подражать людям, которые им нравились, в одном случае посредством операции, в другом – фантазируя о перекрашивании волос.
 
5) Другой гомосексуалист признавался, что с раннего возраста имел навязчивый интерес к вельветовым брюкам. Он вспоминал, что сексуально возбуждался с пяти лет, наблюдая за одетыми в них мужчинами. Позже он создал коллекцию вельветовых брюк. Надевая их, он получал доступ к сексуальным  чувствам, и он мастурбировал или шел в туалет, где мог найти мужчину для вступления в сексуальные отношения. Он был очень незрелым, фиксированным на матери, которая была хорошо воспитана и которая считала вельветовые штаны вульгарной одеждой. Хотя считается, что вельветовые брюки – скорее женственная одежда, в этом конкретном примере они воспринимались как одежда более маскулинных мужчин, чем пациент.
 
В этих случаях фетиш является средством идентификации пациента с кем-то более маскулинным. Это были примеры того, что может быть названо «любовью ученика» и аналогично нормальному юношескому влечению к пожилым мужчинам, которое переживается большинством развивающихся мальчиков. Это притяжение имеет позитивное образовательное качество; это факт, признанный греками, т.к. оно служит для пробуждения юношеской маскулинности, которая в противном случае может остаться бессознательной и, следовательно, только потенциальной. Подобным же образом гомосексуальные фетиши  имеют позитивное значение для развития личности. Этот факт не вполне ясно выделяют другие исследования психопатологии. Очень важно, чтобы фетиш был принят и понят терапевтом. Т.к. только если пациент сможет принять его сам, то его развитие продвинется к точке, где он уже не будет в нем нуждаться. Все эти случаи иллюстрируют компенсаторную функцию бессознательного, теорию, выдвинутую Юнгом: то, чего сознательно не хватает пациентам, – в  приведенных  случаях некоторых аспектов маскулинности – нужно  искать в бессознательном, а то, что является бессознательным в пациентах, следует искать в проекциях на других людей или на их отдельные части. В гомосексуальных случаях фетишистский объект ясно представляет пенис. Большинство авторитетов, за исключением Штраусса и Уолкера, не признавали существование гомосексуального фетишизма: они ограничивали свои описания случаями, в которых фетиш был чем-то, что ассоциируется с женской стороной, например, женское белье или украшения.
  
Гетеросексуальный фетишизм
 
По поводу психопатологии гетеросексуального фетишизма было много дискуссий. Например, Хедфельд (1950) писал: «Во всех случаях фетишизма, анализированных нами, фетишистский объект оказывался заменителем груди как первичного объекта любви младенца, прежде чем таким объектом стала мать» (Р. 376). С другой стороны, Фрейд и Фенихель совершенно категорично заявляли, что фетиш представляет женский (материнский) пенис. По моему мнению, фетиш является магическим объектом, имеющим как фаллическое, так и материнское значение. Если я прав в том, что фетишист чувствует себя кастрированным, то можно сказать, что он идентифицирует себя с женщиной. От фаллоса отказываются ради сохранения этой идентификации. Но сексуальная активность невозможна без фаллоса, и поэтому у фетишиста возникает проблема – как сохранять свою фетишистскую идентификацию и в то же время проявлять фаллическую активность. Это возможно, если женщина предоставляет доказательства своей фалличности, что объясняет необходимость иметь фетиш, прежде чем пациент сможет быть сексуально активным. Идентификация с фаллической женщиной идет на шаг дальше в случае трансвестита.
Двойное качество фетиша можно увидеть в приводимом ниже примере.
 
6) Молодой человек прислал мне отчет, где писал о своей полной неспособности удержаться на работе или сдать экзамены. Ранее ему был поставлен диагноз шизофрении, и хотя он не был откровенно психотичным, он, несомненно, демонстрировал некоторые симптомы гебефренического типа.
 
Его фетишизм заключался в следующем. Его навязчиво привлекали искалеченные мальчики, особенно те, которые имели железные подпорки на ногах. Он сам хотел бы иметь такие подпорки, и у него была эрекция, когда он надевал дома такие изготовленные им самим подпорки. Он прочитал все, что мог найти, о госпиталях для инвалидов, и знал очень много о полиомиелите. Если ему случалось увидеть инвалида на улице, он мог идти вслед за ним целую милю. 
 
Происхождение этого симптома было очень интересным. Когда пациент начал ходить в школу, один из его сверстников был инвалидом, носившем эти железные крепления на ногах. Этого мальчика каждый день привозила на машине его мать. И поскольку он не мог ходить, ему уделяли особое внимание. Мой пациент этому очень завидовал, потому что его отношения с матерью были плохими, и он мечтал иметь ту особую любовь и внимание, которые получал тот искалеченный мальчик. Железные ноги были для него чем-то, имеющим двойной смысл. С одной стороны, они представляли маскулинную потенцию (как и в ранее приведенных случаях), с другой – они имели значение подарка матери, дающего ему поддержку и прибавляющего силы. Он мечтал быть пассивным и беспомощным, чтобы получить материнскую любовь; в то же время он хотел быть маскулинным и активным –  желание, нашедшее выражение в страстном увлечении футболом. Когда он сам идентифицировался с искалеченным ребенком, надевая сделанные им железки, он получал в фантазии материнскую любовь; и тогда он чувствовал себя в большей безопасности и более уверенным в себе как в мужчине,  и в результате мог чувствовать свою сексуальность.
 
Вероятно, этот случай проливает свет на противоположность взглядов психопатологов. Я уже упомянул, что некоторые авторитеты заявляют, что фетиш имеет фаллическое значение, а другие – что он представляет грудь. В некоторых случаях он представляет и то и другое одновременно. Это относится к пациентам, неуверенным в своей мужской силе. Можно постулировать, что ребенку для развития необходимы две вещи: мать, способная дать любовь и защиту, в которой каждый ребенок нуждается, и отец, с которым он позже идентифицируется. Любое из этих двух условий может отсутствовать; возможно, в случае фетишизма фетиш представляет то из этих требований, которое явно отсутствует.
В некоторых же случаях гетеросексуального фетишизма более заметен материнский элемент или грудь.
 
7) Мужчина жаловался, что он имеет навязчивое влечение к женским драгоценностям, особенно к браслетам. У него была злобная,  пренебрегавшая им мать, и маленький мальчик часто отправлялся в кровать в отчаянии, чувствуя себя несчастным. Но он обнаружил, что если он брал с собой один из ее браслетов, то успокаивался быстрее; он своровал один браслет с ее трюмо и хранил его много лет. В этом случае ясно проявляется материнский успокаивающий и поддерживающий аспект этого фетиша. Он просил своих подружек одевать браслеты, потому что чувствовал себя очень неуверенно как мужчина, и просил каждую женщину предъявить некоторые свидетельства, что она может быть матерью и потенциально –  хозяйкой.
 
В пятой книге Одиссеи (Гомер, 1935) рассказывается история о том, как Одиссей изготовил плот и установил парус, чтобы отплыть с островка Калипсо, и как Посейдон увидел его и поднял бурю, перевернувшую корабль Одиссея. Но Ино, дочь Кадмия, пришла ему на помощь и  посоветовала ему снять одежды, которые Калипсо ему дал, а вместо них надеть ее вуаль:
 
«Итак, надень эту вуаль неуязвимости, пусть она обернется вокруг твоей груди, и тогда не будет страхов, что ты от чего-либо пострадаешь. Но, достигнув материка, опусти ее. Брось ее в глубокую воду  далеко от земли, а сам продолжай путь» (OdysseyBk. V, 1. 340).
 
  Когда Одиссей в конце концов достиг земли, он сделал, как ему сказали, и возвратил вуаль воде. Он получил фемининную поддержку, в которой нуждался в экстремальной ситуации. Но когда опасность ушла, он не должен был держать вещи слишком долго, но должен был снова полагаться на себя.
Некоторые фетиши имеют характер вуалей Ино. Они представляют магическое защитное приспособление, охраняющее мужчину от опасности быть захваченным бессознательным – защитное средство, особенно необходимое в потенциально опасной ситуации сексуального акта. Видимо, когда он встречается с ситуацией, требующей от него маскулинной силы, ему нужен женский символ для поддержки. Когда средневековый рыцарь хотел испытать себя на турнире, он часто брал в битву символ своей дамы, например, ее перчатку –  внешний и видимый знак того, что она его любит, – и чем меньше он сомневался, тем больше он был в себе уверен. Во время последней войны пилоты боевых самолетов брали с собой в полет чулки или лифчики своих подруг, которые те им дали. Можно сказать, что это просто пример подросткового хвастовства; но именно тот, кто неуверен в себе, нуждается в том, чтобы хвастаться.
  
Фаллическая мать
 
Понятно, что фетиш имеет двойной смысл – и маскулинный, и фемининный. В связи с  этим значительный интерес представляет образ фаллической матери. Маскулинные символы, как это обнаруживается постоянно, связаны с материнским божеством, особенно с ужасающими образами, такими как Геката, символами которой являются ключ, плетка, кинжал и факел. Ведьмы часто изображаются верхом на метле, различные материнские божества имеют фаллические атрибуты. Фаллическая мать является архетипической фигурой, обнаруживаемой в различных формах во всем мире. Существование этой фигуры является живым выражением психологической истины, что все происходит от матери, которая, следовательно, является и маскулинной, и фемининной.
Фетишисты и трансвеститы являются людьми с незавершенным эго-развитием. Они не оформились как мужчины – с отдельным существованием и сознанием своей собственной маскулинной потенции. Их сила все еще принадлежит фаллической матери, и их задачей является забрать фаллическую силу у матери и стать ее обладателями. Фетиш является магическим приспособлением, с помощью  которого это достигается, и, следовательно, он имеет позитивное значение.
В трансвестизме пациент надевает женскую одежду не потому, что он хочет быть женщиной, а потому, что он хочет получить фаллическую силу, которую ощущает как еще принадлежащую женщине.
 
8) 28-летний мужчина жаловался на навязчивое желание надевать одежду своей жены по крайней мере два раза в неделю. После этого он мастурбировал. В тот период у него были нормальные сексуальные отношения со своей женой, но он был не особенно активен сексуально. Скорее, он чувствовал себя вынужденным заниматься сексом с нею. Когда он надевал ее одежду, он описывал свои ощущения как «поддержку и комфорт», он особенно любил тактильные ощущения от надевания ее чулок, которые он описывал как «удобные». Материнский элемент этого очевиден. В то же время он чувствовал себя очень уверенно в женской одежде, получая доступ к мужской потенции. Идентифицируясь с женщиной, он парадоксальным образом в большей степени становился мужчиной.
 
В этом случае архетипическая тема проявилась в его личном прошлом. Отец пациента был слабым мужчиной, с которым он не мог идентифицироваться так, чтобы пробудить свою собственную латентную маскулинность. У матери был сильный характер, она доминировала в доме и «носила штаны». Таким образом, она особенно подходила для проекций Великой матери с фаллическими атрибутами, и эти проекции позже были перенесены на жену пациента.
 
Главным способом преодолений Великой матери была идентификация с ней: этот метод используют трансвеститы. Другой способ – вступить с ней в сексуальные отношения. Нойман (1954) в книге «Происхождение и развитие сознания» говорит: «Второй вывод Юнга, значение которого для психологии еще не всеми принято, относится к тому, что инцест героя носит регенеративный характер. Победа над матерью, особенно принимающая форму вхождения в нее, т.е. инцеста, приносит новое рождение. Инцест приводит к трансформации личности,  и только через это возникает герой-мужчина» (Р. 154).
В некоторых первобытных племенах требовался половой акт юноши с матерью. Редуцируя ее до человеческого уровня, помещая ее в один ряд с другими женщинами, мальчик преодолевал ее власть над ним и достигал маскулинной независимости.
 
9) Очень образованный пациент-эпилептик был одновременно и садистом, и фетишистом. Он хотел связывать женщину и избивать ее. Он также мечтал надеть женский плащ. Он был очень неразвитым индивидуумом, чувствовавшим себя неадекватным по сравнению с другими мужчинами.
 
Самым ранним воспоминанием о плаще было то, что его мать дала ему один плащ,  когда ему было около шести лет. Плащ ему очень понравился, и он надел его перед зеркалом на голое  тело. Тогда он испытал эрекцию и сексуальное возбуждение. Во взрослой жизни он случайно повторил эту процедуру, найдя женский плащ, надев его и мастурбируя; но больше ему хотелось, чтобы плащ надела женщина, а когда она будет в плаще, он совершит с ней половой акт.
 
Сначала плащ имел значение подарка матери, а затем стал «сексуальным объектом»: произошел перенос фаллической силы на него с матери. Почему позже он должен захотеть отказаться от этого, возвращая его женщине? Т.к. его проблема в том, чтобы справиться с матерью, вероятно, то, что он хотел сделать – это  отыграть архетипическую тему преодоления матери через половой акт с ней; и эта ситуация не завершится, если женщина не предоставит свидетельства того, что она является фаллическая мать, одевая плащ.
Эта интерпретация подкрепляется его садистскими желаниями. Его фантазии были направлены на доказательство того, что он сильнее женщины, и он мог это сделать, только победив ее.
 
Архетипическая тема победы над «ужасной» матерью и присвоения через это ее фаллической силы хорошо иллюстрируется историей Персея.
Персей был сыном Данаи и Зевса. Ему было предначертано победить отца, сначала в образе Полидекта (царя, пожелавшего жениться на Данае), потом в виде Акризиуса – дедушки по матери, который преследовал его мать, заточив ее в башне. Но прежде чем Персей смог заняться отцовской стороной и воцариться на престоле, он должен был обратиться к материнской стороне в форме Горгоны. Афина Паллада явилась к нему во сне и рассказала о Медузе. Тогда Персей явился во дворец Полидекта, который обращал свое внимание на Данаю. Полидект посмеялся над ним, потому что тот не принес подарка, как это делали другие, посещая дворец. «Так ты говоришь, что твой отец один из богов. Так где же твой божественный подарок, Персей?»
Мы видим здесь, что Персей проигрывал в сравнении с другими молодыми мужчинами. Они могли обладать чем-то, чего у него не было, – и  можно напомнить, что в начале статьи я предположил, что в описанных случаях ключевым моментом ситуации была нехватка  у пациентов чего-то, чем обладали другие мужчины.
Когда Полидект подкалывал его, Персей принял вызов и ответил: «Подарок богов будет твоим, да получишь ты голову Медузы». Ему предопределено было сразиться с монстром, но он понимал, что не сможет победить без помощи. Афина появилась снова, на этот раз в сопровождении Гермеса. Персей получил от них (или от нимф, к которым его направили), следующие вещи: во-первых, меч для отсечения головы Горгоны; во-вторых, сумку, в которую он должен  был поместить отрезанную голову; в-третьих, щит, чтобы смотреть на отражение Медузы и не превратиться в камень при прямом взгляде на нее; в-четвертых, пару крылатых сандалий, чтобы безопасно и быстро перенестись через море; в-пятых, шлем, способный сделать его невидимым.
Как отмечает Нойман (1954), герой может пройти свой путь к триумфу при помощи божественного отца, роль которого здесь играет Гермес, и Афины, которую Нойман считает репрезентацией нового фемининного духовного принципа (р. 216). Я уже отмечал на примере своих клинических случаев, что ребенок нуждается в любви обоих родителей, чтобы преодолеть страх перед матерью и получить свой мужской статус. Персей получает, с одной стороны,   оружие, соответствующее фаллосу, а с другой–  магические средства самозащиты, щит и шлем, которые сравнимы с вуалью Ино и представляют материнскую защиту и поддержку. Именно посредством позитивных отношений с родителями была преодолена затянувшаяся опасность их доминирования. Конечно, все эти дары, полученные от Гермеса и Афины, могут быть проинтерпретированы на разных уровнях: это истинные символы, и они представляют маскулинность и духовность, интеллект и силу сознания, а также инстинктивную основу маскулинного развития.
Персей побеждает Медузу, отрубает ее голову и помещает ее в сумку. Голова Медузы представляет интерес с психологической точки зрения. Фрейд в 1922 году написал работу, в которой приписывает фаллические атрибуты Медузы страху кастрации. Он говорит:
 
Волосы Медузы часто изображаются в произведениях искусства как змеи, и это снова знак кастрационного комплекса. Примечателен факт, что хотя они и пугающие, тем не менее, в действительности они служат для смягчения ужаса, т.к. они заменяют пенис, отсутствие которого вызывает страх. Это является подтверждением того технического правила,  что умножение символов пениса означает кастрацию.
 
Взгляд Медузы заставляет зрителя застыть в ужасе, превратиться в камень. Заметьте, что здесь мы снова имеем те же корни кастрационного комплекса и такую же трансформацию аффекта! Так как застывание означает эрекцию. Таким образом, в первоначальной ситуации предлагается утешение для зрителя: он все еще обладает пенисом, и застывание фактически успокаивает его (р. 105).
 
Я не могу согласиться с этим взглядом. Голову Горгоны едва ли можно интерпретировать как успокаивающий объект, несмотря на множество змей; напротив, она описывается как чрезвычайно ужасающая. Превращение в камень и полное обездвижение, конечно, не означает эрекцию – ситуацию, которая обычно предшествует усилению маскулинной активности. Скорее это похоже на «омертвение» перед лицом слишком сильной фигуры, имеющей как мужские, так и женские характеристики: другими словами, это Великая мать в ее деструктивном аспекте.
Задачей героя является освобождение себя от влияния Великой матери и достижение фаллической силы, которой ему не хватает. Персей помещает голову Горгоны в сумку – предположительно  в мешок или мошну, которую каждый мужчина носит с собой и которая известна по латинскому названию как мошонка.
Далее он смог освободить Андромеду от морского монстра, этой темы я не буду здесь касаться. Он использовал голову Горгоны для изгнания Полидекта из дворца, показав ему голову и превратив его в камень. Но прежде чем он использовал голову таким образом, он должен был вернуть меч, щит и крылатые сандалии Афине и Гермесу:  это точная параллель с возвращением Одиссеем вуали Ино в море сразу после того, как опасность миновала.
Финальный подвиг Персея также интересен. Он возвращается, чтобы найти Акризиуса, дедушки по матери, который нес ответственность за беды Данаи, связанные с ее заточением в башне. Здесь Персей принимает участие в соревнованиях с другим молодым мужчиной в метании диска. Но перед участием он снимает шлем и кирасу и предстает обнаженным перед толпой. Фактически, он достиг той ступени маскулинного развития, когда он может осмелиться открыть себя полностью, т.к. он преодолел мать и теперь может эффективно конкурировать с другими мужчинами. Конечно, в метании диска он заходит дальше, и неизбежно порыв ветра подхватывает диск и убивает Акризиуса. Персей теперь восходит на трон и царствует  счастливо с Андромедой.
  
Резюме
 
В этой статье я пытался показать, что фетишисты и трансвеститы являются незрелыми людьми, чувствующими себя неадекватно как мужчины; их симптомы являются попыткой исправить ситуацию, перенести маскулинность с другого человека на себя, независимо от того, мужчина это или женщина; эти попытки аналогичны мифологической теме героя, сражающегося с бисексуальным драконом; я показал также, что эта интерпретация позволяет снять противоречия во взглядах психопатологов.
 
 
 © Перевод с англ. Хегай Л.А., 2000г.