Юнг и искусство просто смотреть

Моргачев Сергей

ЮНГ И ИСКУССТВО ПРОСТО СМОТРЕТЬ
(медитация в юнгианской перспективе)

Что такое медитация? Многочисленными исследователями предпринимались и предпринимаются попытки каким-то образом определить и обобщить те практики, которые связываются с этим словом на Востоке и на Западе, в религии, психотерапии и саморегуляции. И всегда остается впечатление, что, сколь широким ни было бы такое обобщение, оно не охватывает всего богатства этих техник, и, сколь бы тщательно ни было сформулировано их определение, оно может быть оспорено.

Медитация – это способ «расслабиться и обрести спокойствие»? Да, в некоторых случаях это может быть так, но в других целью является, напротив, напряжение жизненных ресурсов вокруг определенной темы и более активная включенность в нее.  Способ «достичь отрешенности и дистанцированности от мира»? Да, но также и средство при необходимости укрепить связь с тем или иным его аспектом.  Средство «освобождения» или «просветления»? Освобождения от чего и просветления в каком смысле? – консенсуса относительно этих понятий нет даже на Востоке, откуда они пришли. «Остановить поток мыслей»? Одни типы медитации это предполагают, а другие – нет. Установить контакт со своим конечным, подлинным «Я»? Да, но не всегда. Слиться с тем или иным божеством? Есть практики, которые на это нацелены, другие же не имеют к этому никакого отношения. Может быть, соединиться с тонкими ощущениями в своем теле, эмоциональном мире? Да, но не обязательно. Сконцентрироваться на определенном объекте?  Тоже не всегда: ни сильная концентрация как таковая, ни привязка всей процедуры к одному объекту не являются общими чертами медитационных техник. Надо ли при этом сидеть как истукану? В некоторых системах людей этому учат годами как основе основ, в других делают упор на движение, в третьих посмеиваются над тем и другим.

 Не существует никаких общеприемлемых представлений ни о том, какова цель медитации, зачем она вообще затевается, ни о том, что в ней является существенным и, собственно,«работающим» элементом, а что – второстепенными условиями, которыми обставлено обучение неофитов.

И все это потому, что медитация богата техниками и смыслами так, как богата ими жизненная практика; все варианты отношений человека с феноменами его личного мира имеют свои аналоги в формальных техниках медитации. Медитации различаются не нюансами, их последствия могут быть очень различны и даже противоположны. Мы проживаем свою жизнь в медитациях, только далеко не всегда это те медитации, которые нам полезны в данный момент. Большая часть людей всю жизнь практикует один-единственный тип медитации – отождествление с личным божеством: с определенным типом феноменов, связанным со специфическим для данного человека  ощущением ценностей, при частичном подавлении критической функции его «Я». Медитация – это яд, и медитация – это лекарство; то, что яд для одного, может быть лекарством для другого. То, что является полностью спонтанной и не самой лучшей жизненной практикой для одного, может быть названо «медитацией» и стать терапией для другого.

Слово «медитация» лучше вообще исключить из употребления в психотерапевтическом сообществе как бессодержательное и ведущее лишь к тому, что участники дискурса никогда не могут быть уверены в том, что имеют в виду один и тот же предмет. Лучше вести речь  об определенной технике, не забывая предоставить  ее описание, не допускающее разночтений.

Далее мы будем говорить о технике, в англоязычной психотерапевтической литературе называемой «mindfulness meditation». Буквальный перевод этого словосочетания – «медитация, основанная на внимательности» или «на осознанности». При переводе на русский книги известного в этой области специалиста Джона Кабат-Зинна «Куда бы ты ни шел — ты уже там: медитация полноты осознания в повседневной жизни» использован термин «медитация полноты осознания», и его можно условно принять, тем более что он отражает важный в психодинамическом смысле аспект этой техники. В любом случае, само по себе название мало о чем говорит.
В качестве краткого определения часто приводится следующая цитата из упомянутой книги Кабат-Зинна: «Полнота осознания представляет собой особый вид преднамеренного сосредоточения внимания на настоящем моменте без попытки как-то оценить его». С другой стороны, понятно, что, приведем ли мы краткое определение или развернутое, этого автора или другого --  исчерпывающего формального описания, равно как и «окончательного» концептуального истолкования этой техники нет и не может быть – кто, собственно, был бы вправе присвоить себе эти полномочия?

Каждый исследователь и практик вносит свои акценты в понимание границ техники mindfulness и того, что в ней является обязательным, а что переменным. Автор может отвечать лишь за свое описание.
Техническое понимание состояния mindfulness требует феноменологического подхода, оперирующего экзистенциальными данностями как таковыми.

Элементами этого состояния выступают наблюдающее «Я», объект (феномен), модальность связи между «Я» и объектом и отношение «Я» к объекту, описываемое понятиями «позволить существовать», «говорить «да»», «быть свидетелем существованию» этого объекта. Если это отношение и позитивно, то ровно в том смысле, что оно допускает существование чего-либо; в нем (в отношении) нет желания, как нет, разумеется, и сопротивления, отторжения. В нем нет и этической оценки.

Связь (контакт) между «Я» и объектом может быть реализована  как наблюдение (в обычном понимании этого слова или же «внутренним взглядом»), а также во многих других модальностях: в «поименовании», «слушании», физическом ощущении, «помышлении» объекта.

Объектом может выступать любой феномен индивидуального мира – образы и ощущения, доступные по любому каналу восприятия, сны, воспоминания, фантазии, любые мысленные конструкты. Объект может быть реальным в общепринятом смысле этого слова или же существующим в воображении, помышлении, памяти. Внимание удерживается в субпространстве образов, эмоций, ощущений и мыслей, связанных с исходным объектом, свободно перемещаясь внутри него.

Наконец, предполагается  устойчивое ощущение собственного наблюдающего «Я» -- памятование себя как сущности, отдельной от наблюдаемого объекта. Это наблюдающее «Я» есть  конечное ощущение себя; это «Я» не может быть отождествлено с чем-либо или описано через что бы то ни было материальное или нематериальное; оно равно только самому себе.

Состояние mindfulness – это, собственно, и есть искусство «просто смотреть». А также – «просто слушать» или «просто ощущать».  И есть основания полагать, что Карл Густав Юнг в своей терапевтической практике был не чужд этого искусства.



Mindfulness и Юнг
Mindfulness -- как уже говорилось -- предполагает контакт сознания с объектом, надежную критическую функцию «Я» и позицию «позволения быть». Если допустить, что объектом выступает проявление бессознательного, вся конструкция представляется созвучной юнгианским подходам.

Очевидно, что никакого продвижения бессознательного материала в сознание не может быть без их контакта; чтобы алхимическое взаимодействие могло начаться, компоненты по меньшей мере должны найти друг друга.
Это условие является не только необходимым, но и достаточным: если контакт состоялся, через него начинает течь ток, процесс взаимодействия запускается. Рассуждая в "Mysterium Coniunctionis" о своей технике «активного воображения», которая, на наш взгляд, в значительной степени совпадает с mindfulness (к этому вопросу мы вернемся ниже), Юнг употребляет в отношении «активного воображения» слово «медитация» и утверждает следующее: «Когда медитация посвящена спонтанно достигающему сознания объективному продукту бессознательного, то она объединяет сознание с содержимым, которое порождено не осознаваемой причинной цепочкой, а совершенно бессознательным процессом».  В «Психологическом комментарии к “Тибетской книге Великого освобождения”» Юнг делает замечание, описывающее связь процессов концентрации на определенной теме и продвижения связанного с ней бессознательного в сознание: «Чем больше человек концентрируется на своих бессознательных содержаниях, тем больше они заряжаются энергией, и это неоспоримый психологический факт; они оживают, как бы наливаясь светом изнутри. Они превращаются в своего рода эрзац реальности».
 Что касается необходимости устойчивого функционирования эго в терапевтическом процессе, она многократно подчеркивалась Юнгом, как и опасность возникновения психотических состояний, в случае если эго будет подавлено натиском прорвавшегося бессознательного.

Наконец, Юнг неоднократно высказывался за приятие и проживание материала бессознательного и эмоций, возникающих по ходу его продвижения в сознание, и против их подавления. В частности, в «Психологическом комментарии к “Тибетской книге Великого освобождения”» он пишет, говоря о «бессознательной компенсации»: «… Когда она возникает, нам следует принимать ее такой, какой она нам является.Таким образом, мы с неизбежностью принимаем созерцательную установку, которая нередко сама по себе оказывает освобождающее и исцеляющее воздействие».

Техника «активного воображения», которой Юнг, как известно, придавал большое значение, по существу является применением mindfulness к образам из снов и фантазий как продуктам бессознательного. В книге "Mysterium Coniunctionis" при описании этой техники Юнг выдвигает к пациенту требование «все время старательно отмечать изменения» (что невозможно без поддержания дистанцированного от объекта наблюдающего «Я»); подчеркивает, что «разыгрываемый спектакль не хочет, чтобы его просто смотрели, он хочет заставить зрителя принять в нем участие» (указание на то, что  предполагается как движение образов в сети ассоциативных связей, так и движение от образа к связанной с ним эмоции); утверждает, что целью всего мероприятия «является интеграция утверждений бессознательного, ассимиляция их компенсирующего содержимого» (именно интеграция в том виде, в котором они существуют, то есть приятие, позволение быть, а не подавление или сортировка с учетом тех или иных установок сознания).

Ничто не мешает ставить вопрос и о применении mindfulness к любым другим проявлениям бессознательного – дело лишь в том, каким именно образом определить круг этих проявлений.



Обратная сторона Луны

Данный нам феноменальный мир – вне нас и внутри – мы называем «осознаваемым». Еще бы! – ведь мы его видим, слышим и чувствуем, и знаем об этом, и нам известны слова, которые соответствуют предметам, явлениям, ощущениям. Но что включает в себя это «осознавание»? В основном, представление о внешней стороне вещей – той, которой они к нам повернуты, и только тех вещей, с которыми мы так или иначе сталкиваемся – и некоторое, очень ограниченное, представление о том, как эти вещи функционируют, откуда и почему они приходят и как они взаимосвязаны. «Вещи» здесь понимаются в широком феноменологическом смысле, как все, что не является наблюдающим «Я».
Вопреки свойственному техногенной цивилизации высокому мнению о великих знаниях, которыми она располагает, площадка, освещаемая нашим знанием – или сознанием, что в данном контексте одно и то же – очень мала. Да, нам известно, как протекает ядерная реакция, -- и, кстати, кому «нам»? Некоторым из нас, кто этим занимается; но можно точно сказать, что никто из нас, ядерщик он или нет, не может знать, дойдет ли он сегодня до дома с работы живым. Базовые онтологические вопросы, которыми безуспешно задавался еще Экклесиаст, неразрешимы. Кто мы, что происходит с нами, в нас и вокруг нас на самом деле – нам неизвестно, мы видим лишь фасад явлений и то, как он время от времени меняется.

Соотношение того, что мы осознаем и чем можем оперировать, и всего остального вызывает мысль о соотношении светлой и темной материи во Вселенной: с огромным перевесом в пользу второй. Граница этого освещенного сознанием пространства проходит перед самым носом, а что за этой границей? Нечто неосознаваемое, то есть бессознательное.

Вещи этого мира видны конкретному индивидууму, поскольку частично они в поле его сознания; но другой своей частью они находятся в бессознательном – и это не какое-то бессознательное «вообще»,  это его бессознательное, поскольку это его мир. В этом смысле каждая встреченная нами по пути в супермаркет кошка – это окно в бессознательное.

Бессознательное не нужно искать, оно кругом. Это кажется парадоксом, ведь бессознательное потому и является собой, что оно недоступно сознанию. Но, грубо говоря, вещи представляют собой комплексы, состоящие из бессознательного и сознательного материала; и то, что мы видим только их выступающую из-за занавеса часть – это просто способ устройства нашего бытия.

У каждого феномена есть своя темная сторона; в процессе осознавания какие-то кванты содержаний и энергии перетекают на освещенную сторону, что находится в некоем очень важном отношении к проживанию жизни, к процессу жизни вообще. По ходу этого перетекания меняется все – и картина сознания с его когнитивными и эмоциональными чертами, и картина бессознательного; и бессознательное от этого не беднеет – это сосуд, который не оскудевает.

Мысль о том, что в повседневной жизни мы сталкиваемся с собственным бессознательным, разумеется, не нова, она существует в различных контекстах антропологической мысли. Это одна из вечных онтологических гипотез. Она высказывалась еще в Упанишадах. «Что есть пространство вне человека, то и есть это пространство в человеке» (Чхандогья упанишада); «Я внизу, я наверху, я позади, я спереди, я справа, я слева, я – весь этот мир» (Там же); «Ты становишься рожденным, и вся вселенная полнится твоими ликами» (Шветашватара упанишада).

Мария-Луиза фон Франц касается этой темы в книге «Алхимия» и констатирует, что в вопросе о том, имеем ли мы дело с проекцией или «констатацией факта», «с философской точки зрения мы не можем прийти к определенному заключению». Но в то же время замечает, что «без проекции мы не способны ничего распознать» и «реальность существует для нас только тогда, когда мы осуществляем проекции на нее».

В теоретическом смысле никто не может нам запретить рассматривать все феномены индивидуального  мира как сущности, каждая из которых лежит на границе между сознанием и бессознательным, частью по эту сторону, а частью по ту; как вещи, каждая из которых уже содержит в себе бессознательное, связи которого уходят фактически в бесконечность. В этом смысле каждая вещь мира пригодна в качестве предмета для mindfulness meditation как инструмента, позволяющего включить «электрическую сеть» сознания в розетку, провода которой тянутся в бессознательное. Именно так и считают некоторые психологи, симпатизирующие идее «непрерывной медитации».

Мы вернемся к этой идее позже.


Независимо от того, применима ли она практически в своем абсолютном виде, она имеет в современном психотерапевтическом мире многочисленные частные варианты использования. И как бы сторонники этих направлений ни относились к Юнгу, их реальные подходы могут быть осмыслены и как юнгианские.



4. Образ без образа
Схема 1 (см.) обобщает некоторые данные по десяти видам психологической помощи, которые, по мнению автора, используют mindfulness meditation в качестве своего основного технического инструмента. Этот список, разумеется, не претендует на полноту, но лишь на то, чтобы представить некоторый спектр подходов внутри этой техники.

Среди этих направлений есть имеющие в своем названии слово mindfulness или прямо указывающие на эту технику как базовую для себя: Mindfulness Meditation Therapy (Терапия полноты осознания, автор метода Питер Стронг), Hakomi Therapy (Рон Куртц), Sensory Awarеness (Метод чувственного сознавания, Шарлотта Селвер), Focusing Oriented Arts Therapy (Арт-терапия, ориентированная на фокусирование, Лори Раппапорт),  Mindfulness Based Stress Reduction (Программа уменьшения стресса, основанная на полноте осознания, Джон Кабат-Зинн). Другие – Архетипическая психология (Джеймс Хиллман), Focusing Oriented Experiential Psychotherapy (Экспериенциальная терапия, ориентированная на фокусирование, Юджин Джендлин), Somatic Experiencing (Метод соматического переживания, Питер Левин), Гештальт-терапия (Фриц Перлз), Prolonged Exposure Therapy (Пролонгированная экспозиционная терапия, Эдна Фоа) – не используют понятие mindfulness, но применяемые ими на практике процедуры, на наш взгляд, соответствуют тому описанию его содержания, которое было приведено выше.

Подробное обоснование этого утверждения потребовало бы приведения и анализа обширных цитат из описаний методов соответствующих школ и выходит за рамки данной работы. Возможно, сторонники Prolonged Exposure Therapy (или других вариантов экспозиционной терапии, которых существует множество) были бы более других удивлены тому, что на их практику можно посмотреть под углом зрения mindfulness, но правила процедуры экспозиции, то есть помещения пациента в зону контакта с объектом, вызывающим травматические переживания, в своей основе совпадают с требованиями, предъявляемыми к mindfulness.
Разумеется, теоретические подходы, исповедуемые этими направлениями, среди которых представлены и бихевиоральная, и экспериенциальная, и арт-терапия, и архетипическая психология, и телесно-ориентированные практики, и другие виды психологической помощи, сильно отличаются как друг от друга, так и от подходов Юнга, но, как давно замечено, список реальных техник, применяемых в психотерапии, значительно короче, чем список их концептуальных объяснений.


(здесь должна быть схема, см. скачиваемый файл)


Описания mindfulness в различных подходах содержат немало определений, отражающих важные нюансы процесса – так, указывают на «неотождествление» субъекта и объекта и в то же время на их «контакт», «присутствие» «Я» в объекте, «посещение» или «касание» объекта; на «наблюдение», «внимание», «свидетельствование», «отсутствие оценки», «приятие», «позволение быть», «отсутствие заинтересованности в объекте», «отсутствие желания изменить объект»; на готовность к беспрепятственному «переживанию» и «проживанию»  феномена, становящегося объектом медитации.
 «Бритва Оккама» все же требует попытаться сузить это смысловое поле до условий, являющихся необходимыми и достаточными; и, в сущности, все сводится к одному: нужно «просто смотреть»; просто осуществлять это действие – действительно смотреть на то, что является объектом медитации. Ведь если есть этот процесс, то тем самым уже есть и тот, кто смотрит, и то, на что он смотрит; есть и контакт, и присутствие в объекте; а в самом наблюдении, если оно не смешано с чем-то иным, есть позволение быть и более ничего. Изложение этой темы несколько осложняется тем, что связь субъекта и объекта может быть выражена как в модальности «смотреть», так и в других – «смотреть внутренним взглядом», «ощущать», «слышать», «произносить», «представлять в воображении», «помышлять» и т.д., но это ничего не меняет в сути дела.
А что – разве мы и так, без всяких медитаций, не смотрим, не слышим, не чувствуем? И что такое действительно смотреть? Нет, в обыденной жизни большинство из нас именно не смотрит: часть элементов феноменологического поля (физические объекты, ощущения, переживания, информация) избегается (в порядке защит) или игнорируется (из-за отсутствия интереса), а другая (область привычных занятий, размышлений и ощущений) хоть и находится в контакте с «Я», но что это за контакт? Он совершенно не тот, что предписан mindfulness. Обыденный контакт с реальностью характеризуется угнетением «Я»,  поглощением «Я» объектами, склеенностью с ними, что исключает  само понятие наблюдения;  вялым сознаванием как своего «Я», так и всего того, что составляет содержание данного момента жизни; слабостью и неяркостью восприятий.  Это механическое, «на автопилоте», полуосознанное хождение по давно протоптанным маршрутам во всех сферах – физической, эмоциональной, когнитивной, любой; отработка заученных поведенческих паттернов; автоматическое, почти принудительное предсказуемое реагирование на события. Этот тип контакта не позволяет содержаниям бессознательного, которые связаны с вещами мира, загружаться в сознание и вступать с ним в реакцию; происходит блокировка движения содержаний из бессознательного в сознание.

 Действительно смотреть означает, в техническом смысле, всего-навсего, осознавать «смотрение», осознавать сам факт этого действия. Но это «всего-навсего» имеет большие последствия. Действительно смотря, мы смотрим прямо в собственное бессознательное и создаем канал связи с ним.

В рамках упомянутых здесь терапевтических подходов принято считать, что процесс mindfulness автоматичен и самодостаточен: на некотором этапе практики становится заметно, что в психике пациента, в том числе его сознании «сами по себе» произошли позитивные изменения. В этом контексте в гештальт-терапии сформулирована так называемая «парадоксальная теория изменений» (Арнольд Бейссер), смысл которой состоит в том, что приятие индивидуальной реальности ведет к ее изменению, а желание ее изменить – к сохранению.

Материал какой экспериенциальной окраски используется в качестве объекта для mindfulness – субъективно принимаемый (позитивный, ресурсный), отвергаемый (симптомы, проблемы и связанные с ними объекты, образы, ощущения) или нейтральный? Половина из рассматриваемых здесь терапий является симптоматическим лечением: предметом медитации выступает то, с чем приходит пациент, -- «то, что болит». Это относится к Терапии полноты осознания, Экспериенциальной терапии, ориентированной на фокусирование, Гештальт-терапии, Пролонгированной экспозиционной  терапии и Хакоми-терапии. Хакоми-терапия заявляет в этом смысле концептуально целостный подход, предлагая пациенту фокусироваться на конструкте, который определяется как «привычный способ организации жизненного опыта», причем опыта неблагоприятного, неудовлетворительного, включающего в себя стереотипные эмоции, ощущения, мысли и поступки. Объектом работы в данном случае фактически выступает некоторое целостное переживание негативного ощущения жизни. Надо отметить, что эта же идея используется еще одним терапевтическим направлением, которое было исключено из обзора по причине своей пока еще малой распространенности: имеется в виду практика американского терапевта Тары Беннетт-Големан, предполагающая применение mindfulness к так называмым «схемам» («схемы» -- устойчивые «пожизненные» болезненные и неадекватные эмоционально-когнитивные паттерны, которые являются предметом внимания в Схемотерапии, -- направлении, созданном  терапевтом Джеффри Янгом).

Симптоматический подход отнюдь не является единственным. Метод соматического переживания и Арт-терапия, ориентированная на фокусирование, используют в качестве объектов внимания как позитивно, так и негативно окрашенные состояния. Причем первый из этих подходов применяет, как ключевую для себя, тактику «раскачки» -- многократной смены фокуса с ресурсного состояния на проблемное.

Наконец, есть направления, которые заявляют о  терапевтической ценности mindfulness, направленной на любые объекты – объекты типа «да», типа «нет» и нейтральные, субъективно незначимые. В рамках данного обзора этот подход характерен для  Программы уменьшения стресса, основанной на полноте осознания; Метода чувственного сознавания; и Архетипической психологии. Что касается первого из названных направлений, то его скромное название преуменьшает реальный охват проблем, с которыми оно работает. Так, там, в частности, накоплен опыт работы с пациентами, испытывающими физическую боль, в том числе при серьезных заболеваниях, и лидер этой школы Джон Кабат-Зинн подчеркивает, что уменьшение болевого синдрома достигается медитацией не только на самой боли и месте, где она сосредоточена, но и, последовательно, на всех других зонах тела (что называется в этом методе «сканированием тела»).

Свидетельства об успешной работе с так называемыми незначимыми объектами крайне важны в теоретическом смысле: они говорят в пользу того, что на самом деле незначимых феноменов нет; все, что предъявляется человеку в его феноменальном мире, несет определенное послание, которое может и должно быть востребовано, и это может иметь терапевтическую ценность. Именно это, на наш взгляд, утверждает Джеймс Хиллман, говоря: «Я предполагаю некоторые вещи: я полагаю, что все, что ни происходит, имеет цель… Я думаю, что все, что ни происходит, является вразумительным, но не истолкован¬ным. Есть разница. Толкование требует герменевтики: вы вооружаетесь некоторыми концепциями по поводу того, что перед вами, тогда как «вразумительный», как я думаю, означает просто представимые вещи, явления, то есть как они представляют сами себя. Они — явления, феномены, то есть вещи, проливают свет на себя, они светят, они могут быть увидены.» В юнгианском смысле это возвращает нас к ранее высказанному тезису о том, что мы окружены вещами, связывающими нас с бессознательным, а бессознательное, в принципе, желает быть осознанным.
Схема 1 (см.) дает представление о том, в каких модальностях образы этого мира предстают перед пациентами на терапевтических сессиях или тренингах. Это, прежде всего, эмоции – эта модальность используется всегда, что и понятно – ведь пациент приходит прежде всего со своими эмоциональными проблемами. Предметом mindfulness являются разнообразные формы телесных ощущений и визуальных образов, сны, фантазии, воспоминания, мысли, нарративные описания, процесс отыгрывания возникающих на предыдущих стадиях интенций. Схема отражает лишь основные модальности, используемые в той или ином подходе, -- на практике их список всегда несколько шире. И, в сущности, понятно, что модальности могут быть любые, они зависят лишь от личных предпочтений  и творческой фантазии терапевта. Почему, например, не запахи и вкусы, не отдельные звуки, не определенная музыка, не ощущение направления в пространстве?

Часто в той или иной терапии существует представление о том, что определенную модальность следует использовать как главное или связующее звено -- «контейнер». Для Джеймса Хиллмана таким контейнером является визуальный образ;  для Юджина Джендлина это телесное внутреннее чувство определенной темы -- felt sens, для Питера Стронга – эмоция как таковая, для Тары Беннетт-Големан -- «схемы», зачастую определяемые ошибочными  когнитивными установками  ( «Я отвечаю за всех», «Я буду покинут» и т д и т п). В реальной практике, вслед за естественным и спонтанным движением фокуса сознания пациента, происходит и смена модальностей. В гештальт-терапии эта смена осмысливается как терапевтический прием, то есть ею (сменой) иногда управляет терапевт – это называется «техника челночного движения». 

В  конечном счете, объектом внимания mindfulness meditation  становятся пра-образы, -- движущиеся из бессознательного в сознание энергетические образования, обладающие определенным качеством, энергией определенного вида, и, как таковые, существующие на уровне «до» формы, до всякого формообразования. В доступном сознанию человека бытии они могут проявляться и проявляются в любых  формах, постоянно меняя их, перетекая из одной формы в другую.


Непрерывная медитация
Среди упомянутых выше авторов, практикующих mindfulness meditation как средство психологической помощи, четверо – Джон Кабат-Зинн, Шарлотта Север, Тара Беннетт –Големан, а также, на наш взгляд, и Джеймс Хиллман – делают  важный концептуальный шаг, предлагая вынести эту практику за пределы терапевтического кабинета или комнаты для медитаций в повседневную жизнь во всех ее проявлениях. Речь идет о mindfulness как способе существования, о непрерывной медитации. Так, Хиллман говорит: «Психологическое творчество может происходить везде, как сейчас между нами… Мы могли бы работать (то есть – работать с образом в режиме его наблюдения и переживания, порождая новые образы и переживания – С.М.) с повседневными делами в нашей жизни как с материалом для психологического творчества. И это та терапия, которую я и пытаюсь делать… Терапия может происходить во множестве мест помимо аналитической комнаты с двумя людьми…».
На наш взгляд, идея такого применения mindfulness вызывает большие сомнения. Во-первых, у этой техники, как и у всех других, есть свои ограничения и противопоказания. При использовании mindfulness в работе с сильными аффектами (фобиями, травмами, аддикциями), с одной стороны, и депрессивными состояниями, с другой, необходимо соблюдать определенную дозировку, в противном случае эффект легко может стать обратным (вопросы дозировки жестко поднимаются в рамках Метода соматического переживания, Экспозиционной терапии). Поэтому свободное, без всякого терапевтического сопровождения, экспериментирование с mindfulness – это не совсем безопасная рекомендация.

Во-вторых, встает вопрос о взаимоотношениях mindfulness с мышлением. Эта практика вполне совместима со спонтанным потоком мыслей, который в таком случае становится одним из ее предметов, но несовместима – что без особого труда каждый может проверить на практике -- с логически организованным, целенаправленным  мышлением; с планированием, присущим целенаправленной, интенциональной деятельности человека в любой сфере. Предлагать отказаться от этих проявлений человеческой природы значит идти действительно очень далеко, за рамки любых представлений о терапии в область реформирования человеческого бытия как такового – задача для бога, но не для человека.

Литература:
1. Упанишады. Издательская фирма «Восточная литература», М., 2000. – 782 с.
2. Шри Ауробиндо. Упанишады: Кена и другие. АДИТИ. Санкт-Петербург, 2001. – 480 с.
3. Карл Густав Юнг "Mysterium Coniunctionis". - Рефл-Бук, Ваклер,  1997.—676 с.
4. Карл-Густав Юнг. О психологии восточных религий и философий. – Московский философский фонд. – Медиум. – М., 1994. – 256 с.
5. Мария-Луиза фон Франц. Алхимия. – Б.С.К. Санкт-Петербург, 1997. – 291 с.
6. Джеймс Хиллман. Терапия, сны, воображение.-- Хрестоматия по глубинной психологии. Вып. 1. Сост. и пер. Хегай Л.А. --  М.: ЧеРо, 1996. – 248 с. -- стр. 6-33.
7. Джон Кабат-Зинн. Куда бы ты ни шел – ты уже там: медитация полноты осознания в повседневной жизни. – М.: Независимая фирма «Класс», Издательство Трансперсонального института, 2001. – 208 с. – (Библиотека психологии и психотерапии, вып. 70). – 208 с.
8. Jon Kabat-Zinn . Mindful Yoga, Movement and Meditation. http://www.yogachicago.com/
9.Peter Strong. Mindfulness Psychotherapy & Counseling: Boulder Center for Mindfulness Therapy. http://www.articlesfactory.com/

10. Marion N. Hendricks. Focusing-Oriented/ Experiential Psychotherapy. -- Cain, David and Seeman, Jules (Eds.) Humanistic Psychotherapy: Handbook of Research and Practice, American Psychological Association, 2001. -- http://www.focusing.org/
11. Ron Kurtz . About the Method.  http://www.hakomiinstitute.com/
12. Hisako Morioka. Benefits of Somatic Experiencing and Resolution of Trauma. http://familyconstellation.jp/
13. Charlotte Selver. Sensory Awareness and Our Attitude Toward Life. http://www.mindfulnessinmotion.net/
14. Фриц Перлз. Гештальт-подход и Свидетель терапии. Издательство «Либрис», Москва, 1996. – 240 с.
15. Edna B. Foa. Psychosocial Therapy for Posttraumatic Stress Disorder. Journal of Clinical Psychiatry 2006;67 (suppl 2). http://www.breathofhopefoundation.org/
16. Laury Rappaport. Focusing-Oriented Art Therapy. http://www.focusing.org/