Символическая семья
Лаврова Оксана
Диалогический архетип, гендер и символическая семья
Гипотетическая картинка субкультурного микса эпохи постмодерна отражает одновременно и некий общий эгоцентричный перекос в отношениях субъекта с Миром. Имеется в виду то, что современного человека никто, кроме себя не интересует, и сейчас уже хорошо заметна перспектива неумолимого движения этого всеобщего пристрастия. Коллективные формы жизни человека разумного сменяются своей противоположностью – жизнью глубоко индивидуальной, начисто лишенной какой-либо связи с ненавистным и исторически неоправдавшим надежд миллионов «Мы». Редукция Бытия до одной его противоположностей не позволяет насладиться полнотой, т.к. любая крайность дефицитарна. Ни растворение в Мире, ни самодостаточная изоляция Я не могут дать полного переживания Бытия. Очень похоже, что точкой интегративности, в которой могут быть примирены противоположности коллективной и индивидуальной идентичности субъекта может быть диадная матрица отношений, возможно, обладающая статусом архетипа.
Основными диадами, в которых субъект принимает СО-Бытийную позицию, являются первичная диада «мать-дитя» (мать – Я), диада «Эго – Альтер Эго», диада «Я – Другой» и диада «Бог – Я». Все-таки первичной в этом перечне следует считать последнюю в списке, обычно не упоминаемуютрансцендентную диаду, на которую могут нанизываться любые другие, в том числе, и диадическое общение в психотерапии и коучинге. Сознательное переживание первичной диады становится доступным только во второй половине жизни, т.к. является самым глубоким слоем Бытия, скрытым в бессознательном. Первоначально возникнув в сакральной связи с Трансцендентным, человеческое Я обретает себя как отклик внешнего мира в отношениях с матерью, затем – в отношениях с Другими, и затем снова возвращается к Трансцендентному, обретая Его заново уже сознательно. Основным качеством любой диады является Любовь. Психотерапию обычно не называют вслух эротической профессией, но причисляют к прикладным социальным феноменам, которые поддерживают в отношениях двоих то, что необходимо каждому человеку: принятие, сопереживание, понимание и участие.
«Душа есть представитель Господа…, она способна вообразить
вещи предельной глубины вне тела, как это делает Бог…
Правда, то, что воображает душа, случается лишь в рассудке,
но то, что воображает Бог, воплощается в реальности…» (К.Юнг)
В современной психологии существует направление, которое активно исследует интерактивные формы человеческого существования – Dialogical Self. Архетипический аспект Dialogical Self предполагает существование первичной связи Dialogical Self с сакральной диадой «Бог – Я». Из этой гипотезы следует, что, только определив себя по отношению к Трансцендентному и узрев свою микроскопичность во Вселенной, человек становится способен вырастить в себе другие диадные отношения и Любовь. В отсутствии актуализированной сакральной диады в психике человека рождаются «вакансии на место «бога», которое могут занимать либо сам человек, либо Другой, либо Мир. Этот механизм составляет основу формирования нарциссических переживаний и защит. Необходимость Другого для полноценного существования Я заложена в самом базисе нашего бессознательного, структурной единицей которого является, по мнению К.Юнга, архетип. Архетипом в общем смысле можно назвать спонтанно возникающий оформленный порядок в психике любого человека, в котором интегрируются его индивидуальный опыт и коллективный опыт человечества.
Диалогический архетип Самости (Dialogical Self) является матрицей существования человека в Мире людей. Как если бы в самом центре человеческой психики находилось сразу ДВА места, объединенные в ОДНО – на одном полюсе которого находится Я, а на другом полюсе есть место для Другого. Архетипически любое диадное взаимодействие, в том числе и в коучинг, может быть представлено воплощенной Диалогической Самостью (Dialogical Self) – базовой матрицей Бытия человека как социального и сознательного существа.
Из известных социальных диад, реконструирующих диалогическую матрицу при непосредственном участии самого социума, особое историческое значение имеют:
· сакральные диады – «человек и Бог», в которых обычно участвовали в качестве посредников шаманы, священники, старцы и святые;
· психоаналитические диады – «пациент и его бессознательное», в которых роль посредника отводится психоаналитику;
· социальные диады – «человек и Мир», в которых роль связующего посредника выполняют мать и/или отец;
· психические диады – отражающие особенность самого сознательного способа познания, разделяющие и объединяющие все сущее на противоположные начала.
Профессии и адекватной институализации функции посредничества в сакральной диаде сегодня не существует, хотя отчасти эту функцию выполняют субкультуры духовного производства.
«До тех пор, пока религия имеет только словесную и внешнюю форму
и религиозная функция не пережита нашими
собственными душами, ничего существенного не произойдет…» (К.Юнг)
Психотерапия как вид профессиональной деятельности по реконструкции диалогической матрицы имеет своим предметом диадические отношения «мать – дитя», «Эго – Альтер Эго» и «Я – Другой» (коучинг как наиболее современный вид профессиональной деятельности по реконструкции диалогической матрицы обращен к диаде «Я – Другой» и к коллективной идентичности, утраченной в прежнюю эпоху). И мать, и психотерапевт в диадической связи с Другим – ребенком, пациентом, клиентом, – рискуют получить к себе отношение, предназначающееся Богу, т.к. эта первичная связь неосознаваема, но каждая Душа помнит ее главное качество, переживаемое как поток безусловной ЛЮБВИ (иначе почему бы все человечество повально грезило о ней), и хочет воспроизвести его в отношениях с человеком. Не найдя его в Других людях, человек сталкивается с необходимостью выращивать любовь в себе, потому что оказывается, что отдавать любовь так же приятно, как и получать, – только научившись принимать ту любовь, которой любят люди. Ожидание получить от Другого человека божественную любовь не может быть удовлетворено, но им искушаются все люди в юности, отчего страдают, с трудом принимая это, а так же многие диадические профессии, особенно психотерапия. Уловив различие между любовью человеческой и божественной, каждый рискует пережить трансформации кризиса среднего возраста.
Набросок определенности на бесконечную неопределенность есть внутренняя пространственная соразмерность МЕСТА, в-нутри которого находится Некто, мнящий себя «Я». И в этом МЕСТЕ существуют трансцендентное (вертикальное) и социальное измерение (горизонтальное) измерения. Сквозь то же Я проходит еще одна горизонталь - телесная, профанная, вещная. Она обладает статусом явного существования, т.к. она протяженна и материальна, а значит, измерима. Именно эта ипостась человека располагается снаружи – к миру, и она очевиднее других. Через нее «просвечивает» собственно наличествующее Я, которое находится совершенно в другом, непротяженном измерении и представляется значительнее своего телесного воплощения, хотя бы потому, что способно управлять им. Впрочем, и тело, конечно, влияет на Я, особенно, если не находит с ним общего языка.
Непротяженный аспект Эго-измерений, т.е. уже отчасти проявленный изнутри вовне, выражается в сознательном свободном выборе отношений и содержащихся в них смыслах в нескольких вариантах диад:
Рис. 1 Эго-измерения интроецированных отношений субъекта
· «Я - Бог» - о сознательных отношениях с Трансцендентным (вера и ценности, проявленные в поступках);
· «Я - Мы» - об ответственных отношениях с дальним социумом (профессиональная идентификация и гражданская позиция в реальном поведении);
· «Я - Ты» - об ответственных отношениях с близкими людьми (опыт любви и созидания удовлетворительных длительных отношений с Другим);
· «Я - Я» - об идентичности (Самости) и ее соответствии Персоне в реальной жизни и ее укладе.
Протяженное социальное Эго (явленное, эмпирическое) ведет себя в мире приблизительно так же, как и протяженные квантовые объекты, которым извне довольно жестко задан выбор – существуют места, куда оно не попадет никогда, и места, куда оно попадет скорее всего. Выбор Я извне ограничен несколькими возможными альтернативами мест, обладающих качеством «скорее всего». Тогда как непротяженное Я (скрытое, возможное) обладает бесконечным числом степеней свободы, трансцендентными индивидуальными свойствами и замыслами. Конечно, Я может не знать о своем высшем предназначении, равно как и своих подлинных способностях, однако, они где-то есть, В каком-то МЕСТЕ. Так думали многие великие мыслители, например, И.Кант, предполагавший, что душа не является функцией внешних воздействий, а способна противостоять им и даже управлять ими.
Реально субъекты, испытывающие неудовлетворенность собой, не умеют сохранить свою непрерывность во всех измерениях. Одним удается «быть собой» только в одиночестве («Я-Я» измерение), другим – исключительно в близких отношениях («Я-ТЫ» измерение), третьим – только в групповом взаимодействии («Я-МЫ» измерение). Первые («я-йные») находят себя в творчестве, вторые («ты-йные») – в любви, третьи («мы-йные») - в карьере. «Я-йные» успешны в творчестве, но и творчество часто оказывается невостребованным миром, а человек – изолированным от мира. «Ты-йные» успешны в любви и дружбе, однако, заброшенные в любовь, которая имеет свое завершение, переживают ее потерю как вселенскую трагедию, что вызывает потерю себя в этом мире. «Мы-йные» являются социально успешными, но в близких отношениях они остаются столь же дистантными и защищенными своей социальной ролью, а социальные достижения без удовлетворенности близкими отношениями часто обесцениваются.
Свернутое до одного измерения бытие ограничивает проявления субъекта в иных измерениях. Так, например, «я-йные» субъекты пытаются строить близкие и дистантные отношения только ОТ СЕБЯ – и, разумеется, оказываются и вне взаимной любви, и вне социальных достижений, невозможных без разумной кооперации. «Ты-йные» субъекты, похожим образом перенося свой паттерн близких любовных отношений на дистантные отношения и воспроизводя в «Я-Я» измерении отношение к себе, как к диаде «Я-ТЫ», терпят издержки в виде дефицита удовлетворения собственных потребностей и интересов. «Мы-йные» же субъекты в близких отношениях оказываются во власти правил социума и собственных персонифицированных ролевых образов (директор, учитель, психоаналитик, коуч и т.д.), а потребности быть с самим собой они не осознают и избегают этого. Непрерывность бытия оказывается нарушенной, сведенной к одному механизму, который НЕ РАБОТАЕТ во всех измерениях одинаково.
Так, например, вызывающий уважение своими достижениями человек с равной вероятностью может оказаться как подлинным воплощением своей Самости, так и имитатором, пребывающим в хронической депрессии и тупике. Снаружи ничего не видно – всем уготованы одни и те же пазлы для попадания «скорее всего» в процессы самовоспроизводства социальной «материи». И наоборот, кажущийся неудачник может действительно быть им, а может и не быть. Среди кажущихся неприкаянными и выпавшими из жизни людей, по крайней мере, в России, мне довелось встретить больше уникальных и свободных личностей, чем среди социально адаптированных и внешне предельно успешных людей. Создалось впечатление, что социальные пазлы сегодня даже вредны, и сами по себе не имеют никакого значения для становления Самости.
Внутри – если как следует присмотреться, то видно мерцание и перетекание Я то в Бытие, то в Небытие. Попытка избавиться раз и навсегда избавиться от Небытия может привести к тому, что оно настигнет неожиданно и, скорее всего, надолго. С другой стороны «лелеяние» своего небытия взращивает его силы и способствует тому, чтобы целью Бытия стало Небытие, т.е. саморазрушение.
Важно не то, есть ли в чьей-то жизни Небытие как нежелательный момент, а то, сколько времени он находится в переживании его. Адекватное время – это то время, которое требуют сами текущие события жизни. По-видимому, целесообразнее тратить свои силы и энергию на созидание собственноличного мира отношений и событий, чем на саморазрушение и борьбу. Тем не менее, иногда ситуация требует от нас активного противостояния злу, и мы принимаем этот вызов, но делаем это лишь затем, чтобы снова получить возможность любить, творить добро, не опускаясь до нечеловеческой «древности», а восходя к Замыслу и оставаясь собой. Люди, вернувшиеся к первичному переживанию непротяженной Трансцендентности в себе, Другом и Мире способны на что-то подлинное…
Гендерные амплификации
Гендер, или иначе – социальный пол, или полоролевая идентификация является культурным стереотипом, доставшимся нам в наследство от предков. Гендерный стереотип – социально одобряемое поведение, приписываемое мужскому и женскому полу, к которому в себе необходимо относится внимательно.
В эпоху постмодерна парадоксальным образом сосуществуют все возможные гендеры, сохранившие стереотипы отношений между мужчиной и женщиной и уже отменившие их. Социокультурные стереотипы о «мужском» и «женском» отличаются от реальных современных мужчин и женщин, которые хотят идентифицировать себя с соответствующим гендером и не выпадать из него. Тем не менее, иного способа социализации, кроме первоначальной идентификации с социокультурными стереотипами, человечество еще не придумало. И только после отождествления с чем-то чуждым и внешним человек способен почувствовать разницу – себя иным собой и создать что-то собственное.
История гендера со времен палеолита свидетельствует, что первичным гендером вероятнее всего являлся архаичный патриархатный гендер,сохранившийся в настоящее время в восточных и западных вариантах домостроя, – доминировании агрессивного и властного мужчины над зависимой и почти безмолвной женщиной-домохозяйкой. В России подобная гендерная структура отношений встречается в семьях крупных бизнесменов и политиков, наделенных большой властью, и таких семей – далеко не подавляющее большинство. Известно, что в истории человечества существовал и другой, матриархатный гендер – с доминирующей ролью властной женщины над зависимым рабом-мужчиной. Это гендерное сочетание, напоминающее предыдущее, только в перевернутом виде, распространено в отношениях современных бизнес-женщин или жен-лидеров, наделенных большей социальной и личностной властью, чем мужчина. Оба гендерных типа предполагают доминирование одного пола над другим и ориентированы на модель взаимоотношений полов, в которой один пол считается единственно возможным, а другой прилагается к нему. 
Л.Кранах Старший Адам и Ева, диптих
Принцип «долженствования – подчинения» в установлении зависимых отношений, заложенный в архаичном гендере и осваиваемый в жизни каждого человека, вырождается в отношениях современных мужчин и женщин, но находит успешное применение в эксплуататорских организациях и государствах. В те же давние времена существовали гендеры, отличающиеся высокой степенью автономии от противоположного пола. Речь идет, например, о монахах, суфиях, храмовых жрицах, гетерах и других представителях человечества, ведущих независимый образ жизни. Эта гендерная позиция комплементарна предыдущей: патриархатный и матриархатный гендер предполагают деструктивную зависимость друг от друга, аавтономный гендер – почти полную независимость. В современном обществе автономный гендер увеличивается в числе с каждым годом, пополняя ряды освобожденных от гнета брачных уз счастливчиков, но в большинстве случаев он не связан с выполнением сакральных таинств, как это было раньше. Современному человеку легче, чем его соотечественнику времен палеолита, справляться с жизнью в обществе одному, делая выбор в пользу автономного существования, которое делает его жизнь свободнее от зависимости, но обостряет переживание одиночества. Отношения добровольно избранногого одиночества в подлинном религиозном аскетизме, монашестве и служении, предполагающих единственно возможными и имеющими смысл отношения с Трансценденцией, отношения духовного наставничества, не предполагающие чувственных и плотских отношений с Другим, как и в монашестве, осознанное «безбрачие», сугубо индивидуалистическая жизнь вполне атеистичных граждан – примеры вариантов автономного гендера, существующего сегодня в саамы разнообразных формах. Существуют также отношения «третьих полов», также вполне архетипические, о которых сегодня гетеросексуалам известно больше чем когда-либо, но все же недостаточно для полного принятия и понимания. По-видимому, люди «третьих» полов находятся в мощном противоречии между переживанием своей Самости и тем, что им предлагает социум в виде дуальной полоролевой идентификации, в которую им себя не вписать. Маргинальный пол, похоже, устанавливает те же любовные отношения, что и обычный, с той лишь разницей, что участвуют в них два человека одного биологического пола, в которых нарциссическая сторона любви приобретает степень возведения дважды в квадрат. Лакановский трансцендентный Другой, объединяющий пару, становится только мужчиной или только женщиной, а не андрогином.
Неудовлетворенные гендерные ожидания в отношениях зависимости от Другого, построенные по принципу «долженствования – подчинения» сегодня приводят к тому, что размывается сам гендерный социокультурный стререотип и перестает быть регулятором общественной жизни. По-видимому, принцип, заложенный в основу подавления одного человека другим постепенно утрачивает свою адаптивную функцию и не удовлетворяет потребности в свободных долженствованиях человека эпохи постмодерна.
Для патриархатной гендерной субкультуры характерна полигамия мужчин, подчиняющихся власти отца, и моногамия женщин, подчиняющихся власти мужа (Зевс, Сатурн), тогда как матриархатная субкультура тяготеет к моногамии, выражающейся в ценности и устойчивости семьи и брака, в любви к матери (Афина, Артемида). В патриархатной субкультуре женщина угнетена, неполноценна, необходима для обслуживания мужчины и выполнения репродуктивных функций, тогда как мужчина превосходит ее по воле, физической силе, интеллекту, творческим способностям и социальному положению. В матриархатной субкультуре, наоборот, властные полномочия женщин позволяют им занимать главенствующие позиции в семье и государстве, подчиняя мужчин и используя их для репродукции. Зеркальные позиции одной и той же модели отношений, отношений зависимости и власти, переворачивающегося господства-подчинения, исключающие любовь, создают препятствия для развития целостной личности и потому разрушаются и уходят на второй план.
Б. А.Лиэтар выделяет так же матриофокальную гендерную субкультуру, уравнивающую права мужчин и женщин, в которой все имеют возможность получать образование, работать, иметь доход, радость от жизни, свободно выбирать супруга или супругу, быть правителями и духовными вождями. Иоган Баховен включает в диаду привычных гендерных субкультур «патриархатная – матриархатная» еще одну – гетерическую, существовавшую в первобытных племенах. Ее, по мнению автора, отличает промискуитетность и всеобщая полигамия, в которой все же намечаются признаки патриархата, т.к. мужчина наделен властью, воинственен, жесток, а женщина беззащитна и унижена. По семантике самого слова «гетерическая» можно было предположить, что автор имел в виду совсем другую субкультуру, существовавшую и до, и после Всемирного Потопа, в которой женщина для мужчины представляет объект чувственных и духовных наслаждений, являясь при этом довольно независимой и находясь за пределами брака (испорченную форму этого образа жизни «жриц любви» впоследствии приняла проституция), что не предполагает зависимости и распределения власти.
Современный и исторический полипсихологизм отношений между мужчиной и женщиной включает многообразие ролей, выходящих за пределы отношений зависимости и властных полномочий архаического патриархатно-матриархаотного гендера, и многие из них можно назвать архетипическими. Они не укладываются в распространенные представления ни о браке, ни о романтической любви, ни об адюльтерах – это ролевое разнообразие, включающее в себя ранее считавшиеся основными гендерные стереотипы как частные случаи.
Бернар А.Лиэтар выдвигает гипотезу о гендерной основе экономики, предлагая собственную интерпретацию тенденций развития современного рынка с точки зрения маскулинного способа обращения с деньгами, для которого характерны монополизация валют, ее накопление и концентрация у малочисленной элиты. Фемининный способ, согласно Лиэтару, исключает любые накопления денег, поддерживает постоянное обращение и вложение в различные виды активов. Автор считает, что в современном мире происходит пробуждение женского архетипа, который был исключен из коллективной жизни человечества с 13 по 16 века н.э., символом которого является уничтожение культа Черной Мадонны, происходившего примерно в это же время при активном участии церкви.
Черная Мадонна – темнокожая богиня, несущая в себе черты древнейших архетипических образов Исиды, Астарты, Артемиды, Кибелы и Деметры, для которых свойственно объединение высших сакральных и низших инстинктивных качеств. Впоследствии в образе Девы Марии в послеосевой период по К.Ясперсу была возрождена сакральная фемининность, а низшее инстинктивное начало было вытеснено в запретную «развратную» область – и было отторгнуто, как Мария Магдалина. Известное психотерапевтам расщепление женского архетипа у современных мужчин часто называют архетипом «Мадонны-Проститутки», впечатляюще изображенном в фильме Л.Бунюэля «Дневная красавица». Символика Черной Мадонны ведет к темному чреву Матери Земли и к алхимическому nigredo – первому шагу тайного процесса интеграции души в материальное тело. Именно nigredo К.Юнг избрал символом меланхолии (прежнее название депрессии), темной ночи души. Если принять это толкование верным, то предположительно с 13 века человечество застряло на возможности интеграции Мировой Души в материальные процессы Вселенной, в Тело, и это связано с диссоциацией женского и мужского архетипов в коллективном бессознательном. Страдание от одиночества современного человека, у которого появилась новая возможность трансформации, скорее всего является неизбежным следствием внутренней разорванности его Души, и только затем – следствием консерватизма внешнего гендера.
По мнению Столярова А.М., на исходе Средних Веков в мире было уничтожено огромное количество нестандартных людей, которое сопровождалось мистификациями их как колдунов, ведьм, ясновидящих и пр. Только в Испании, Италии и Германии к концу 16 века было казнено более 30 тысяч человек, многими из которых были женщины. В это же время происходило изменение роли женщины в жизни общества, которая, по данным Лиэтара, была довольно весомой в начале Средних Веков. Женщины вели активную социальную жизнь, занимались текстильным делом, пивоварением, управляли гостиницами, магазинами, банками, были основательницами монастырей, поэтами, писательницами, но к концу 15 века их участие в общественной жизни резко сократилось, что было продиктовано патриархатным политическим мышлением, исключавшим равноправие полов.
Рафаэль С. Святое семейство
Христианская модель отношений мужчины и женщины скорее представляет собой один из вариантов сакрализованного патриархатного гендера, оставляя незначительное место для греховного телесного соития – только во имя деторождения и в законном браке. Женщине здесь отводится роль преданной спутницы мужчины, а мужчине вменяется в долженствование обретение высшего Божественного смысла – Логоса, – во имя совместного созидания земным мужчиной с земной женщиной небесной церкви – Любви, объединяющей профанных двоих с сакральным Третьим. По христианским законам живут миссионерские организации, т.е. организации, взявшие на себя общественные миссии. Это могут быть благотворительные, миротворческие, экологические, христианские организации и т.п., которые либо реально воплощают гуманистическую миссию на земле, либо прикрываются этими лозунгами для получения все той же власти и просто денег. Сознательно и честно заниматься подобной деятельностью может только тот, кто постиг конечность и бессмысленность тленного и обрел смысл в соприкосновении с нетленным, а таких людей в профанизированном человечестве всегда, не только сейчас, было очень мало. Многие социальные институты, провозглашающие «духовное производство» своим главным предназначением, только прикрываются декларациями о «духовке» и «нетленке», на самом деле удовлетворяя свои социальные амбиции и материальные интересы. Справедливости ради следует упомянуть совдеповский тип отношений, который представляет собой лишенный сакрального смысла образ «Святого семейства» – известный нам советский стандарт «счастливой семьи», который представляет собой смесь обывательских и нарциссических установок в отношениях с Другим, воплощаясь в том же девственном патриархатно-матриархатном виде и по сей день.
В целом структура гендера как психосоциального феномена, обладающего не только осознаваемыми, но и неосознанными компонентами, имеет 4-уровневую организацию. Этими уровнями, согласно авторской глубинной концепции гендера являются:
· мифологическая гендерная идентификация – почти неосознаваемый уровень актуализации соответствующих архетипов в социальных группах, реализующий архетипический гендерный сценарий;
· предметная (полоролевая) гендерная идентификация – уровень осознанных и/или неосознаваемых действий и поведения, подтверждающий причастность к женскому или мужскому полу;
· логическая гендерная идентификация – сознательная система представлений о себе, как о представителе женского или мужского пола, имеющая одобряемые и неодобряемые свойства;
· трансцендентная гендерная идентичность – осознанная и воплощаемая ядерная половая идентичность, проявление трансцендентной функции, выражающееся в переживании и проявлении себя в качестве женской или мужской Самости, объединенная с диалогическом архетипе со своей противоположностью, т.е. обретшая целостность и вступившая в «священный брак».
Трансформирующая сила постмодернистского бессознательного уничтожила однозначность ПОЛярности «мужчина – женщина», придав этому измерению архетипическое разнообразие, превышающее двуполую линейность огромным разнообразием, тяготеющим к ОДНОМУ – целому, интегрирующему в себе все. Индивид вынужден принять рамки двуполой гендерной системы на определенном этапе своего развития, и, взаимодействуя с социумом и самим собой, он обретает определенное согласие с теми своими проявлениями и внешними реакциями на них, которые он идентифицирует с собой, как с представителем женского или мужского пола.
Самость субъекта – андрогин. Только Эго обладает гендерной идентификацией, благодаря тому, что часть Самости осознается в качестве женской или мужской в зависимости от пола, а неосвоенная половина отправляется в бессознательное, оставаясь до тех пор, пока человеку не посчастливиться пережить любовь, обретая которую он обретает не только Другого, разделяющего с ним одиночество, но и самого себя – из глубин бессознательного. Для обретения осознанной идентичности необходима встреча с Анимусом или с Анимой, которая становится возможной при встрече с Другим, и вне реальности отношений с ним достичь целостности Бытия невозможно. В глубинной психотерапии гендерный аспект является важным фокусом работы с клиентом. Трансцендентная гендерная идентичность причастноста к любой форме проявления субъекта в Мире, и на этом уровне работает только глубинная психотерапия.
Анализ семейного бессознательного путем амплификации некоторых героических мифов на архетипику гендерных взаимодействий внутри семьи, дает, например, такие вполне узнаваемые варианты гендерного распределения:
1. Патриахатный гендер Зевса-Аида или Урана-Сатурна.
2. Матриархатный гендер Деметры-Персефоны или Афродиты-Гефеста.
3. Автономный гендер Аполлона-Диониса или Афины-Артемиды.
Божественные архетипы в коллективном бессознательном не встречаются по одиночке, а, как правило, представляют собой витиеватое сочетание противоположностей. Например, в семьях, в которых отец столь же величествен, как Зевс, выявляются сложные отношения главного бога Олимпа со своими сыновьями и преемниками, среди которых есть любимые сыновья (самодостаточный красавец, пророк Аполлон и красноречивый вестник, алхимик Гермес) и отвергнутые (любовник, хулиган Арес; хромой кузнец-рогоносец, целитель Гефест и вечно юный сладострастник Дионис), и каждый – со своей историей. Зевсы-отцы поддерживают личную авторитарную власть, контролируют ситуацию, вступают в конкурентные отношения, отсекая при этом спонтанную эмоциональную жизнь, инстинкты и интуицию – область превосходства Аида, повелителя преисподней – в теневое измерение.
Сатурнианская семья похожа на семью Зевсов-Аидов своей патриархатностью, но в ней жестче прослеживается связь отец-сын, которая может иметь под собой кровные экономические связи. Уран-отец, часто – хозяин компании, с неизбежностью ожидает своей смерти от руки собственного сына –Сатурна, а посему враждебен к нему и ко всему новому. Только «убийство» отца способно заставить его уступить место сыну, который как Зевс, тоже обречен нести этот крест. Одним из «испорченных» вариантов патриархатной семьи является эдипальная семья.
Матриархатные семьи под руководством Деметры – властной матери, страдающей от привязанности к депрессивной жертве-дочери Персефоне, – сочетают в себе противоречивые свойства власти-зависимости. С одной стороны, матери этих семей властные, покровительственные и неуязвимые, как Деметра, а с другой – зависимые, беззащитные и легко уязвимые, как Персефона. Теневая сторона Деметры часто скрыта в семейном очаге, которого либо нет, либо там царствует Аид, которым, согласно преданию, была похищена Персефона.
Независимость Афродиты – это «эротический матриархат», торжество Женского, которому подчинен весь мир. Мужчины в нем – лишь средство поддержания нарциссического всемогущества женской красоты, рабы любви. Рядом с Афродитой всегда – множество мужчин. Это и порядочный, работящий, но нелюбимый муж Гефест, и мускулистый воин-спасатель возлюбленный Арес, и отвергнутый красавец-любовник Аполлон, и томный Эрос, вечный спутник прекрасного как превосходного в своем роде. Все, что может происходить в семье Афродиты, так или иначе связано с любовными историями и интригами. Бурная жизнь, наполненная чувственностью и непродолжительными романами, лишь постольку поскольку включена в реальные семейные отношения. Эрос – это немыслимый поток энергии созидания, и вторжение противоборствующих разрушительных энергий Танатоса в бессознательное эротических компаний не мешает происходить всему в них спонтанно и довольно результативно.
Аполлонианские и дионисийские семьи, хотя и являются противоположностью друг друга, всегда содержат своего оппонента в теневом измерении, являясь своего рода образцом «эротического патриархата» и маскулинной «свободы любви». Аполлонианские семьи всегда эстетически и организационно выдержаны, являются образцом порядка, объединяют в себе высокий интеллектуальный и творческий потенциал, обладают неповторимым имиджем и высокой нравственностью, воплощенных в непорочных отношениях. Однако, художественно оформленная жизнь делает аполлонианскую семью уязвимой и непрочной в области земных чувств, но предельно возвышенной в области духовных поисков и искусств. Дионисийские семьи, напротив, не выдерживают никакой критики по части эстетики и порядка, живут непонятной и предельно неорганизованной жизнью, предаются порокам, страстям и оргиям, устраивая массовые беспорядки и эксклюзивные шоу, ведя беспорядочный светский образ жизни, часто являясь выдающимися специалистами именно по этой части человеческого бытия. В аполлонианской семье можно обнаружить дионисийские черты – в теневом измерении отношений, а в семьях Афродиты там же встречаются аполлонианские и дионисийские качества. Обратное тоже верно.
В эротически продвинутых семьях Афродиты, Аполлона и Диониса царит власть Эроса, и в них все-таки побеждают созидательные импульсы, дающие всякий раз новый толчок к развитию в чувствах или творчестве, преодолевая недремлющие разрушительные силы Танатоса, и совершая очередной замысловатый пробег по краю пропасти Небытия.
Семьи Афины-Артемиды, напротив, отличаются редукцией Эроса в пользу Танатоса и предельностью власти всего разумного, здравого, вечного, как Истина (но, заметьте, не доброго), над бессмысленной чувственностью и неуправляемым творческим процессом. Такие семьи отличаются формальной прочностью, т.к. половая принадлежность их членов не имеет никакого значения, поскольку приоритет дружбы, уважения и «братства» подобных отношений находится исключительно в области Разума. Эстетическое в таких семьях игнорируется так же, как чувства и интуиция, т.к. главная их забота состоит в подсчете и создании устойчивых констант Бытия, желательно увеличивающихся в геометрической прогрессии, для чего необходимо совершать непрерывные усилия вне всякого отдыха и пустой болтовни. Если такие семьи разваливаются, то они не оставляют камня на камне от того, что было прежде. Скучная, но очень эффективная жизнь в этих семьях удерживает супругов, они упорно накапливают полезные Вещи, обеспечивая себе тем самым чувство уверенности в завтрашнем дне.
Конечно, семейная мифология некоторых архетипических аспектов гендера карикатурна, но, думаю, узнаваема. Важно, что амплификация древнегреческих мифов позволяет размышляющему осознать власть коллективного бессознательного над семейными взаимоотношениями, что дает основу для сознательной включенности в архетипический уровень и определенную свободу от его спонтанного влияния на собственноличные решения и движение к цели каждого отдельного существа внутри семьи.
Семья, по выражению Гуггенбюля-Крейга, представляет собой социальный институт «репродуктивного Эго», решающего проблему одиночества и воспроизводства, тогда как индивидуация является институцией «самосохраняющегося Эго», решающего проблему Бытия и Небытия. Выбор между самим собой или семьей, в котором жестко ставится вопрос по принципу «либо-либо», обречен на неполноту: в одном случае человек теряет возможность внутренней свободы и развития, а в другом – возможность продолжения рода и «мы-йной» жизни. Видимо, поэтому сегодня так распространены гражданские браки, сохраняющие право выхода из отношений в любой момент, и удовлетворяющие потребности и «репродуктивного Эго», и «самосохраняющегося Эго». Попытки создать «идеальную семью», как любое стремление создать что-либо «совершенное» не имеют ничего общего с реальностью. Расставание с иллюзиями о существовании идеальных отношений неизбежно и болезненно, и каждый проходит это переживание потери иллюзий самостоятельно.
Известно, что большинство современных женщин стремится найти «идеального мужчину» – с высоким социальным статусом, материально обеспеченного, физически и интеллектуально привлекательного, заботливого, ответственного, добропорядочного и т.п. А большинство современных мужчин пребывает в поиске «идеальной женщины» – привлекательной внешне, обаятельной, нежной, тонко чувствующей, доброй, заботливой, трудолюбивой, верной, с хорошим образованием и вкусом, способной вести хозяйство и долго не стариться. Несоответствие реальных мужчин и женщин идеалам приносит страдания и делает невозможным установление отношений с реальным человеком, которого необходимо все время подтягивать под идеал, да и сам человек тоже может воспринимать себя как далеко не «идеального». Из-за несоответствия культурным образам «идеального гендера» выбор партнера может быть ошибочным, т.к. он совершается из стыдливых предположений, что «только этого я и достоин», «только бы не быть одному» и т.п. В реальной жизни приоритетными для разных людей могут оказаться различные качества партнеров, которые они сочли наиболее привлекательными для себя, что исключает существование абсолютно «идеальных» мужчин и женщин, поскольку эта «идеальность» весьма относительна. Разным людям нравится разное, поэтому у любого есть шанс, пока существует разнообразие – ни одна женщина не похожа на другую, и ни один мужчина не похож на других. Если кому-то кажется, что его отношения с разными партнерами становятся одними и теми же, то, скорее всего неизменным в отношениях остается он сам.
Нормально, если в первой половине жизни человек совершает ошибки, скорее это неизбежно. “Попадание” в центр происходит тогда, когда не только встреча, но и дальнейшая совместная работа создаёт Minимальные различия между двумя, почти полное совпадение духовных, душевных и телесных (условных) модусов бытия, поддерживающий в переживании – восторг встречи через пропасть одиночества. В самом общем случае основой совпадения служит стремление к обретению подлинного состояния пары и желание достигать этого снова и снова, преодолевая издержки трансформаций, которые всегда происходят болезненно для обоих. В контексте преодоления гибели отношений это выглядит парадоксально – желать, значит и уклоняться от желания (идти на встречу Танатосу), и стремиться к его удовлетворению одновременно. Никто не способен желать Другого все время. Каждый партнёр имеет право и даёт его Другому уклониться от наслаждения или пребывать в опустошённости желаний, возникающей неизбежно после их удовлетворения.
Современная семья сегодня проходит новую инициацию, разрушая старые формы отношений и создавая новые, более адекватные для современного человека, желающего иметь свободно избранные долженствования и возможность развиваться.
ДВОЕ, семья, организация – это неразрывно связанные друг с другом матрицы отношений в Мире людей, в основе которых лежит архетипическая диалогическая Самость. Патриархатный и матриархатный гендер формирует зависимые отношения и в семье, и в организации, построенные по принципу долженствования-подчинения, что, в свою очередь, порождает эксплуататорский стиль взаимоотношений внутри семей и организаций. Рамки взаимной зависимости в архаичном гендере, лежащем в основе всей этой пирамиды и предполагающем удовлетворение нарциссизма одного пола за счет другого, претерпевают значительные изменения, что не означает «крах всего», а свидетельствует о том, что между Двумя устанавливаются качественно новые отношения со-автономии, неизбежно влияющие на любые другие диалогические социальные структуры.
Все эти, на первый взгляд несовместимые, архетипические структуры уживаются сегодня в коллективном бессознательном: древний патриархат и законопослушный матриархат, аутсайдерский третий пол, «как бы» свободный автономный гендер, стерилизованные христианские, тоталитарные постсоветские, анархические постмодернистские отношения и т.п... Консерватизм когда-то доминировавшего патриархатного гендерного стереотипа, однако, остается достаточно сильным в коллективной «психе» и создает при столкновении с реальностью противоречия, которые сегодня преодолеваются альтернативными способами – подгонкой реальности под стереотип или уничтожением стереотипа во славу реальности. Последний способ применяется все чаще и становится основной стратегией постмодерна в отношении былых метанарративов, в том числе, гендерных.
Современные женщины-лидеры, реализуя свои способности и таланты, добиваясь социального признания и успешности, разрушают патриархатный гендерный стереотип и становятся непривлекательными и даже угрожающими для мужчин, ориентированных на доминирование в семье. С женщинами подобного матриархатного гендера могут вполне удовлетворительно сосуществовать мужчины, воспитанные властными матерями, социально инфантильные и не готовые к ответственности, связанной с семейной жизнью. Поведение таких мужчин, в свою очередь, непривлекательно для женщин, ориентированных на патриархатный гендер, но к таким женщинам зависимые и слабые мужчины испытывают большой интерес. Сильных женщин не привлекают слабые мужчины, слабых и сильных мужчин – сильные женщины, а слабые женщины и сильные мужчины необходимы всем, и, хотя их остается все меньше и меньше, их привлекательность и ценность с течением времен не меняется. Тот факт, что современный мужчина не испытывает архаической потребности тотально доминировать над женщиной, а современная женщина не готова к беспрекословному подчинению, утверждает иное – патриархатный гендер не является единственно «правильным» и привлекательным, а представляет собой лишь один из вариантов гендера, подходящего для некоторых представителей человечества. Прежние гендерные роли не удовлетворяют ни доминирующих, ни зависимых, ни автономных, но консерватизм социальных предпочтений продолжает втягивать в себя отношения мужчин и женщин, т.к. именно общая «НОРМАльность» является социально одобряемой и служит прямым доказательством успешности в «личной жизни». Единичным, но получающим все большее распространение, примером отношений, в которых формируется новый тип гендерного распределения – ПАРНЫЙ, равноправный, – становится гражданский брак, в котором приоритетно свободное долженствование.
Свободный выбор своего «должен» или «должна» отличает зрелую личность, преодолевшую душевный инфантилизм и желание получить социальное одобрение. Современный взрослый человек не хочет ничему и никому соответствовать, а современная инфантильная личность все еще делает вид, что соответствует, тратя бесконечные невосполнимые усилия на бессмысленную возню, доказывающую Другим, что с ним все в порядке, он – такой же, как все…
Священный брак и символическая семья
Основой символической семьи, в отличие от семьи нуклеарной, является алхимический священный брак - Hieros Gamos.
Алхимики были средневековыми духовными практиками, руководствовавшимися философией, научным экспериментом и служением Богу. Сама по себе материя представлялась алхимикам безжизненной и пассивной, а проникновение в нее Души и преображение Духом – главным событием на Земле. Философский камень как символ интеграции высшего и низшего, мужского и женского, человеческого и божественного, был заветной целью алхимического духовного производства с нуминозным названием – Hieros Gamos (священный брак). Алхимик в своих исканиях и символических действиях являлся прямым посредником между Богом и человеком.
Для алхимика главное, что нуждается в освобождении,
это не человек, а божество,
которое затерялось в материи…
К.Юнг
Алхимические рукописи впервые после долгого забвения реанимировал К.Юнг, обратив внимание, насколько алхимический дискурс близок к описанию бессознательных феноменов и закономерностей. К.Юнг воссоздал по аналогии с алхимическими превращениями свинца в золото, которые он рассматривал в качестве онтологических законов Бытия в непротяженном измерении, а отнюдь не как дешевый способ реальной добычи золота в профанном мире, цикл архетипических трансформаций противоположностей в человеческой психике.
Подобные циклы проходят в процессе своего становления индивидуация отдельного человека, отношения любви, отношения между психотерапевтом и пациентом – все оживленные присутствием Души земные создания при условии обращенности их к Духу, к Трансцендентному. Алхимическая трансформация символизирует возможность воссоединения с Богом в базовой сакральной диаде, для чего необходимо умереть в материи и возродиться в Духе. Воскрешение живой Души, заключенной в материи, происходит благодаря любви, возникающей между Мужчиной и Женщиной (два антагонистических начала) в присутствии Божественной энергии (третье связующее начало). Для начала алхимического процесса необходим был и четвертый элемент – реторта – философское яйцо, брачное ложе, особый герметичный сосуд, в котором происходили таинственные превращения.
Микеланждело Б. Святое семейство
В древних алхимических рукописях цикл трансформации обычно сопровождался рисунками, на которых изображались Король и Королева, участвующие в процессе в качестве основного символа объединения противоположностей.
Ниже представлен обычный рисунок, на котором схематично изображены 10 стадий алхимического цикла, по которым следуют отношения любви в своем восхождении от безуспешных попыток слияния друг с другом к новой целостности каждого из них. Любая стадия цикла символизирует одновременно как внутренние процессы архетипических трансформаций, происходящих в психике отдельного человека, так и те трансформации, которые происходят между двумя любящими людьми, в архетипическом пространстве Dialogical Self, синхроннистично друг с другом.
Первая стадия, Фонтан Меркурия – стадия начала начал, алхимического зародыша. Меркурий, которому в греческой мифологии соответствует Гермес, являлся одним из важнейших элементов prima materia алхимических трансформаций, наряду с солью и серой. Меркурий символизировал свинец, белое стекло и женское начало, а сера – философское золото, шафран и мужское начало. Белое женское начало должно было соединиться с красным мужским началом под покровом черноты – соли. В теологическом смысле первая стадия алхимических трансформаций соответствует воспроизводству первичной целостности, первичной диады «Бог– дитя», в психологическом смысле – диады «Мать – дитя». На этой стадии диада восстанавливает первичную недифференцированную целостность и актуализирует диалогическую Самость. Это происходит как попытка возвращения утраченной диады (Бога и матери), выражающаяся в стремлении к слиянию с Другим, в переживании глубокой нужды в Другом, безутешности горевания от утраты первичной целостности. Это то первое состояние узнавания Другого как знакомого, родного, необходимого, т.к. в нем, а значит и во мне, есть то, что необходимо нам обоим.
Рис. 2 Декадный цикл алхимических трансформаций (Розариум)
Вторая стадия, Король и Королева – стадия слияния в отношениях, когда границы между партнерами как бы отсутствуют. Это возрождение архаичной инцестуозной любви, восхитительной сексуальной близости и двустороннего вторжения бессознательного. Мир теряет свою актуальную значимость и становится Другим, на которого проецируются архаичные ожидания обретения непрерывного блаженства, безусловной любви и присутствия, на которые способен только Бог. Возможно, поэтому боль и разочарование первой любви происходит с большей вероятностью, чем обретение спутника на всю оставшуюся жизнь, и прежде всего потому, что Другой не способен любить, как Бог, и еще нужно время для того, чтобы принять это и поблагодарить за ту любовь, которую нам дарят Другие. В это время возникает множество идиллических иллюзий, но при этом происходит преодоление боли первичной утраты через обоюдную идентификацию с желаниями и образами партнеров при их взаимной поддержкедруг друга.
Третья стадия, Голая правда – стадия прозрения, крушения иллюзий о Другом, о себе и об отношениях, время борьбы Теней. Идеализированные образы партнеров вступают в противоречие с их теневыми образами, которые неизбежно проявляют себя, поскольку существуют. В этот период возможны расставания по нарциссическому типу: партнер оказался не тем, «за кого он себя выдавал», – после идеализации и обожествления следует обесценивание и разочарование, и после символического уничтожения Другого наступает новое ожидание того, кто окажется более подходящим. Со следующим кандидатом на роль идеала происходит та же нарциссическая катастрофа. Ловушка поиска идеала привлекательна надеждой на избранность, но реально она обрекает на одиночество. Те же, кому удается конструктивно пережить время взаимной ненависти, конфликтов и тупика в отношениях, что может произойти только при условии критичного самоанализа, завершают этап доверительным признанием существования собственной Тени и принятием Тени партнера, что имеет фундаментальную ценность для Бытия-в-Мире.
Четвертая стадия, Погружение в ванну – стадия сознательного союза Эго со всем тем, что ранее было в области проекций на Другого и/или в области интроекций на себя. Более точное и реалистичное представление партнеров о себе и Другом способствует на этом этапе отделению их друг от друга и формированию личных границ. Это оказывает влияние на формирование идентичности каждого, но разрушает символическую связь Двоих, рождая амбивалентные чувства – восторг от обретения собственной идентичности и печаль от утраты Другого и первичной целостности. Обнадеживающий сознательный союз с отдельным Другим внутри Эго, живость эротического влечения и надежда, что отношения смогут продолжаться, несмотря на сепарацию друг от друга, выходят в новое качество, прокладывая дорогу в будущее. Катастрофизация данной продуктивной отделенности Двоих друг от друга, создание фантазий о «смерти любви» и стремление хотя бы одного партнера вернуться к первичному слиянию могут несколько раз возвращать отношения к исходной позиции, что приводит к истощению чувств и реальной «смерти любви».
Пятая стадия, Любовное соитие – стадия символического коитуса между Эросом и Логосом, Королем и Королевой, инстинктом и Духом, который становится возможен после того, как противоположности удалились друг от друга и смогли выдержать напряжение различий между собой. На этой стадии рождается неокрепшая «общая Душа» любви – принадлежащая обоим. Энергии разрушения, поднимающиеся навстречу торжествующему коитусу из глубин бессознательного, – Танатоса и mortido, вызывают взрывы любви и ненависти, сопровождающиеся «качанием» от блаженства рождения «общей Души» к ее символическому погребению, что требует устойчивости и дальнейшего контейнирования и осознавания. Возникает еще одна угроза отношениям любви, и они вновь могут прерваться, не справившись с разрушительной силой Танатоса, бесцеремонно врывающегося в царство Эроса, и способного уничтожить «общую Душу» Двоих. Переживание потери в любви, способной к рождению «общей Души», скорее связано с переживанием потери этого третьего, существующего только благодаря обоим – кому-то одному общая Душа принадлежать не может…
Шестая стадия, Саркофаг – стадия временной смерти отношений любви, когда брачное ложе становится разновидностью саркофага (смертности греховного тела, инстинкта), время покидания «общей Душой» земного измерения. Потеря связи с «общей Душой» Двоих влечет за собой переживания отчаянья от расставания с иллюзиями любви, от утраты кажущегося взаимопонимания и рождения сомнений в существовании всего того, что было пережито вместе. Эрос замирает, чувства притупляются, возникает монотонная тишина попыток хоть как-то разбудить прежнюю любовь. Эту стадию способны пережить немногие пары, но, если им это удается, то в будущем им уготована самая высокая награда – обретение той возможной целостности союза Двоих, которая еще впереди. Расставаясь на этой стадии, партнеры часто утрачивают веру в саму любовь, которую они представляли себе иначе и не смогли принять ее в противоречивом и трудно переносимом Бытии.
Седьмая стадия, Восхождение Души – стадия восхождения совместной Души (любви), как совместного ребенка, рожденного в коитусе Эроса и Логоса, на небеса, и возвращения ее к трансцендентному Духу, к той самой базовой сакральной диаде, из которой все произошло. Любовь покидает Двоих и уходит к своему истоку, забирая с собой ощущение совместности Бытия. Страх безвозвратности отделения этого ребенка на этом этапе борется с сохранением надежды на сохранение связи и общности с ним. В это время требуется много терпения, толерантности и уважения к чувствам Другого, веры в продолжение и подлинность чувств. Как будто бы на небесах хотят убедиться, насколько ценным является божественный «продукт» для его производителей и испытывает их терпение до тех пор, пока не убедится окончательно. Согласитесь, очень непросто сохранять любовь, когда в отношениях «ничего не происходит», и, превозмогая боль от понимания того, что, возможно, все потеряно, все-таки совершать работу любви.
Восьмая стадия, Делание Мира – основная стадия трансформации, стадия «выпадения божественной росы», наступающая вслед за переживанием отчаянья от потери совместной Души, которая теперь может вернуться в новую почву измененной в трансцендентном измерении. Неразлучная пара Логоса и Эроса, проходящая сквозь туман Бытия, объединенная общими радостями и печалями, пониманием и непониманием, сакральным и профанным, вновь обретает контакт и интегрируется. Каждый партнер получает мощный импульс к развитию, поскольку интеграция в данном случае охватывает глубинное измерение психики и способствует движению к личной Самости. Это продуктивный процесс обретения мужским сознательным Логосом бессознательного Эроса (Анимы) и обретения женским сознательным Эросом бессознательного Логоса (Анимуса). Символическая связь восстанавливается в индивидуальном пространстве каждого и актуализируется трансцендентная функция, обеспечивая связь Эго и Самости.
Девятая стадия, Возвращение Души – стадия восстановления связи пары с их совместной Душой – любовью. Объединение в совместном мире Двоих происходит по всем существующим актуальным парам противоположностей: небесного и хтонического в их жизни, интеграции тела в обретенную целостность одухотворенной совместной Души, включения инстинктивного и низменного в целостность ткани трансцендирующего Бытия и пр. Индивидуальная трансформация каждого ведет к возникновению общего измерения жизни Двоих, наполненного сакральным смыслом, обуславливающего дальнейшее Со-Бытие в горизонтальном и вертикальном времени Мира, вмещающем в себя все его разнообразие и противоречия. На этой стадии переживается боль и удовлетворенность от самораскрытия в Мире, а так же напряжение между двумя противоположными состояниями: открытости к иному, вечному и нетленному и «запертости» в тленном, в теле и линейном времени.
Десятая стадия, Hieros Gamos или священный брак – стадия нового рождения, «двух в одном», стадия отмирания старого и нежизнеспособного и возрождения из тайного гермафродитного союза новой целостности, принятия различий и общего надличностного целого, большего, чем простая сумма Двоих. На этом этапе каждый пребывает в наивысшей точке своей идентичности, но это не означает конечность данного состояния. Вслед за ним начинается новый декадный цикл на новом уровне, который может воплотиться как в нынешних, так и в новых отношениях.
Без участия Другого, как необходимой противоположности, достраивающей часть до целого, и Божественного Присутствия, обусловливающего и благословляющего результат, развитие автономной психики невозможно. Выбор партнера, однако, не всегда способствует развитию, а иногда – наоборот, укреплению деструктивных защит и регрессу к архаичному состоянию, блокирующему контакт с Миром и Другими. Опыт подобных отношений неизбежен, и он помогает в зрелом возрасте отличать партнеров, отношения с которыми нас развивают и приближают к Самости, от тех партнеров и отношений, которые нас оставляют в тупике. Немногим семьям удается развиваться и развивать отношения, и немногим удается пройти весь цикл, не слетев с точки запредельного напряжения. И часто за алхимическую реторту люди принимают институт брака и общую территорию – квартиру, дом и пр. Существует иллюзия, что как только двое будут помещены в резервуар совместного быта, сразу начнут происходить волшебные превращения, ведущие к счастью. Но «реторта» находится не снаружи, а внутри, и если двое оказались рядом случайно или для того, чтобы получить социальный статус и соответствовать стереотипам, то ничего, кроме разочарований, не произойдет. Похоже, что сегодня институт семьи может отчасти обеспечить выполнение социального заказа по производству новых членов общества, но почти не может быть тем незамысловатым «общим МЕСТОМ», где происходят чудеса архетипических трансформаций.